Моя жизнь: до изгнания

Моя боттега шестидесятых годов

В эпоху Ренессанса боттегой именовались художественные мастерские, руководимые большими признанными мастерами. Боттега, расположенная в коммунальной квартире, где обучался я, была не совсем обычной, ибо профессорами моими были давно усопшие мастера живописи, скульптуры, рисунка и анатомии. Общение с выдающимися покойниками и обучение под их руководством стало для меня неисчерпаемым благом. Они не орали на меня, не били указкой по рукам или локтям в случае неудач и промахов в цвете, композиции, в графике и скульптурной форме, а молча, на примере своих бессмертных творений, наглядно указывали правильное решение. Они учили по-настоящему увидеть и понять окружающий мир путём внимательного вглядывания в не-го. Навсегда врезался в мой разум совет Леонардо да Винчи всматриваться в грязные подтёки и пятна на стенах и обнаружить в них удивительные пейзажи, фигуры людей и зверей, батальные сцены, которые не в состоянии создать наша фантазия.

Следуя этому совету, я буду десятилетиями учить себя всматриванию и сделаю десятки тысяч фотографий пятен на стенах домов, обрывков бумаги, валяющихся на тротуарах, подтёков воды, оплывов свечей, собачьей и человеческой мочи, кусков льда, сухих листьев, разглядев во всём этом и людей, и различных фантастических зверей, и удивительные театральные сцены. Затем на распечатанных фотографиях буду слегка прорисовывать некоторые детали, чтобы выявить и подчеркнуть увиденное мною. А Володя Иванов напишет к этим работам великолепную аналитическую статью под заголовком “Найдено в грязи”.

Для меня шестидесятые годы в этой метафизической боттеге были наполнены напряжённой непрерываемой работой. Я стремился овладеть профессией, наполнить себя необходимыми знаниями в области живописи, графики, скульптуры, музыки, литературы, поэзии и философии. Всё это должно было помочь понять, осознать и найти себя в творчестве. Препятствий, слава богу, на этом пути хватало. Нищета, травля официальными художниками, преследование вездесущим Комитетом государственной безопасности – обыски, допросы, аресты, и при этом ощущение твоего полного бесправия и беззащитности! Это чертовски мешало и жить, и сосредотачиваться на работах, но одновременно вечное напряжение не давало ни на минуту расслабиться и делало моё восприятие более обострённым. Как тут опять не вспомнить столь ценное для меня изречение Поля Гогена: “Страдание обостряет талант… Однако, избыток страдания ни к чему, потому что тогда оно убивает”.

Видимо, талант от рождения у меня был невеликий, ибо на всём моём жизненном пути Господь не даёт мне расслабиться. И может, именно потому мне иногда чего-то в творчестве удавалось добиться. И пожалуй, первые, пусть и небольшие с моей точки зрения, непостыдные результаты проявились именно в те далёкие сейчас от нас шестидесятые годы. Именно тогда я пришёл к удачным и важным для меня разгадкам и решениям в области техники живописи – укрупнённым фактурам, технике плоскостной поверхности – и техническим открытиям, приведшим меня к литографии, офорту, гальванике. Что в свою очередь породило многочисленные серии живописных и графических работ на разные сюжеты и темы.

А изучение канонов древнерусских икон, океанийских и африканских культовых объектов и масок привело к идее метафизического синтетизма, которая была сформулирована Владимиром Ивановым.