Возмездие за безумие

Глава 55. «Странно, как порой люди не дорожат своей жизнью»

Хоронили Сюзанну и Галю в один день и на одном кладбище, одну за другой. Все тяготы по организации похорон легли на плечи Лены и Веры Ивановых. Про смерть Гали сказала Полин. Девочка позвонила Ивановым на следующее, после смерти матери, утро и тихо прошептала:

– Тётя Лена, моя мама, кажется, умерла.

Лена, не веря тому, что слышит, выскочила из дома в пижаме, поверх которой набросила пальто. Следом понеслась Вера, которая была одета только потому, что уже собралась на работу.

Придя в квартиру, и обнаружив неподвижную Галю, Вера, как юрист, быстро опросила Полину по поводу всего, что могло сориентировать, как быть дальше. Из личных вещей Уховой Вера спрятала мобильный телефон и, наоборот, выставила напоказ белые туфли. Рассказ девочки о том, что произошло с матерью вчера, вполне мог объяснить её поступок. К тому же, особо убеждать кого-то в чём-то не пришлось: на вызов приехала знакомая врач скорой, та, что заверяла смерть Виктора, а из полиции – тот самый толстый полицейский, что допрашивал Галю вчера. Увидев в квартире тело Уховой, мужчина обречённо покачал головой:

– Этим и должно было закончиться.

– Что вы имеете в виду? – удивилась Вера. Лена и Полин ушли в зал, а Вера нашла в себе смелость остаться в спальне.

– Я вчера эту дамочку видел. В совершенном неадеквате.

Вера оглянулась на дверь, не слышат ли их в зале, снизила голос:

– Поясните, пожалуйста. Я – юрист, пойму.

– Я ещё вчера подумал, что она, – мужчина ткнул на тело, – наложит на себя руки. Извините.

Вера сглотнула слюну тяжёлым комком и указала на руки Гали:

– Посмотрите, у неё под ногтями грязь. Может, она сопротивлялась? Может, её все же убили?

– Грязь с кладбища. Я там её вчера с могилы дочери снимал. Тронулась она совсем. А, насчёт, убили – разберёмся. Хотя чего тут разбираться? Пусть вон врачи своё слово скажут, – мужчина кивнул на медиков, появившихся в дверях.

Когда скорая подтвердила факт смерти Уховой, а полиция, понимая, что кроме Полин никаких других, взрослых, нет, в квартире, где всё ещё находилась покойница, впервые прозвучало слово «детский дом». Лена, слышавшая когда-то давно, что у Гали в пригороде есть мать, но так и не понявшая, почему соседка с ней не общается, не знала, где искать бабушку девочки. К тому же пожилая женщина вполне могла уже умереть. Не прояснила ситуации и Полин, которая о бабушке только слышала от матери, да и то давно, да и совсем нелестные вещи. Прижимая к себе совершенно потерянную Полин, Иванова попросила полицейских не забирать ребёнка. Лена, прижимая к себе совершенно потерянную Полин, попросила полицейских не забирать ребёнка.

– Я – её крёстная мать, – повторила Лена несколько раз, прежде чем ей утвердительно кивнули. Вера тут же объявила всем, что поможет матери оформить на девочку все бумаги по удочерению. Других мыслей у Ивановых и быть не могло: после стольких лет дружбы они являлись для Полин единственными близкими людьми, остальных забрала смерть. Но, несмотря на жалость, без решения органов опеки, представители власти не могли позволить Ивановым забрать Полин к себе.

– Я не имею права, – оправдывался толстый полицейский, боясь даже взглянуть на маленькую сироту или прикоснуться к белым туфлям.

– Мама, он действительно не имеет права, – качнула Вера головой, но тут же продолжила договариваться, – Но можно нам взять хотя бы личные вещи девочки и перенести их к себе? Думаю, до решения комиссии по делам опеки, нам разрешат забирать её к себе.

Против этого полицейский ничего не имел. Причина смерти была понятна и подтверждена врачом: удушье. Причём – самоудушье. Учитывая, что дома кроме умершей и её дочери никого не было, никаких особых расследований никто делать не собирался. «Тут у них, где ни копни, одни проблемы», – полицейский с тоской осматривал запустение в квартире. Из задумчивости его вывел голос Лены:

– И ещё, позвольте нам вместе с вами отвезти девочку в детский дом. – Лена умоляла. Она со страхом представляла себе как ребёнок, переживший за несколько месяцев столько потрясений, сможет оказаться среди чужих людей. Где же гуманность? Ведь про детские дома рассказывают столько страшных историй…

Толстый полицейский сначала задумался, потом опять кивнул:

– Так и мне будет проще. А то, кто знает… – Он хотел добавить «на что способна эта девочка», но сдержался. Хотя, выдал себя своим видом. Перемещаясь по квартире Уховых, он оглядывался и чертыхался: сколько ещё смертей должно произойти в этом доме? Женщины принялись быстро собирать вещи девочки. Из мебели Полин попросила взять тележку на колёсиках, на которой стояло множество приспособлений для компьютерной техники. Вещи переносили в два приёма: сначала мебель, компьютер, принтер, прочую аппаратуру и книги, потом – вещи. Нагруженные чемоданом и коробками, Лена, Вера и Полин с печалью смотрели, как толстый полицейский опечатывает квартиру Уховых.

– Вот и всё, – поставив на бумажную ленту печать, мужчина отряхнул руки, словно работа была пыльной: квартиру опечатали сразу после того, как полиция увезла Галю в морг.

– А если нам ещё что-то из вещей девочки понадобится? – спросила Вера предусмотрительно.

– Отделение рядом, придёте, откроем. – Мужчина с жалостью посмотрел на Полин, одной рукой прижимающую к себе рюкзачок, другой – перетянутую резинками обувную коробку, – Ты пойми меня, малышка, так положено делать.

– Я всё прекрасно понимаю. И я уже не малышка, – ответила Полин на удивление спокойно и по-взрослому, – Квартиру должны осматривать следователи. Так?

Полицейский кивнул и с гулом выдохнул, понимая как должно быть тяжело на сердце этой маленькой худышки с затравленным взглядом, на глазах которой вот уже в который раз погибают близкие люди. За последние три месяца Полин действительно сильно похудела. Причиной были и безусловный стресс после смертей сестры и отца, и откровенное недоедание – Галя после потери Юли совершенно перестала готовить, моря голодом себя, и не замечая этого, и, также, не докармливая Полин. Растущий организм моментально отразил этот недостаток, девочка отощала и ссутулилась. Распущенные волосы росли, как попало. Никто за последние три месяца не сводил Полин к парикмахеру. Джинсы и шерстяное пальто, давно не стиранные и пропахшие потом, добавляли неряшливости, в общем-то, к миловидной внешности Полин.

Выходя из подъезда Уховых вслед за полицией, Ивановы заметили «скорую» у шестого подъезда. Какое-то внутреннее чутьё заставило Веру, до сих пор ещё не верившую в случившееся с Галей, подойти к медикам: врач выгружал чемоданчик, санитары – носилки:

– Что случилось?

Врач, оглянувшись на вопрос, быстро окинул глазами девушку с чемоданом и задержал взгляд на толстом полицейском, повременившим покидать двор, и тоже ожидавшим ответа:

– Женщина умерла.

– Как?

– В ванной утонула. Соседей стало заливать, они позвонили вам в полицию, – врач, взяв чемоданчик, объяснялся только с представителем власти, который, узнав причину вызова, подошёл совсем близко, – Квартиру вскрыли, а там…

Вера не выдержала:

– Что там?

– А там молодая женщина мертвая в ванной.

– Кто? – спросила Лена, ей было так страшно, что она отошла подальше. Руками Иванова прижимала к себе Полин, словно хотела загородить собой от нового несчастья.

– Не знаю, с пятого этажа, – врач махнул на здание.

– Сюзанна? – глаза девочки раскрылись, полные ужаса.

