Моя жизнь: до изгнания

Возвращение в Ленинград

Жизнь в монастыре текла своим чередом, но пришёл момент, когда я понял, что не могу дальше жить без моей убогой мастерской, без старенького академического мольберта, холстов и красок, без моей коллекции репродукций, без музыки Баха и Моцарта. Хотелось обнять любимую сестрёнку, увидеть мать, которая, конечно, никогда не одобрила бы ни “пути мудрого пса”, ни моего пребывания в монастыре. Отец Алипий понимающе смотрит на меня, благословляет и суёт конверт с деньгами. Через пару минут я прохожу через монастырские ворота со злобным сторожем Аввакумом и бреду к вокзалу. И поезд уносит меня далеко от древних стен монастыря, от удивительного отца наместника, от горластого Синьора Помидора, от вечно подсматривающего за всеми отца казначея, от монашеской братии, колокольного перезвона, стройного и сурового монашеского пения… И что-то сжимает мне душу и сердце, и подступают к глазам слёзы.

Приобщение к монастырскому быту с его укладом, с необычайными и столь различными людьми и их характерами многому меня научило. Я понял, что, идя к Богу мирским ли, монашеским ли путём, рано или поздно приходишь к себе, начинаешь осознавать, что Он с самого начала твоего пребывает в тебе, и осознание это раскрывает понятие бессмертия и вечности, в корне меняет отношение к людям. Ты научаешься терпению и прощению, понимая, что при всех недостатках в каждом человеческом существе присутствует и живёт Тот, кто учил нас всепрощению. Слова евангельской молитвы “И прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим” обрели для меня истинный смысл. И я опять благодарю Судьбу, что позволила мне причаститься к тому важному и глубокому, что осталось навечно в тайниках моей души. И когда я раздумываю об этом, то вспоминаю стихи удивительной польской поэтессы Казимеры Иллакович, сестры милосердия русской армии в годы Первой мировой, награждённой Георгиевским крестом за храбрость и не раз созерцавшей многообразные лики госпожи Смерти.

Бог – всюду

Не уйти от этого: Бог во всём и всюду,
он и в том, что к добру, но и в том, что к худу.
Он и там, где молитв ладан пахнет сладко,
но и там, где виселица, где палач и плаха.
Это меня пугает, что Бог везде,
значит, и в лжесвидетеле, и в неправом судье.
Ведь если во всём, то, стало быть, и в неправосудье,
если в святом Петре, то также в Иуде,
если в безвинно замученном немцами старом еврее,
то также и в немцах?.. Никак не уразумею,
мечусь от правды к неправде, от кары к злодейству,
Бог всюду, и от этого некуда деться…(Перевод Натальи Астафьевой.)