Возмездие за безумие

Глава 57. «Да это же… Самюэль Уилсон!»

Лена встретила работника прокуратуры все тем же бесцветным видом: коротко стриженые волосы без укладки, халат в мелкий блеклый цветочек, расшарканные тапочки. Если после смерти Игоря в женщине изредка пробивалась хоть какая-то жизненная сила, то с исчезновением Веры равнодушие к происходящему поселилось в ней, казалось, навсегда. Заботы о Полин, приходящей регулярно каждые выходные, Лена выполняла механически, как робот. Ввиду каникул и отсутствия необходимости бывать на работе, на улицу Иванова выходила только для того, чтобы закупить продукты. С Полин Лена при встречах почти не разговаривала. Оставаясь после смерти матери безмолвной, постепенно девочка отошла от потери, по-прежнему стала интересоваться интернетом, в котором пропадала большую часть времени. Вот только, разговаривать с женщиной, пожелавшей удочерить её, не могла. И про свою жизнь в детском доме ограничивалась коротким: «Нормально».

В апреле, когда Лена накрыла стол на сорок дней после кончины Уховой и Козловой, Полин вдруг неожиданно попросила её перейти на «ты»:

– Можно я буду звать тебя тётей Леной или даже просто Леной? – Иванова посмотрела на девчушку с удивлением, не зная как расценить такого рода просьбу: предполагает она обычную формальность или же означает то, что она перешла для Полин в категорию близкого человека, церемонии с которым неуместны. А может, это уже влияние детдомовской среды?

– Ты знаешь, Полин, мне трудно будет вот так сразу привыкнуть быть тебе родной. Поэтому не сердись и пойми: давай пока оставим всё, как есть.

– Идёт, – ответ показался без натяжки, но сразу после него девочка вышла из комнаты, в которой была Лена. С тех пор их общение носило характер двух хороших приятелей, живущих по соседству. Лена не пыталась расположить к себе Полин. Полин не старалась стать для Лены ближе, чем обычная соседская девочка. Такая позиция, похоже, устраивала обеих. А после гибели Веры, Полин, понимая, что она никогда не сможет заменить Лене дочь, приходя, и вовсе старалась быть в квартире незаметной. Тихая и привыкшая к малому пространству, она с наслаждением владела в течение двух выходных всей площадью огромного, как ей казалось, зала: с самого начала было решено, что девочке при посещениях нужна своя комната, поэтому ей выделили зал. Спала Полин на диване Игоря. В гардеробный семейный шкаф перенесла свои вещи. В освобождённом от бумаг Иванова секретере хранила книги и учебные принадлежности того колледжа, в котором раньше училась. Соскучившись за неделю по компьютеру, забрать который в детский дом ей не разрешили, она часами занималась с ним на откидной полке этого же секретера. А для его аксессуаров, аудио и видео техники приспособила тот самый столик на колёсах, что взяла сразу же из родительской квартиры. Ивановы в зал входили редко: Лена, в основном, чтобы что-то взять на балконе, Вера могла заскочить поискать какую-то книгу в библиотеке шкафа. Полин, зная, что она гость, появляясь в квартире, и вовсе не посещала комнаты Веры и Лены. Так что их встречи происходили на территории общего пользования и были короткими.

В тот августовский день, когда к Лене Ивановой пришёл следователь Красавцев, Полин дома не было, она попросилась сходить с подругами в кино. Иванова, понимая, что девочка должна продолжать жить тем миром, который дорог ей, отпустила её. Коротко опросив женщину, как продвигаются дела по удочерению, Василий Николаевич согласился, что дело это долгое:

– Тем более что сейчас каникулы. – Василий Николаевич поддерживал разговор, а сам внимательно осматривался. Хотелось найти хоть какую-то зацепку, которая могла бы позволить заговорить о предсмертном письме Веры в прокуратуру. Знала ли о нём мать?

– Вы пришли поговорить про убийство Веры? – спросила неожиданно Лена. Присутствие постороннего человека тяготило, а повод его появления был понятен сразу.

