Возмездие за безумие

Глава 46. «Пошла ты со своими советами к такой-то матери!»

После смерти Кирилла, в жизни Сюзанны началась чёрная полоса. Во-первых, женщину затаскали по допросам, выясняя, как давно они были знакомы, знала ли она про проблемы любовника с сердцем, жаловался ли мужчина на недомогание перед смертью и прочие вопросы, унижающие, и, толком, ни к чему не приводящие. Инфаркт есть инфаркт, шарахнуть может любого и при любых обстоятельствах. Тем более, тут был усугубляющий фактор: кража денег за картину Гали на вернисаже, которую, собственно говоря, Кирилл и не смог пережить. Так объясняла случившееся в полиции Сюзанна. По этому факту тоже ковырялись, допросив всех: от самой Гали, до маленькой Полин, так ничего и не прояснив, но продолжая держать всех в напряжении в ожидании очередной повестки. И когда она пришла, а это было уже для Козловой, во-вторых, Сюзанна вдруг обнаружила, что вызывают её совсем по другому вопросу и в другой отдел – по борьбе с коррупцией. Причиной являлось подозрение на ведение фирмой Кирилла двойной бухгалтерии. А так как Сюзанна официально числилась партнёром в обществе с ограниченной ответственностью, организованном любовником много лет назад, то понять правоохранителей было можно. Вот, только, как теперь выкручиваться, пытаясь объяснить, что Козлова в их партнёрстве играла роль «живца». Красивой приманки, обольстительницы, способной затуманить рассудок либо молодому художнику, либо ничего не понимающему в искусстве покупателю картин, с целью в первом случае максимально занизить стоимость произведения, во втором – поднять её до максимума. Ну да, безусловно, Кирилл рассказывал молодой женщине про все «добавочные и не декларированные» стоимости картин. И, без всяких сомнений, она знала о наличии «левых» счетов. Более того, все они были открыты на имя Козловой. По её же совету. Дабы, якобы, уберечь Кирилла от потерь, в случае нежелательных проверок. А на деле, в надежде, что когда-нибудь Сюзанне удастся избавиться от старого любовника, оставив эти капиталы себе. Как она сделала это с бывшим мужем. Да и не с ним одним. А если станет возражать, она быстренько найдёт путь к налоговой, убедив, что это Кирилл заставлял её скрывать доходы. Тогда её, как честно признавшуюся, пожурят, или в худшем случае, разорят. А вот его-то и посадить могут. Но рассказывать обо всём этом в полиции Сюзанна, естественно, не собиралась. Она строила из себя при допросе наивную и обманутую, от которой благополучный любовник утаивал свои реальные доходы. Пока выбранная тактика сработала, первый допрос окончился довольно быстро. Но не далее как вчера, двадцать восьмого февраля, в почтовом ящике Сюзанна обнаружила новую повестку по тому же делу о двойных счетах. А уже сегодня утром, первого марта, её вызвал следователь – маленький, очкастый, прыщавый, совсем не тот, что вёл дела Ромы и Юли, тоже бескомпромиссный, но хотя бы внешне удобоваримый. И даже не тот старый пердун, который сильно потел, допрашивая когда-то Козлову, как свидетеля после кражи денег у Ухова, а также после смерти Игоря Иванова. Этот очкастый прыщ сухо выдал, что имеет все основания предполагать, что «безвинная овечка», какую строила из себя Козлова, является соучастником Кирилла в денежных махинациях, отчего он заводит на неё уголовное дело, и берёт у неё подписку о невыезде. Выйдя из районного отделения полиции, Сюзанна почувствовала, как горло сдавило кольцом.

– Не хило весна начинается, – пробурчала женщина, оглядываясь. Город отряхивался от скользкой зимы, не холодной, а нудной своими туманами, дождями, ночными заморозками и сифонившими днём ветрами, – Если сейчас это дело не запить, то сердце остановится и у меня, – решила Сюзанна и набрала номер Уховой, – Галь, подходи, край, как нужно, – попросила, нежели приказала Козлова.

– Приду, – пообещала Галя, – Тебя тут Вера зачем-то спрашивала.

