Моя жизнь: до изгнания

Инсулиновый шок

Я снова голый и снова привязан ремнями к кровати. Надо мной врач со шприцем в руке. Сейчас он введёт мне в вену отмеренную дозу инсулина, и я забьюсь в судорожных конвульсиях, впадая в кому.

Разумеется, я не умру, потому что через определённое время мне вколют лошадиную дозищу глюкозы и я буду медленно приходить в себя, испытывая одно лишь желание – наесться сахару, напиться сладкой воды. И санитар сунет мне в трясущиеся руки литровую железную кружку с густейшим сахарным раствором, который я буду жадно пить. И мне будет казаться, что вода солоноватая, что в ней совсем нет сахара.

А на соседних койках с хрипами и стонами бьются в инсулиновом шоке миллиардер Анисимов, сын Джона Кеннеди и еле умещающийся на койке кататоник Шура Рыбаков.

Больным, приговорённым к инсулиновому шоку, категорически запрещается что-либо есть и пить. Но кое-кто, не удержавшись, пробирается в столовую на завтрак и, впав в коматозное состояние, в конвульсиях выдаёт под себя содержимое желудка. Вот и наш миллиардер, умудрившийся наесться, лежит в собственном дерьме, мыча и обильно пуская пену из раскрытого рта.

Я слышу негодующий голос врача, которому нужно ещё минут двадцать сидеть с обосравшимся миллиардером, и, шатаясь, бреду в столовую, где мне выдадут десять кусков сахара-рафинада, я буду их грызть и почти не чувствовать сладости.