Возмездие за безумие

Глава 54. «Мы завтра же поедем с тобой на кладбище»

На кладбище было сыро. Промозглый ветер, который часто бывает на открытой местности, дул изо всех сил, унося отсюда покой. Ухова быстро нашла могилу Юли, открыла калитку железной изгороди, прошла внутрь к холмику. Надгробной плиты на могиле пока не было, все говорили, что земля сначала должна осесть, утрамбоваться, прежде чем можно будет положить плиту. Да, собственно, плиты Галя не очень-то и хотела: а вдруг от её веса лежащей внутри дочери будет тяжело.

– Нет, не надо плиты. Вот поставим мраморную вертикальную стелу с фотографией Юли, и достаточно. Потом, когда будут деньги, выложим всё вокруг могилки камнем, чтобы было тебе сухо и не грязно, – разговаривая с дочерью, Галя гладила рукой снимок, прикреплённый к деревянному кресту, – А я, смотри, что тебе принесла. Вот туфельки на размер побольше, как ты просила. Сейчас я тебе их переодену. А то эти придурки никак не хотят мне помочь. Тоже мне, нашли причину, по которой нельзя вскрыть могилу: только что прошёл дождь. И что? Разве при дожде не закапывают? Закапывают. Никто на погоду при похоронах не смотрит. А почему же тогда нельзя раскопать после дождя? – объясняя всё дочери, Ухова пыхтела, разрывая землю руками. Беспомощность её перед уже слежавшейся массой намокшей земли не останавливала намерений обезумевшей женщины. Прервать это сумасшествие смогли только двое полицейских, которых срочно вызвали работники кладбища.

Когда полчаса назад Ухова пришла в кладбищенскую сторожку с туфлями и стала объяснять, чего хочет, даже привычных ко всему рабочих передёрнуло: представить, что нужно будет раскопать могилу и вскрыть гроб, в котором лежало уже непонятно что… Да на это ещё надеть новые туфельки, ибо те, в которых девочку похоронили, ей жмут…. От такого крыша могла поехать даже у самых закалённых. Сразу поняв, что женщина не в себе, работники погребальной службы попытались отказать ей, сославшись на мокрую почву. Она принялась возмущаться, плакать, потом стала предлагать деньги: какую-то мелочь из кошелька. Потом, наконец, поняв, что помощи ей не дождаться, обречённо махнула на них рукой и побрела по аллее к могиле дочери, прижимая туфли к груди. Не зная, что ожидать от такой посетительницы, мужчины продолжали наблюдать за ней издалека. А уж когда поняли, что от своих планов она не отступится, позвонили в срочную службу полиции. Выслушав их, диспетчер выматерила мужиков, обвинив в том, что они двое не могут вытолкать с кладбища одну обезумевшую женщину.

– Так что нам её хватать и нести к выходу? Сама-то она не пойдёт. Вот сидит и роет могилу дочери.

– Прямо роет? – в голосе диспетчера впервые появилось сомнение в правильности своего поведения.

– И прямо и криво, – мужик могильщик был на приделе: какие сволочи эти менты! Не хотят задницу оторвать, чтобы приехать и разобраться. Диспетчер молчала, соображая, что делать. Затем в трубке послышались посторонние голоса, видимо женщина с кем-то советовалась. Работник кладбища нервно ждал, одновременно наблюдая за жестами сотрудника, следившего за сумасшедшей женщиной с центральной аллеи. Тот давал понять, что женщина продолжает своё дело.

– Э, алё! – наконец не выдержал звонивший, – Так чё нам делать?

– Звоните в районное отделение полиции, – отфутболила его диспетчер, сославшись на чей-то совет.

– В какое?

– А где живёт ваша чокнутая?

– Вы что, издеваетесь? Откуда я знаю.– Мужчина думал, что уже сама необычность происшествия сразу насторожит полицейских, а, оказалось, устроили ему пинг-понг. Но диспетчер срочной службы, заручившись советами коллег, говорила снова индифферентно, словно речь шла о рядовом хулиганстве:

– Как это откуда? Мозги включи. Вы оформляли документы на погребение её дочери?