– Чего? Ей-то от меня что надо? – Сюзанна уже открывала ворота в арке со стороны Центральной. Услышав про Иванову, женщина быстрыми шагами пересекла двор, молнией бросила взгляд на лоджию соседей, выходящую на внутренний дворик, выдохнула облегчённо, увидев плотно закрытые ставни окон, и мышью юркнула в свой подъезд. Встречаться с Верой, каким бы ни был повод, Сюзанне совсем не хотелось.

Козлова никогда не считала Веру Иванову соперницей или, тем более, врагом. Тем не менее, отношение старшей женщины к молодой носило характер безразличной осторожности. Вера была для Сюзанны неинтересной и бесполезной по многим причинам. Мужиками не интересуется – значит, сплетни вокруг неё не разведёшь, не подгадишь и не досадишь, понравившись её кавалеру. Умная – это тоже не для Сюзанны, чаще всего умные люди дружат с логикой и ставят под вопрос всякого рода сомнительные заявления типа: «Выходить из дома нужно всегда с той ноги, с какой встала с постели», неизвестно кем придуманные, но неукоснительно соблюдаемые Козловой. Начитанная и современная – тогда явно чужие мысли при ней не выскажешь, может уличить в плагиате, а в худшем случае и в слабоумии: чего, мол, повторяешь как попугай, своё излагай, лучше будет. Но самое неприятное для Сюзанны было в Ивановой то, что она искренне любила подругу Юлю и всегда принимала сторону Уховой, что бы ни случилось. Вот почему, когда первого марта Иванова позвонила по домофону Козловой, Сюзанна не просто удивилась, испугалась.

– Кто это? – Ухова, придя более часа назад, заметила, как Сюзанна съёжилась.

– Соседка, – Сюзанне хотелось отделаться от подруги таким вот общим определением, хотя вряд ли Галя не расслышала, как Вера объявила в домофон, что ей очень нужно увидеть Козлову. Старые переговорные устройства могли звонками вывести из комы умирающего, а уж о том, что интимности переговоров не предполагали в принципе, не было и речи.

Сюзанна не видела Веру с момента выставки. На вернисаже девушка не отходила от матери, Гале по поводу картины высказалась сдержанно и лаконично:

– Ёмко. И понятно. Только, кому теперь поможет ваш «Свет надежды»?

– Всем, – Галя в полемику не вступала, поняла, что девушка говорит с надрывом, а ещё с обидой на неё, Галю, как на мать погибшей Юли. Своей вины в случившемся Галя не отрицала только в разговорах. Оставшись же наедине с Сюзанной, каждый раз вела речь о том, что настоящим виновником трагедии является Виктор.

– Он не сделал свою дочь счастливой, – Козлова жала на болевую точку с целью не притупить боль, а активировать. В результате, живущая в Гале агрессия и ненависть выливались слезами, криками и проклятиями в доме Уховых. Живого мужа Гале действительно не было жаль. Она давно уже воспринимала Виктора, как слизняка на капустном листе, которого не жалко раздавить. Да и смерть Ухова мало что изменила.

– Сволочь, не мог он раньше сдохнуть, чтобы не мучить нас всех. Тогда Юля точно не ушла бы, – нашла что сказать Галя, не стараясь говорить об ушедших хорошо. Или никак.

– Радуйся, что отделалась от него. Ты избавлена теперь и от морального гнёта, и от физического присутствия этого… – Сюзанна рассуждала об умершем Викторе так, словно он был ещё жив. Галя рассеянно кивала, смотрела вдаль с пятого этажа кухни подруги и растворялась в пейзаже. Далёкие здания домов на Набережной маячили несбыточной мечтой. Так хотелось бы жить в одном из них, желательно не на самом последнем этаже, как они, как куры на насесте, а пониже, ближе к водным просторам, чтобы любоваться рассветами и закатами на Южной, открывать окно и улавливать носом запах водорослей и тины, кожей ощущать свежесть реки, лениво гонять попискивающих комариков.

