Возмездие за безумие

Глава 29. «Спасибо тебе, Сюзанночка. Что бы я без тебя делала?..»

Фамилия Сюзанны была Козлова. Она приобрела её в браке и менять не собиралась, так как родилась в армянской семье, со всеми вытекающими из этого последствиями для жизни в обществе, постепенно превратившемся после распада СССР из многонационального в ультранациональное. Где принадлежность к другим конфессиям стала признаком чуждой идеологии, где другие языки, кроме основного государственного, вышли за рамки толерантности, а на внешности людей с нетипичной для местного населения физикой косили взгляды и поджимали губы. Галя, впервые услышав фамилию подруги, посмотрела на неё протяжно. При столь эффектном имени и с претензией на импозантность, обычная русская фамилия словно принижала имидж женщины.

– А почему ты не возьмёшь обратно свою девичью? – в словах Уховой была определённая логика, казалось, что может быть примитивнее «Козловой». Но когда Сюзанна на ухо объяснила подруге то, о чём та спрашивала, Галя оторопело отстранилась и покачала головой с пониманием, – Да, уж лучше оставить всё, как есть.

Определить корни семейства Мартиросян, откуда вышла родом Сюзанна, не составляло труда даже ребёнку, тогда как под русской фамилией и со столь экзотическим именем, вполне возможно было сочинить легенду о древнееврейском, итальянском, французском, даже англосаксонском происхождении, льстя женщине и называя коротко Шуша, Сюзи или даже Сью. «Белая водяная лилия», а именно так переводилось имя с еврейского, была женщиной с сильным характером и неимоверным обаянием. Не только Галя, но и все, кто попадали в компанию с Сюзанной, почти тут же ощущали магию её воздействия. Обладая сильной интуицией и логикой, Козлова при первом же общении могла распознать психотип находящегося перед ней человека, и определить круг его интересов. Такая проницательность позволяла яркой и энергичной Сюзанне без особого труда подчинять своей железной воле практически любого. Мгновенная первая симпатия, возникающая у человека при виде ухоженной брюнетки с прекрасным вкусом, перерастала в откровенное удивление её коммуникабельности и умению подобрать подходящую тему для разговора.

С мягкой и податливой Галей Сюзанна была требовательна, и заставляла строить реальные планы. С Уховым, вообще с опаской относящимся к благополучным женщинам, речи вела уступчивые, убеждала в необходимости сделать то или иное, прибегая к веским аргументам. Лену Иванову Сюзанна располагала способностью говорить комплименты по поводу внешности учительницы, неброской и неприметной для других, а также её принципиальности, как это случилось прошлым сентябрём.

Ухова то и дело мучилась, ограничивая себя в еде. Лене такие самоистязания казались мазохизмом, и она высказала соседке недоверие ко всяким диетам:

– Галя, ты не можешь знать, чего именно ты лишаешь свой организм, садясь на диету в тот или иной период жизни. А это может быть пагубным.

Три подруги встретились осенью в сквере имени Жукова на Центральной напротив здания краевой администрации, сели в тени деревьев перед фонтанами и заговорили ни о чём. Лена ела мороженое, Галя по этому поводу вздыхала, называя подругу самоубийцей. Что и вызвало ответ Лены, честный, без обиняков, так как юлить, тем более с друзьями, женщина не умела. Иванова смачно вылизывала итальянское мороженое из рожка:

– Я считаю, что есть всего и в меру – самый разумный способ не впадать в крайности. Кстати, по утверждениям диетологов, эффектом «йо-йо» страдают именно те женщины, которые злоупотребляют всякого рода диетами.

Ухова, для которой режим питания и ограничения в еде во имя красоты были непременными условиями проявления характера и стойкости, подобное заявление Ивановой показалось обидным, и она надула губы. Но выразить Гале своё неудовольствие не дала Сюзанна:

– Галочка, а ведь Леночка права. Диеты, если только они не носят характер терапевтической необходимости, вообще вредны. – Что-что, а речь у Козловой была исчерпывающе убедительна.

Галя вытаращила глаза:

– Сюзанночка, – уменьшительно-ласкательное обращение к собеседнику, заимствованное Галей именно у Козловой и, в зависимости от тона, выходило когда приветливым, когда вопросительным, сейчас выражало недовольство, – Но разве не ты мне твердила о пользе голодания?

Сюзанна широко и театрально улыбнулась:

– Голодание и диета – совсем не одно и то же, детка моя. Когда ты голодаешь, ты отказываешься от всякой пищи, и тогда организм самоочищается. В то время как диета – всего лишь упразднение определённой группы веществ, чаще всего углеводов. Так что – первое – да, второе – нет.

– А я и голодать не умею, – призналась Лена. – Столько раз думала начать во время поста или просто летом, когда жара, но силы воли не хватает. Как говорят мои ученики: «Есть сила, и есть воля, а силы воли нет».

– Замечательно! – Сюзанна засмеялась теперь откровенно и красивым разливом. За ней улыбнулась Галя.

– А у меня сплошная сила воли, а сил вот уже точно нет. Так хочется мороженного.

– Ну, так пойди и купи, – Сюзанна не предложила, почти приказала, потянув Галю за руку и указывая не торговца сладостью на углу улицы.

– А может тогда и Юльке? – Ухова согласно поднялась. Эта встреча подруг была ещё в прошлом сентябре. Юля жила у родителей после возвращения с моря, ожидая, когда родители Романа дадут согласие на возвращение супругов в их квартиру.

