Моя жизнь: до изгнания

Шестидесятые: круг Шемякина

Это было странное время, в котором для меня уживалось два параллельных мира.

Один большой, живущий по советским законам. То был мир разочарованного рабочего люда, спивающегося, заползающего в подъезды, чтобы не заметила рыскающая по городу милиция, не погрузила в “хмелеуборочную” машину и не отвезла в один из густо разбросанных по городу вытрезвителей; мир серой чиновничьей братии, уныло ползущей на работу или с работы; мир официальной интеллигенции, угодливо служащей делу компартии и изрядно подпитываемой за это; мир неусыпной гвардии кагэбэшников, озадаченных поисками внутренних врагов, и, наконец, мир человекоподобных монстров в добротных пальто, с пирожком на круглой башке, снабжённой бесцветными глазёнками, то есть представителей власти.

Другой мир – вернее назвать его иным – был необъятной вселенной, без границ, без единого времени и единой эпохи. Да и немногочисленных обитателей этой вселенной тоже можно было обозначить как иных. Иных по виду: тощие, бедно и странно одетые, зачастую бородатые, длинноволосые, с блуждающим горящим взором, куда-то спешащие или же медленно бредущие лунатической походкой. Иных по взглядам: на мир, на искусство, на музыкальные творения. Иных по образу жизни: днём – дворники, кочегары, такелажники, ночью – поэты, писатели, художники, композиторы, философы. Иных по мышлению и духу, что позволяло им беспрепятственно пересекать границы Советского Союза и пребывать в выбранных ими временах и эпохах. Поэтому представители большого “правого” мира называли их инакомыслящими или левыми, не понимали, ненавидели и преследовали. Леваков сажали в лагеря, отправляли в психушки, но упрямцы, выйдя оттуда, продолжали “инакомыслить”, создавать свои крохотные сообщества и творить – опять же иное. И питерская подпольная богема вопреки всему существовала и “бурлила, кипела и пенилась”. Я и мои друзья были представителями этого иного мира, и некоторых персонажей нашего сообщества я постараюсь описать.