– Туда бы, – Галя указывала взглядом на белоснежные пентхаусы, – С террасой, с огромной кухней, с гаражом в цоколе, со шлагбаумом на въезде. И чтобы никакая дрянь не посягала на покой. – Какого именно спокойствия женщине не хватало теперь, было ясно: умиротворения по душам усопших и послушания оставшихся в живых. Полин, Сюзанна – на её стороне. Вот бы ещё переделать под себя планы и намерения Валерия.

– Ты давно его видела? – чутьём Сюзанна всегда угадывала мысли подруги. Но на этот раз Ухова даже вздрогнула, посмотрела с испугом; так очевидно прогуливаться в её голове казалось недопустимым даже для самой близкой подруги.

– До Нового года. Ещё до того как Юля…

– Понятно, – Сюзанна пошла варить кофе с кардамоном – пряностью, похожей на имбирь, добавлять которую в горький напиток наряду с сахаром её научила очень давно знакомая, прожившая долгие годы в Ливане.

– Мне не надо. Опять потом ночью не засну.

– Кофе тут не при чём, – Сюзанна всыпала в турку порцию на две чашки, – И вообще пора избавляться от страхов.

– О чём ты говоришь? Мне Юлечка каждую ночь снится. Всё просится назад, извиняется, плачет.

– Отпусти её. Не держи. Это ведь ты не даёшь ей уйти окончательно. Всё уже случилось. Ничего не исправить. Живи памятью, не болью.

– Легко сказать. Мне всё о Юле напоминает: её вещи.

– Выбрось.

– Её фотографии.

– Спрячь в альбом подальше.

– Квартира эта.

Сюзанна промолчала.

– Поменять бы её. Переехать вон туда, к реке, – Галя говорила всё также задумчиво, не заметив, как подруга насторожилась: «Неужели этот рассказал ей про квартиру?». Вода в турке начинала шуметь. Пора бы отставить ложку и, дождавшись первой пены, разлить по чашкам. Но рыжая красавица, она опять была рыжей, тоже задумалась, отчего продолжала помешивать напиток. Движения ложкой были динамичными, почти нервными:

– Переедешь. Я это вижу.

– Правда? – Галя обрадовалась, глаза её заблестели.

– Конечно, переедешь. У тебя ещё всё впереди. А пока вот, на, держи, – Сюзанна оставила кофе, прошла по кухне, вытащила из ящика коробку, на которой были нарисованы красивые стаканы.

– Это что? – глаза Гали заблестели.

– Поменяй свои, а то у тебя все стаканы треснутые. Нельзя пить из разбитой посуды.

Галя, материальное для которой в любой ситуации было главным, бросилась к ящику, раскрыла его, вытащила коробку с изящными стаканами:

– Боже! Чистый хрусталь.

Сюзанна вернулась к турке, произнесла со значением:

– Не Богема, но всё же. Дятьковские. Называются «Берёзка». Там был в комплекте ещё графинчик. Купишь потом сама. Когда разбогатеешь.

– Сюзечка моя, – Поставив стаканы обратно в коробку, Ухова бросилась обнимать подругу, гладить её руки. Голос приобрёл ноту подобострастия, – Спасибо тебе за поддержку. А когда я разбогатею?

– Когда? Скоро. Вот с Валерием встретишься в следующий раз, и скажи, что готова продать свою квартиру и купить что-то вместе там, – ложка, протянутая в направлении окна, капнула на плиту. Сюзанна с досадой выдохнула через нос, сунула ложку в раковину, схватилась за губку на мойке. Мягкая мочалка была, как всегда, девственно чистой. Сюзанна меняла тряпки и губки каждую неделю, объясняя, что за это время в них накопилось уйма бактерий и отрицательной энергии, – Поставь коробку вон туда, – Сюзанна указала на рабочую поверхность кухонного стола, – И полотенце подай!

Галя скоренько исполнила приказание, затем метнулась к Сюзанне и протянула белоснежное, наглаженное, ещё пахнущее жидким мылом, кухонное полотенце для рук. Такое же, но не с махрой, а из тонкого хлопка висело для посуды. Перепутать назначение любого предмета в быту, казалось хозяйке кощунством. Щепетильная до умопомрачения, Козлова всякую вещь использовала только по определённому назначению. Галя иногда подшучивала над такой скрупулёзностью подруги: