Моя жизнь: до изгнания

Фаина

Как она колыхалась вся, когда заходила на склад передать распоряжение начальства! Все парни бросали работу и таращились на неё, на её упругую задницу под вязаным платьем, на её бёдра и ноги. Чарльз Буковски. Фактотум(перевод Татьяны Покидаевой)

Фаина Павловна была первым помощником фронтовички. И если Ольга Николаевна давала нам поручения и удалялась, то Фаина Павловна должна была следить, как они выполняются. В отличие от всегда серьёзной нашей начальницы, Фаина Павловна была смешливой молодой бабёнкой с чёрными волосами и симпатичной татарской мордашкой. Одевалась она в платья, плотно облегающие солидный соблазнительный зад и не менее соблазнительный бюст. Молодым такелажникам она нравилась, а они нравились ей. Хотя спуску Фаина Павловна никому не давала, каждую минуту подбадривая нас и покрикивая: “Мальчики, быстрее! Ещё до обеда вам нужно успеть кое-что сделать!” Под кое-чем подразумевалось многое… А после обеденного перерыва мы снова что-то тащим вверх и вниз по этажам, гребём, рубим, сжигаем, убираем и всегда слышим подбадривающие крики милой татарки: “Мальчики! Поторопитесь! Осторожней! Ольга Николаевна просила ещё снести немецкую мебель в реставрацию!” И “мальчики” корячатся, обливаясь потом и вызывая чувство жалости у доброй Фаины Павловны.

Зачастую любовь в сердце русской женщины рождает жалость и сострадание. И если жалость Ольги Николаевны была сосредоточена в основном на мне, то любвеобильная Фаина Павловна жалела нас всех, и потому время от времени у кого-то из нашей бригады мог возникнуть с ней простенький, незатейливый короткий роман, вершившийся или в полутьме эрмитажного подвала среди запылённой старинной мебели, или на клеёнчатом диване в рабочем кабинете.

Раз в месяц в конце рабочего дня в хозчасти появлялся молодой сержант в шинели, от которой разило армейской дезинфекцией, из кармана торчала бутылка “Московской”. Это был художник Владимир Тверье. Бывший такелажник, отмеченный любовью Фаины Павловны, загремел в армию и служил в гарнизоне недалеко от Ленинграда, а получив увольнительную, мчался на электричке в объятия любимой женщины.

Щёлкает ключ в двери кабинета хозчасти, и сержант остаётся с предметом своей страсти. Мы идём к выходу, и Костя Кузьминский, криво усмехаясь, язвит: “Изголодался бедный солдатик в казарме, ну сейчас повдувает Фане в промежность!” Мы беззлобно смеёмся и расходимся до завтрашнего утра. И несколько дней после визита сержанта лицо милой Фаины Павловны буквально светится от счастья.