– Чёрная такая? – Лена, руками показывая длинные волосы, которые имела в виду, еле дышала.

– То есть: рыжая? – Вера быстро посмотрела на мать, – Она опять перекрасилась.

Врач скорой, явно недовольный задержкой, буркнул:

– Не знаю я, какая она: чёрная, рыжая. Мокрая она. А из всех примет на виду одни только тапочки с опушкой, – заметив, как женщины и подросток вскрикнули, почти одновременно проговаривая имя погибшей, он проговорил уже с просьбой, – Вы бы сами поднялись, дамочки, если это ваша знакомая. Коллегам надо помочь, они уже там. А то у нас ни одного свидетеля для опознания нет. Те, которых залили, не знали, кто над ними живёт, недавно переехали, – объяснил он полицейскому. Толстяк крякнул: двух трупов в одном доме в это утро для него было явно много, но понимающе кивнул. Вера, не совсем соображая, что делает, поставила чемодан у подъезда и прошла за врачом и полицейским. Лена с Полин остались во дворе. Они сели на лавочку в скверике перед домом и, молча, уставились в цветущие клумбы. Так и сидели до тех пор, пока не вернулась Вера. А у подъезда сиротливо стоял чемодан.

– Да, – только и ответила дочь Лене, вскинувшей навстречу взгляд. Лена вскрикнула, а Полин, впервые с момента, как появились соседи, заплакала. Слёзы текли по девичьему лицу ручьём, а скорбь была совсем не детской:

– Зачем? Зачем? За что? Папа! Мама! Юля! Рома! Дядя Игорь! Сюзанна! – выкрикивала Полин, раскачиваясь на лавке, – Я не хотела… Я не хотела… Растоптанные новостью, женщины, как могли, пытались утешить девочку. Потом повели её к себе. Пришлось пригласить на чай и толстого полицейского. После чего, втроём, взрослые отвезли ребёнка в детский дом, находящийся далеко от Атаманской. Перед расставанием, Полин сняла с себя нагрудный крестик, тот самый, что дарили ей на крестины, серебряный с рубином, протянула его Лене:

– У вас он сохранится. А там… не уверена. – Бережно взяв крестик, Лена положила его во внутренний карман куртки и перекрестила Полин.

А потом Ивановы принялись делить хлопоты. Лена стала вызванивать знакомых из краевой комиссии по делам несовершеннолетних и уточнять, что нужно для удочерения Полин. Вечерами она не могла уснуть, думая, что переживает девочка в детском доме. Вера занялась оформлением похорон. Для того чтобы похоронить Сюзанну, у которой не оказалось никаких известных Ивановым родственников, Вера рассчитывала подключить знакомых юристов, посторонним полиция и ЗАГС отказывались выдавать на руки нужные для захоронения бумаги. Как ни странно, их помог получить без промедления Валерий. Его нашли полицейские, по номеру в списке последних звонков. Валерий, вызванный в отделение, рассказал про то, что помогал знакомой разрешить вопрос с кредитом на недвижимость. Про личные отношения с Сюзанной он ничего не сказал.

Следователь, который обнаружил в телефоне не только звонки, но и последнюю эсмээску Козловой, в которой Сюзанна писала что-то гадкое про Валерия, ничего из текста не понял. Да и трудно было понять, в чём именно обвиняет погибшая вот этого респектабельного на вид мужика. Особенно, учитывая, что «нализалась» она перед этим прилично: время отправления сообщения и время смерти разделяло не больше часа, а количество алкоголя в крови погибшей соответствовало показателю «сильное» – 2 промилле. Тут уж, явно, возможна потеря способности к пониманию, что делаешь. Поэтому, оставив сообщение Козловой без особого внимания, следователь поверил Валерию. Тем более что опрашиваемый сам предложил помощь: тут же дал телефон бывшего мужа Козловой и сам же позвонил ему из участка. Страшная новость так потрясла Ивана, что он тут же отказался оформлять на себя квартиру Уховых: