Моя жизнь: до изгнания

Колян с буйного

Одна стена столовой была смежной с буйным отделением, откуда даже сквозь кирпичную кладку день и ночь доносились вопли и крики. И как-то вечером, когда “беспокойные” ужинали, черпая ложками фиолетовую бурду, именуемую почему-то пюре, и запивая тёплой, слегка подслащенной водой, к нам привезли на тачке рахитичное голое существо с буйного отделения. “Коленька теперь будет жить с вами, он спокойный, хороший мальчик”, – слащавым голосом оповестил нас санитар и, подняв Коленьку под мышки, усадил на скамейку между мной и шофёром-засерей.

Мальчику Коле было как минимум лет двадцать пять, и он являл собой классический образец врождённого кретинизма: большие оттопыренные уши на стриженной под ноль башке, бессмысленный взгляд бесцветных глаз, слюнявый рот, расплывшийся в идиотской улыбке. Между ног свисал нечеловеческих размеров член, который этот кретин, нимало не смущаясь, стал тут же отчаянно дрочить.

“Ну нет, Колян, так дело не пойдёт!” – сурово произнёс я, но видя, что мои слова не дошли до его сознания, треснул ладонью по Коляновым рукам. Колян, не прекращая левой рукой дрочить, сотворил из правой “пистолет”, выставив вперёд указательный палец, а остальные прижав к ладони, навёл “оружие” на меня и стал кричать: “Фашист! Паф! Паф!” Угомонить его никак не удавалось. Бедолагу посадили в ту же тачку и повезли обратно в буйное отделение. И пока его везли, Колян вопил не переставая: “Паф, паф, паф!” – и дрочил, и “стрелял” в воздух.