Моя жизнь: до изгнания

Синьор Помидор

Среднего роста сорокапятилетний иеромонах, облачённый в тёмно-синий бархатный подрясник, из-под которого выпирало довольно солидное брюшко, перепоясанное расшитым матерчатым поясом. Толстенная круглая физиономия с реденькими усишками и жидкой бородкой соломенного цвета; на пучок волос, заплетённых в косичку, надета бархатная скуфья. Пухлыми ручищами, поросшими светлой щетиной, он кому-то постоянно машет, грозит, сжимая их в кулаки и отчаянно матерясь, – таков был в моё время отец Ириней, исполняющий должность эконома. За багрово-красный цвет и форму физиономии отец Алипий дал ему прозвище Синьор Помидор.

Со своими обязанностями Синьор Помидор справлялся, видимо, превосходно, потому что отец Алипий общался с ним как с близким человеком и соратником в нелёгком управлении монастырским хозяйством. Но однажды утром по монастырю разнеслась весть, что ночью отец эконом, выехав куда-то на монастырском грузовике, попал в дорожную аварию и находится в больнице. А на другое утро в местной газете была опубликована пренеприятнейшая статейка, в которой описывалось ночное происшествие и приводились весьма пикантные подробности, огорчившие отца Алипия и удивившие монашествующий люд.

Глубокой ночью монастырский грузовик столкнулся со встречной машиной, отец эконом врезался головой в лобовое стекло, и разбитые стёкла изрядно поранили ему лицо. Приехавшая скорая увезла беднягу в больницу, где в операционной ему наложили швы на порезы и привели тучного монаха в чувство. Милиция, приступив к осмотру повреждённых машин и выясняя причины аварии, обнаружила, что кузов монастырского грузовика был набит дорогими старинными коврами, которые, видимо, предназначались для продажи. А в больнице при описи одежды пострадавшего и содержимого карманов было найдено с десяток сберегательных книжек на имя гражданина Пономарёва Тимофея Ивановича, коим в миру именовался эконом Псково-Печерского монастыря отец Ириней. На вкладах лежала громадная по тем временам сумма.

И посыпались заказные злобненькие статейки с ехидными заголовками типа: “Вот оно, монашеское бессребреничанье!” “Сколько же денег может принести религиозный дурман?!” И зачастили в дом наместника мерзкие рожи из местного районного партийного комитета, а за ними – отъевшиеся милицейские чины. И все они, проведя пару-тройку часов за застольем у отца Алипия, выходили от него с благодушными улыбками и оттопыренными карманами. И вскоре всё утихло. Умолкли газетные писаки, вернулся из больницы с заштопанной физиономией отец Ириней, и жизнь пошла своим чередом. Снова разносилась по хозяйским дворам громкая брань отца эконома, густо приправленная непечатными словами, снова грозил он кому-то пухлыми ручищами, поросшими светлым волосом…

Многие монахи с ехидцей поглядывали на него, шептались на тему корысти, но я знаю, что не зря Синьор Помидор, деловитый и шумный отец Ириней, покоится рядом с усопшим отцом Алипием, у алтаря в “Богом зданных” пещерах. Ну а что касается сберкнижек и ковров, то нужно понимать всю сложность того времени. Чтобы хоть как-то сохранить и защитить церкви и монастыри от закрытия, помогать собратьям по вере, поддерживая их не только духовно, но и материально, приходилось, судя по всему, прибегать к различным уловкам, со стороны не всегда понятным. Ведь не к побегу же из монастыря с коврами и сберкнижками готовился отец Ириней, до конца своих дней служивший монастырскому делу, храня его уставы. И наверное, не только в Печерском монастыре заботливый отец Алипий оказывал помощь нуждающимся.