– И да, и нет, – Красавцев, намеренно не обращая внимания на формулировку причины смерти девушки, вытащил из внутреннего кармана пиджака, повешенного на руке, фотографию Валерия. Следователя сейчас волновали не домыслы женщины, а то, что она могла ему рассказать:

– Вы знали этого мужчину?

Даже не вглядываясь, Иванова кивнула:

– Конечно. Это Валерий. Он имел дела со многими из… – женщина сглотнула комок, – из погибших.

– Вот как? А в протоколе опроса этого свидетеля я нашёл только несколько фраз о его поверхностном знакомстве с гражданкой Козловой. – Мужчина посмотрел на Лену пристально. Что-то подсказывало ему, что вот именно сейчас он и вытянет ту самую ниточку, что позволит размотать сложный клубок доследования.

– Для ваших сотрудников таких показаний, очевидно, было достаточно: нет людей и нет проблемы, – Иванова скорбно поджала губы.

– А как обстояло дело в реальности? – Жестом мужчина спросил, можно ли присесть к столу. Лена пригласила сесть:

– А разве вы не получили доступа к письму моей дочери прокурору?

Красавцев сел, положил портфель на стол, порылся в нём, нервничая от собственной медлительности, махом вытер пот, стекавший со лба, наконец, вытащил нужную бумагу:

– Вот этого?

Лена взяла листок трясущимися руками, села за кухонный стол напротив, прочла письмо, заплакала, прижимая бумагу к груди:

– Да, всё, что пишет тут Вера – правда. Валерий знал не только Сюзанну, но и её бывшего мужа Ивана, а также Кирилла – последнего мужчину Козловой, тоже погибшего.

На её слова следователь кивал головой, подтверждая свою осведомлённость. В голове мужчины крутилась мысль, как теперь забрать у Лены письмо дочери. Ведь оно для этой женщины чуть ли не последний предмет, который Вера держала в руках.

– И какой характер носили эти отношения? – Василий Николаевич протянул руку за письмом. Лена этого не заметила, по-прежнему держала бумагу у груди и смотрела в окно, словно вспоминая.

– Деловой. А по сути – кровожадный. – Говорила она медленно и чётко. «Профессиональная привычка, – одобрил Красавцев, вспомнив, что Иванова была учителем русского языка. – Это ещё старая школа. Молодые учителя теперь так не говорят —жуют слова, подбирают их, всё чаще прибегают к модным сокращениям, иностранным словечкам. А тут – прямо классический родной язык: и темп, и слог, и сила звучания – всё, чтобы донести мысль до собеседника. Наверное, она хороший преподаватель». – Мысли не мешали слушать.

– Валерий неплохо наживался на клиентах Кирилла и явно хотел сорвать куш с продажи однокомнатной квартиры Сюзанны и Ромы. Да и с Галиной квартирой не все до сих пор решено: дело по её переоформлению приостановлено, но не завершено. А девочка – без родительского дома. Про это вы тоже в курсе? – Лена повернула лицо к следователю и буквально пронзила его взглядом.

– Да, конечно. Но ведь все сделки состоялись с согласия сторон? Или я ошибаюсь? – Вести разговор про детали было некогда, а сидеть под прицелом глаз Лены – неудобно. Впервые Василий Николаевич представил себя на месте опрашиваемых, каково им-то всегда было выносить его бурение глазами.

– Ошибаетесь. Ещё как ошибаетесь. Валерий принудил и Сюзю, и Галю, – в запале разговора, Лена не обращала внимания на фамильярности, главное было – донести до этого мужчины суть того, что случилось, пробудить в нём хоть какой-то интерес пересмотреть дела по квартирам. – Она ткнула в фотографию, – Он манипулировал ими. Возможно, чем-то угрожал или что-то обещал взамен. Не верю, чтобы Галя вот так просто отказалась от своей квартиры, она так её любила и гордилась тем, что живёт в нашем доме. Про Сюзанну – вообще молчу: чтобы заставить её отказаться от уже укушенного куска! Тут всё нечисто. Понимаете? Иначе Вера не стала бы писать письмо в прокуратуру, рискуя своей жизнью. – Женщина все же настаивала на своей версии, и Красавцев спросил, исходя из обычной логики разговора:

– Так вы думаете, что вашу дочь убили?

