Моя жизнь: до изгнания

В горах Сванетии

Они оказались очень высокими, эти горы Сванетии, у подножия которых я стоял после нескольких часов тряски среди пыльных мешков с картошкой в кузовах попутных грузовиков. Водители всегда были готовы помочь очередному монаху, бегущему от мирской суеты в поисках покоя среди горных скал и зелени дерев. Один из водителей, посадив меня в кабину и вертя баранку, рассказывал, что в горах Сванетии прячется немало монахов из закрытых советской властью монастырей. Принёсшим обет безбрачия, по уставу обязанным “не снимать власы с главы, бороды и усы с лика” жить в миру трудно. На какой завод возьмут косматого, бородатого мужика, да ещё и в подряснике, потому как носить мирское платье монаху возбраняется. Вот и бегут они в горы, сооружают с помощью богомольцев небольшие домишки, живут и молятся там, пока какой-нибудь страж порядка не заметит с вертолёта замаскированный скит. И вскоре по верёвочной лестнице впереди милиционера ползёт в вертолёт монах, арестованный за незаконное проживание в горах Сванетии. Статья 209 “Бродяжничество” Уголовного кодекса СССР обеспечивает несчастному шесть месяцев камеры-одиночки, куда его помещают, обрив голову, сбрив усы и бороду и переодев в тюремную робу. А через полгода выпущенный на волю монах вновь пробирается в горы Сванетии в поисках укромного места для нового скита. “Наверняка какой-нибудь скит с монашествующим старцем и мне попадётся на горных путях”, – думаю я, карабкаясь вверх по склону, заросшему колючим кустарником, в надежде найти пещеру для ночлега.

Начинало темнеть, когда я набрёл на то, что искал. Пещера была довольно большая, с высоким входом, в полусотне метров журчала горная речушка. Натаскав сухих листьев, я растянулся на полу и сразу уснул, утомлённый долгим восхождением. Разбудил меня тихий шорох. Что-то двигалось по направлению ко мне, шурша сухими листьями. В горах ночи и так тёмные, а в пещере царила полная тьма. Я нащупал во мраке свой посох и, когда шуршанье послышалось совсем близко, несколько раз “пропечатал” им пол пещеры… В наступившей было тишине через минуту вновь раздались шорохи, теперь уже удаляющиеся от меня. “Наверняка это была змея, и, судя по звуку, приличных размеров, они иногда заползают погреться на груди спящего человека. Надеюсь всё же, что это был безобидный уж”, – утешал я себя, погружаясь в лёгкую дрёму и одновременно вслушиваясь в тишину.

Минут через десять меня выводит из дремоты вновь приближающееся шуршание, и я опять молочу посохом по полу пещеры. Это повторяется всю ночь. А на рассвете я обнаруживаю пару здоровенных чёрно-серых змей, свернувшихся у входа. Услышав мои шаги, они быстро ползут вон, а я, злой после бессонной, тревожной ночи, забыв о милосердии, несусь за уползающими змеями вниз по склону горы с твёрдым намерением размозжить им башку.

Но куда там! Они скользнули в непроходимую чащу кустов, пообещав увидеться со мной ночью. И своё обещание сдержали. В каких бы пещерах ни приходилось мне заночёвывать, эти аспиды каждую ночь не давали спокойно уснуть, и каждое утро я в ярости нёсся за ними, горя желанием свести счёты. Но ни одну мне так и не удалось прикончить. А их было много – бордово-красных, лимонно-жёлтых, серых и чёрных… И удирали они от меня разным манером: одни ползли извиваясь, другие передвигались какими-то скачками, сгибаясь и выпрямляясь…

Уставший от бессонных ночей, истощённый постом, я буквально валился с ног, когда вышел на небольшое каменистое плато, нависшее над глубоким ущельем. Внизу с шумом нёсся горный поток, а на краю обрыва лежал на спине монах, широко раскинув руки и глядя в небо.