– А-а, понял, – протянул мужик с кладбища и, положив трубку, стал искать адрес Уховых.

Полицейские Центрального отделения сначала тоже не хотели принимать вызов. Но накал голоса работника кладбища был такой, что дежурный на посту всё-таки сигнал записал. На вызов приехал полный полицейский, который, увидев Ухову, перекрестился:

– Опять эта семейка. – Всего несколько недель назад толстяк вел дела сначала по краже денег из шкафа у Виктора, потом из сейфа у Кирилла. Несмотря на то, что были опрошены все свидетели, которые для следствия являлись автоматически и подозреваемыми, начатые дела пришлось закрыть в связи со смертью заявителей. Галину Ухову полицейский помнил прекрасно: женщина во время допросов навязчиво старалась обвинить в краже денег своего мужа. Причем, как в первом случае, так и во втором. Припомнилось полицейскому и то, что при расследовании кражи денег в вернисаже, Галя обвиняла мужа также и в смерти их дочери. Юлю майор полиции никогда не видел, но, наведя справки у коллег по отделению, что расследовали факт самоубийства девушки, сразу вызвал службу скорой помощи. Служба правопорядка и медики, покуривая на ветру, дождались у входа на кладбище вызванного психолога, отправленного врачу «скорой» на подмогу службой спасения, и только тогда уже направились вглубь «обезвреживать нарушительницу». За это время она успела разрыть могилу до крышки гроба.

Ярко-жёлтое пальто Гали было все в грязи. Тяжело переступив через порог квартиры, она наткнулась на взгляд Полин. Девочка вышла в коридор на звук ключа и, увидев мать, буквально замерла. Грязная, с мокрыми волосами от начавшегося дождя и прижимающая к груди белые туфли, Галя смотрела на дочь возбуждённо-безумным взглядом. Полин, обескураженная, тоже молчала.

Час назад, когда Галю привезли с кладбища в ту самую психиатрическую клинику, где лечились Юля и Рома, Ухову приняла знакомая врач. К клинике подъехал целый эскорт машин: полицейский УАЗик, неотложка и машина МЧС. Выслушав в коридоре центрального входа всех специалистов по очереди, психиатр первым делом распорядилась увести Ухову на второй этаж и сделать ей успокоительный укол. От необычного скопления народа вокруг неё, Галя дрожала: «Зачем тут все эти люди? Что она сделала плохого, чтобы вызывали полицию и МЧС? Зачем её привезли сюда?» – чиркала Ухова взглядом по каждому. А ещё женщина устала и замёрзла. Поэтому с радостью согласилась на укол. Это она сама назвала полицейскому, который на кладбище предлагал врачу скорой помощи везти её в обычную психиатрическую больницу, адрес частной клиники. Врач сначала колебалась, но потом, посоветовавшись с психологом, попросила позвонить в клинику: подозрительным показалось то, что Ухова знала наизусть не только адрес клиники, но и телефон дежурного врача. На счастье Гали, в заведении дежурила та самая врач, что вела Юлю. Услышав фамилию женщины от психолога МЧС, она тут же попросила коллегу везти женщину к ним.

Медсестра с поступившей удалялись по коридору. В руках Гали были крепко сжаты белые туфли: отдать их могильщикам в обмен на обещание сделать всё, как женщина просит, Галя не захотела:

– Знаю я вас. Выбросите туфельки или пропьёте, а мне скажете, что переобули Юлечку, – отдавать обувь Ухова отказывалась категорически. И с кладбища уехала только потому, что психолог МЧС пообещал ей помочь завтра же, но только когда будет светло: пока дождались всех, сумерки над кладбищем стали сгущаться.

– Вы тут с туфельками разберитесь, – попросил эм-че-эс-ник врача центра, хмуря лоб, – Мне совсем не улыбается увидеть её здесь же завтра.