– Тогда уже и Полин. Для равновесия, – напомнила Лена, глядя на Галю в упор: Ухова постоянно ограничивала Полин в еде, предупреждая, что та может растолстеть и стать безобразной. О тиранстве поведала сама Полин, встретив крёстную во дворе. Она выглядела измученной. Услыхав о строгостях, Лена тут же заговорщически позвала Полин к себе на чай. Так уж повелось: на правах крёстной ей то и дело приходилось, так или иначе, исправлять несправедливость, проявляемую Галей к младшей дочке. Своим вниманием и заботой Иванова не раз уже доказывала ребёнку свою преданность и поддерживала её. Полин Лена никогда не выдавала. Понимая, что воспитание – вещь тонкая, которой каждый родитель занимается по-своему, Иванова при удобном случае делала Гале намёки. Сейчас именно такой случай и представился.

– Для какого ещё равновесия? – слова Лены отбили у Гали всякую охоту идти за мороженым. Намёк показался грубым. Сама Галя, как ей казалось, никогда не делила любовь между детьми и относилась к обеим дочерям одинаково.

– Для равновесия на весах, – Лена тут же поняла настороженность соседки и постаралась превратить сказанное в шутку, – А то вы с Юлькой после мороженого поправитесь, а Полин – нет. Будет обидно.

– Ничего не обидно, – Ухова окончательно передумала покупать мороженое и села обратно на лавку, – Полин не мешало бы пару килограммчиков сбросить. Я ей с начала учебного года уже юбку поменяла.

– Как поменяла? – встрепенулась Сюзанна, заинтересованная не спором, а фактом, – Ту самую красную шотландку, что мы с тобой выбирали?

Галя кивнула:

– Представляешь. В июле ещё была как раз, а после моря – не лезет и всё. Чем их там отцы три дня кормили?

– Как чем? Пиццами и мороженым, больше нечем, – заверила Сюзанна, и три женщины пустились в рассуждения теперь уже о несознательности мужчин, неспособных обеспечить детей сбалансированным питанием.

От частной характеристики перешли плавно к общему повествованию.

– Да, с мужиками, прямо скажем, нам не очень-то повезло, – Галя пристально посмотрела на Иванову, – Как там твой?

Лена, поняв о чём речь, ответила, как всегда не углубляясь в подробности. Не было в ней этакой вот привычки, как у Гали, жаловаться другим на свои беды, вынося сор из избы:

– Работает. Я его после моря почти не вижу.

Ухова вздохнула:

– Знает кошка, чьё мясо съела. Вот и заглаживает твой Игорёк углы. Убеждён, что простишь.

– Прощу, – согласилась Лена просто, – Но забыть не смогу. Враньё – как предательство, а его вообще трудно забыть.

– Ты по-прежнему решила разводиться? – Сюзанна о разводе Ивановых слышала от Гали.

Лена молча кивнула. Вести разговоры о наболевшем не хотелось. Обе подруги это поняли. В беседе возникла пауза, прервать которую решилась опять же Сюзанна:

– А мне вот, девочки, на мужиков жаловаться – грех.

– Ещё бы! – Галя сразу схватилась за новую тему и заблестела глазами, – Если бы мне муж купил квартиру и платил такие алименты, как тебе, я была бы самой счастливой.

– Не в деньгах счастье, – банальность вырвалась у Лены сама собой, но развивать эту тему не хотелось. Все снова поняли, о чём речь. Снова замолчали. Об алиментах, что выплачивал Сюзанне бывший муж, знали все. Никто и никогда не озвучивал точную сумму, которую важный политик начислял Козловой после развода по решению суда, но по внешнему виду и уровню жизни, которые Сюзанна могла себе позволить, было ясно, что деньги она имеет от депутата немалые.

Иван Козлов – бывший супруг Сюзанны, жил на Дальнем Востоке. Когда-то и Сюзанна жила с ним там, но после развода решила переехать. Родилась она в Южном крае в городе у моря. Этническая региональная группа южных армян особенно увеличилась в численности после распада СССР и продолжала расти в связи с экономическими трудностями в бывших союзных республиках. Возвращаться в родной город Козлова не хотела: там её многие знали, да и перспективы для жизни в небольшом приморском городке были гораздо меньшими. Почему бывший муж согласился платить Сюзанне большие деньги и в виде отступного купил ей дорогую квартиру в одном их самых престижных домов, какие были построены в Южном в конце восьмидесятых, никто не знал. Галя как-то предположила в разговоре с Леной, что, наверное, политик до сих пор любит Сюзанну и не хочет, чтобы она бедствовала. На деле всё обстояло совсем просто, без благородных мотивов. Бывший коммунист, занимавший не последний пост в Уссурийске в период перестройки, был замешан в незаконной приватизации земель Приморского края и негласно слыл долларовым миллионером. Махинации Козлова с недвижимостью тайной для жены не являлись. Сюзанна спокойно пользовалась всеми благами, какие имел её муженёк, и терпела бы супруга и по сей день, не будь он обычным импотентом. Промучившись в браке с ним почти десять лет, Сюзанна наконец, поняла, что если она хочет иметь полноценную семью с детьми, то от нынешней партии придётся отказаться. Разговор о разводе протекал спокойно, с приведением убедительных аргументов, какими всегда умела пользоваться Сюзанна. Политический деятель знал, что жена вышла за него замуж по расчёту, и иллюзий по поводу того, что однажды в супруге, младше его почти на тридцать лет, проснутся какие-то чувства, не строил.

Развелись Козловы без шума, согласившись на то, что политический деятель возьмёт на себя обеспечение супруги на всю оставшуюся жизнь. Наворованные на приватизации средства ему это позволяли. Условно была обозначена определённая сумма, менять которую время от времени, с учётом инфляции, в свою пользу Сюзанна не стеснялась. Взамен этого она обещала навсегда забыть о том, что и как делал её муж, и никому не рассказывать о его приватизационных ухищрениях.