Моя жизнь: до изгнания

Обретение фисгармонии

Фисгармония благословлена папой римским Пием Х на исполнение литургий, по его мнению, этот инструмент “обладал душой”. Владимир Денисов. Фисгармония (фисгармонь): историческая справка

Из всех музыкальных инструментов я отдавал первенство органу. Благодаря чешской фирме звукозаписи “Супрафон” можно было, простояв ночь в очереди, приобрести долгоиграющие пластинки с органными произведениями Баха, Генделя, Букстехуде, Сезара Франка. И звуки органа заполняли мастерскую, унося мою душу в поднебесье, радуя меня и раздражая соседей. И желание прикоснуться самому к клавишам этого божественного инструмента, ощутить упругость мехов ступнями ног, услышать переливчатое пение медных органных труб овладевает мною. Но это желание, эти мечты несбыточны. О каком органе можно говорить в коммунальной квартире, звуки которого, пожалуй, обрушили бы наш этаж! И тут в голову приходит неожиданная мысль. Фисгармония! Вот она-то и заменит мне концертный орган!

Но где раздобыть её? В газетных объявлениях под рубрикой “Куплю – продам” встречались рояли, пианино, скрипки, горны и барабаны, однажды кто-то предлагал саксофон, но фисгармонии не было. Уже отчаявшись, случайно на уличной доске объявлений вижу небольшую бумажку, на ней карандашом старательно выведено: “Продам фисгармонию марки Циммермана” – и номер телефона. Записав номер, немедля звоню из первой же телефонной будки. Женский голос сообщает мне адрес, но, когда я спрашиваю о цене, говорит: обсудим, когда придёте смотреть. Настроение моё резко падает. “Размахнулся на фисгармонию, а у самого денег кот наплакал. А скрипку Страдивари приобрести не хочешь?” – злобно бормочу я про себя, трясясь в холодном трамвае.

Дверь в старом доме на Петроградской стороне открыла пожилая женщина с интеллигентным лицом; седые волосы аккуратно уложены и увенчаны тёмным черепаховым гребнем. Она молча ведёт меня за собой по коридору, завешанному гравюрами Петербурга в деревянных рамах. Обращаю внимание на то, что одной рукой женщина постоянно касается стены.

Входим в довольно большую комнату. Старинный буфет, шкаф, посредине стол, накрытый зеленоватой тканью. В комнате довольно темно, но я замечаю фисгармонию, стоящую у стены. Тёмное дерево, белые головки регистров, на пюпитре нотные листы… Женщина подходит ко мне близко, стоит передо мной и смотрит неотступным взглядом больших тёмных глаз, как будто пытается что-то прочесть в моём лице.

Минуты молчания тяготят меня, и я нарушаю безмолвие вопросом о цене фисгармонии. “Я совершенно слепая, – произносит женщина. И негромко добавляет: – Можно мне потрогать ваше лицо?” Не дожидаясь ответа, протягивает тонкие морщинистые руки и буквально пробегает подушечками пальцев по моему лицу, на долю секунды останавливаясь у глаз, уголков губ и подбородка. “Спасибо, – тихо произносит она. – Вы учитесь в консерватории? Вы ведь очень молоды”. Я краснею и бормочу что-то о своей любви к органной музыке, о желании “любоваться” звуками инструмента, похожего на орган… Женщина молчит, подходит к инструменту и гладит его. “Я преподавала в музыкальной школе и учила игре на фисгармонии на дому. Я бы и вас, если бы вы захотели, стала учить, но я больна и скоро меня не будет. Поэтому я расстаюсь с ней… Но я хочу знать, что она живёт у человека, ну… не совсем обычного. Мне надо услышать его голос, надо, чтобы этот голос пришёлся мне по душе… Я многим отказала в визите по голосу… – И, помолчав: – Ваш голос мне понравился, он хороший. И я буду рада, что вы будете обладать моей любимой вещью. Да и вещью её не назовёшь… Это – Она… – и опять умолкает. – И Она – таинственная”, – тихо добавляет слепая.

В комнате становится совсем темно, зимние дни в Ленинграде коротки. Я различаю только силуэты кактусов и фикусов на фоне окна, освещённого жёлтым светом уличного фонаря. Я молчу, переминаясь с ноги на ногу, меня начинает давить и эта темнота, окутавшая комнату и слепую музыкантшу, и её нежелание назвать мне цену за фисгармонию. “Ах да, ведь, наверное, уже темно!” – восклицает хозяйка, и через секунду вспыхивает настольная лампа. “Хотите чаю?” Я отнекиваюсь и опять заикаюсь о цене. “А сколько денег у вас с собой? Вы ведь, наверное, взяли, когда решили поехать ко мне”. Я снова краснею, хоть и понимаю, что музыкантша не видит ни моего горящего лица, ни моих красных ушей, ни моего растерянного вида, и бормочу, что денег у меня всего тридцать рублей, но я, конечно, смогу достать ещё и понемногу буду выкупать полюбившийся мне инструмент. (Я понимаю, что фисгармония должна стоить по меньшей мере рублей четыреста.) “Ну вот и чудесно, я готова отдать (женщина делает ударение) вам её за эту сумму, но вывозить, конечно, будете сами”. Стою ошеломлённый, не веря своим ушам. Неужели “Она”, эта чудесная фисгармония, будет стоять у меня, неужели я буду извлекать из неё немыслимые, сказочные звуки?! Мы, питерские метафизики, создадим новую музыку, откроем новую гармонию! Душой вознесёмся ввысь и, уловив Музыку Сфер, воплотим её в нашем бренном мире с помощью фисгармонии… Ну а другие инструменты достанем!

Я прощаюсь со слепой музыкантшей, целую ей руки, благодарю. Она невидящим взором смотрит мне в лицо и ведёт по тёмному коридору к выходу.

…И вот циммермановский шедевр втащен на шестой этаж, пронесён под настороженные взгляды обитателей “вороньей слободки” ко мне в мастерскую, и “Она” таинственным образом преобразила эту комнату. У меня было явственное ощущение, что в эти стены вторглось непознаваемое живое существо, таящее нечто, что должно встревожить душу и сердце. И когда я, оставшись один, сел на табуретку перед “Нею” и, раздув ногами меха, извлёк из первого регистра звук, схожий с трубным, этот звук заполнил собой всё пространство моей мастерской и затих где-то под потолком. Зачарованный, я долго неподвижно сидел у фисгармонии, не решаясь тронуть другие регистры. “Да, слепая музыкантша была права: «Она», сотворённая руками немецкого мастера в далёком девятнадцатом веке, таинственна и прекрасна!”