Дождавшись, пока Галя с медсестрой скроются окончательно, психиатр частного центра посмотрела на всех и ответила сухо, но чётко:

– На самом деле, коллега, всё гораздо сложнее: у этой женщины в течение двух месяцев погибла дочь, умер муж, покончил с собой зять… Понимать нужно.

Полицейский, молча, кивнул.

– Откуда мы знали? – голос психолога МЧС выразил общее настроение, —кладбищенские мужики сказали только про дочь.

– И всё равно, это не даёт ей права разрывать могилу. Её лечить надо, – посоветовала коллега скорой помощи.

– Да знаю я. Её уже давно надо было лечить. Причём ещё серьёзнее, чем её дочь… Но это уже моя епархия, – психиатр махнула на пост дежурной медсестре, – Марина, проводи товарищей к выходу.

– Как это к выходу? А протокол по случаю вандализма? – полицейский потел и пыхтел. – Нечасто в его практике приходилось иметь дело с психиатрическими больными. Отчего он волновался: вся компания с Атаманской, 32, которую ему приходилось допрашивать, всплыла перед глазами упитанного майора и странным образом не давала теперь покоя. Ожидая, пока врач клиники вынесет ему выписку с подтверждением невменяемости задержанной Галины Уховой, благодаря которой возьмёт на себя ответственность за дальнейшую судьбу больной, полицейский постоянно оглядывался. Не хотелось, чтобы психиатр передумала и сдала ему Ухову обратно. Куда её такую везти? Как допрашивать? Женщина беспрестанно молила всех поменять дочери туфли. Сначала никто ничего не понимал, и полицейский, думая, что речь идёт о покойнике, лежащем в морге, даже упрекнул могильщиков:

– Вам что, трудно уступить и поменять эти туфли?

Но когда у обоих работников кладбища вытянулись лица, и они наотрез стали отказываться выполнять просьбу, полицейский понял, что что-то в деле не так. А уж когда ему и вовсе рассказали, кому и где нужно поменять туфли, понял, что сегодняшнее дежурство в отделении может оказаться весёленьким. Тогда-то он и приказал дождаться скорой помощи. С медиками проще решить, больная эта женщина или нет. А сам на себя он ответственности не возьмёт. Кто знает, чем может кончиться? На вид она вон какая, вся упакованная; сразу видно – нехилые деньги имеет, чтобы так одеваться. Да и сумочка у неё не меньше тысячи стоит. И туфли, что прижимает к груди, купила наверняка в дорогущем бутике – кожа на них такая нежная, такая белая, жалко такие зарывать. Полицейский посмотрел на свои ботинки со сбитыми носами и вздохнул: «Чего таким людям спокойно не живётся? Картины пишут, живут в красивых домах, ездят на дорогих машинах. И крыша едет. Тут же крутишься на оклад, постоянно какие-то взятки несчастные выуживаешь, рискуя местом, а всё не хватает».

– Так что, будем оформлять протокол? – поспешно встал полицейский навстречу психиатру, показавшейся, наконец, после двадцати минут отсутствия.

– Оформляйте, что хотите, если вам это нужно. Ухова остаётся здесь, – психиатр протянула выписку полицейскому и коллегам.

– Надолго? – не выдержал психолог МЧС. Он тоже, вникнув в проблему, понял, что речь идёт о хроническом психическом заболевании. И тоже удивился, на вид Галя казалась совершенно нормальной. Говорила спокойно, пытаясь убедить помочь решить проблему. Вот только самой этой проблемы, похоже, не понимала. Придумала тоже: умершая дочь просит мать поменять ей туфли, в каких её похоронили. Бр-р. Мурашки по коже!

– Не могу сказать, – психиатр заговорила тише, отвечая только психологу, – Случай запущенный. Тут теперь не знаешь, с чего начинать. Мне бы её первой лечить начать, ещё в прошлом году, когда она дочь привезла. А теперь что: дочь погибла – суицид, муж от инсульта скончался, потом зять… Короче, сами понимаете, непросто всё.