От вопроса Иванова заметно разволновалась, губы задрожали, и она, сдерживая их, стала кусать, то опуская взгляд на стол, то снова поднимая на следователя.

– Никто не сумеет убедить меня в обратном. Ни-кто. Поймите, после смерти отца, Юлечки Уховой – любимой и единственной подруги, Ромы, Вити, Гали… Вера была повержена и отрешена, но в ней не было обречённости, как у Гали, например. Мы с мужем воспитали её оптимисткой, и Вера очень любила жизнь, чтобы вот так запросто отказаться от неё. – Высказав то, что наболело, Лена, только теперь заметив протянутую руку, отдала листок. Размыкая пальцы, она едва заметно вздрогнула. Красавцев принял бумагу, нахмурил лоб и заговорил также медленно и с расстановкой, словно следуя хорошему уроку риторики:

– Странно. Но в деле гибели вашей дочери нет ни одного слова о том, что машина была неисправна. Ведь была техническая экспертиза?

– Вы уверены в этом? Я – нет. То ли сейчас время? Да и вообще, после того, как врачи обнаружили алкоголь в крови Веры, мне кажется, никто уже не пытался искать других причин гибели.

– А вы обращались полицию? – Одновременно с вопросом следователь что-то пометил ручкой в принесённой папке.

Лена встала, отошла к окну:

– Гибель людей в нашем доме, одного за другим, приняла такой массовый характер, что в районном отделении полиции рады бы вообще нас не видеть.

– М-да, – протянул Василий Николаевич, уставившись в портрет Валерия. Что было ответить женщине? На месте любого участкового, Красавцев тоже заподозрил бы в происходящем чертовщину: кого же он мне всё-таки напоминает?

– Где-то я уже видел вот такое оценивающее выражение глаз.

– И эту холодную ухмылку тонких губ. – Лена подошла сзади и тоже изучала фотографию.

Красавцев мельком оглянулся, посмотрел с удивлением, потом прочертил пальцем по фото:

– А неровные продольные складки на лбу?

– Разве они не говорят о том, что человек способен быть жестоким?

– И даже беспощадным…

– Беспощадным не только к неприятелю, но и…

И тут следователь взорвался:

– Да это же… Самюэль Уилсон! – мужчина развернулся и увидел ужас в глазах хозяйки квартиры.

– Дядюшка Сэм? – Лена недоверчиво покачала головой.

– Конечно! Добавьте козлиную бородку.

– И цилиндр на голову.

Красавцев тут же схватил на столе ручку, каких у учительницы было много и повсюду, и пририсовал недостающие детали. Сходство с персонифицированным образом США, и вообще капитала, было поразительное, – Ну и дела, – протянул Василий Николаевич. От неожиданности открытия следователь почувствовал даже внутреннее напряжение – такое, которое мешает усидеть на месте. Мужчина встал и отвернулся к окну, глубоко дыша, словно не хватало воздуха. Он откровенно жалел, что у Ивановых не было кондиционера: струйки пота стекали по спине и под мышками. Красавцев даже поморщился от запаха собственного пота.

Какое-то время они молчали, удивлённые открытием. Затем следователь развернулся и подошёл к Лене, глядя на неё, как на равную:

– Значит, вы тоже считаете, что этот… Валерий мог быть причиной гибели Сюзанны Козловой?

– И Гали Уховой – тоже. – Последние слова Лена произнесла в момент, когда на пороге кухни появилась Полин. Девочка неслышно открыла дверь и возникла перед взрослыми столь внезапно, что было непонятно, слышала ли она их разговор, или нет.