Моя жизнь: до изгнания

Бизнесмены с мусорных гор

Сержант перед ротой новобранцев:

– Кто умеет играть на скрипке? Выйти из строя!

Выходят два еврея:

– Мы умеем.

Сержант:

– Оба – сортиры чистить! Армейский анекдот 60-х годов

Ольга Николаевна, наша начальница, была человеком правильным. В прошлом фронтовая связистка, член партии, она понимала, что к чему и что почём в этой жизни и поэтому, любя нас и жалея, хотела вытравить из нас излишнюю, как ей казалось, интеллигентность и приучить к суровой действительности, сделать из хилых интеллигентишек настоящих мужиков, ну что-то вроде Ухина. И распаковывать картины, прибывшие из разных стран, посылались такелажники, не имеющие отношения к искусству, а “художничков” и “поэтишек” отправляла на перевоспитание – убирать снег или вывозить мусор на городскую помойку.

Напялив на себя резиновые сапоги, вооружившись вилами, загружаем кузов грузовика помоями из эрмитажной столовой, строительным мусором и, кое-как пристроившись среди этого пованивающего добра, едем на городскую свалку, что в часе езды от Ленинграда.

Городская свалка походит на декорацию из какого-то немыслимого сюрреалистического фильма в духе раннего Бунюэля. По земле, усыпанной обрывками бумаги, газет, грязных тряпок и бутылочного стекла, снуют крысы, высятся горы прелого старья и гниющих пищевых отходов, и моему чувствительному носу приходится знакомиться с дьявольской симфонией запахов, исходящих из помоечных недр.

Пасмурное серое утро. От преющего мусора идёт удушливый дымок, смешивающийся с утренним туманом, сквозь марево проступают неясные фигуры мужчин и женщин с большими корзинами за плечами и железными крючьями в руках. Они обходят мусорные кучи, время от времени резким движением выхватывают крюком какой-то предмет, не глядя подбрасывают его в воздух, и он точно приземляется в корзину. Всё происходит в полной тишине, прерываемой лишь истошными воплями дерущихся котов. “Крючники” молчаливы, сосредоточенны и, пожалуй, полны даже какой-то величавости; но вблизи обнаруживается, что лица и у мужиков, и у баб сизые, опухшие от пьянства. Это политурщики – вконец опустившиеся алкаши. Покупали по бедности пол-литровые бутылки с жидкостью жёлто-коричневого цвета; на этикетке череп с перекрещенными костями и надпись, гласящая, что политура является спиртовым лаком с примесью смол и предназначена для работ с деревом. В политуру сыпали поваренную соль, и на дно бутылки белыми хлопьями медленно оседали ядовитые смолистые вещества, способные убить человека. Процедив жидкость через вату, алкаши получали относительно чистый спирт. Жили политурщики недолго, их лица приобретали какой-то синевато-сизый оттенок, за что их называли синюшниками.

Через несколько часов заканчиваем с эрмитажным мусором и помоями. И тут кто-то из нас замечает, что за день здесь можно насобирать немало бутылок и банок, сдать в приёмный пункт стеклотары и получить деньги, а что-то из найденного старья снести в утильсырьё и тоже заработать какую-то копейку. “Неплохой бизнес”, – шутит Овчинников. С тех пор сборщиков мусора мы стали именовать бизнесменами.