Возмездие за безумие

Глава 4. «Но тут… такой талант»

Спецполиклиника для ветеранов Великой Отечественной войны находилась сразу за сквериком по улице Октябрьской, параллельной Атаманской. Рома и Галя привезли туда травмированную Юлю на такси. Со времени переезда в новую квартиру семья Уховых была приписана к медицинскому учреждению на минимум услуг за нечто, похожее на годовую абонентскую плату. Виктор, как глава семейства и бывший кандидат технических наук, с самого начала демократизации страны понял, что медицинское обслуживание не может быть одновременно и народным, и бесплатным. Отчего поставил всю семью на учёт в спецполиклинику, согласившись с уточнением главврача, что, в случае чего, обслуживать неконтингентных пациентов будут по специальному тарифу. Теперь вот такое «в случае чего» случилось, и Ухов по телефону одобрил приблизительный бюджет, оглашённый прейскурантом цен за «дополнительные услуги», выданным Гале все тем же главврачом поликлиники. Дочь свою Виктор любил и на здоровье близких экономить не собирался. После необходимого обследования, выполненного за стимулирующие наличные без всяких проволочек, выяснилось, что у девушки перелом лодыжки, травма колена с разрывом крестообразной связки и мениска, ушибы и раны на руках с вывихом обоих запястий и подвывих пятого и шестого шейных позвонков. Когда через час Юлю вывезли на кресле-каталке из процедурного кабинета, гипсовые повязки опоясывали её буквально с головы до ног. Лена и Вера Ивановы, которых вызвали присмотреть за расстроенной Полин, пока Галя и Рома были в поликлинике, от ужаса округлили глаза и синхронно закрыли рты ладонями. Младшая дочь Уховых при виде сестры заплакала. Виктор, вернувшись домой поздно вечером, увидев Юлю в инвалидной коляске, выразился нецензурно.– Не, ну это просто пи. дец! Хороший ты мне, Юля, подарок сделала к дню рождения, – Виктор прошёл к шкафу в зале, вытащил оттуда начатую бутылку водки и налил себе рюмку. Через несколько дней мужчине должно было исполниться пятьдесят два года. Сжав одной рукой область левой грудины, другой Ухов опрокинул спиртное в рот, и, снова матерясь, не стесняясь женщин и детей, дал жестом понять, что все должны покинуть помещение. Лена и Вера поторопились уйти. Галя, закрывая за соседками тяжёлую дверь, стыдливо улыбнулась:

– Вы извините его. Это он от стресса матюкается.

Ругаться матом в стране с момента смены социалистической власти на демократическую стало делом обыденным. Чем это было вызвано? Никто не задавался таким вопросом. Из интеллигентнейшего развитого общественного социализма, при котором брань осуждалась и пресекалась на любом уровне, страну кинули в зародышевый беспринципный капитализм, в котором теперь даже люди высокого государственного положения не считали зазорным ввернуть в разговор скверное словцо даже с высокой трибуны. На примере руководителей страны, народ тоже спустил родной разговорный со всех тормозов. И понёсся по стране мат во всех его формах и видах. Матерились изощрённо, зло, целыми понавыдуманными фразами, даже предложениями, в которых из литературного оставались только союзы и междометия. Матерные фразеологизмы пропагандировали посредством специально изданных словарей, ибо особо изощрённые фразы, заставляли лишь догадываться о том, что бы выданное определение могло означать. Матерились мужчины, женщины, подростки и даже дети. Старики, прожившие всю жизнь в почитании языка, стали тоже ругаться, вторя молодёжи и словно приобщая себя к нормам времени. Бранились все сословия и социальные уровни, опровергая аксиому: «чем хуже уровень жизни, тем ниже уровень интеллекта». Ругались, оправдывая себя мыслью, что если никому не стыдно за тот кошмар, в какой ввергли народ, то почему самому народу должно быть стыдно за слова, какими он характеризовал этот самый кошмар.

Что касалось Виктора, родом он был из семьи преподавателей ВУЗа. И хотя сохранил в себе привычку читать бывший «Правдинский» журнал «Огонёк» с критическими статьями В. Коротича, рыскать по книжным рынкам в поисках «Красного колеса» Солженицына, изданного, но пока не выпущенного в широкую продажу, но при этом полностью утратил стыд и бранился, как последний дворник. Почти двадцать лет в бизнесе наложили неизгладимый отпечаток не только на речь Ухова, но и на внешность: от былой мускулатуры осталась только мощная шея. Возраст преобразил мышцы мужчины, разменявшего пятый десяток, в жир, покрывающий тело и лицо ровным и толстым слоем. Почти неохватное пузо торчало из-под майки, натянутой до самых колен поверх трикотажных просторных шорт. Широкоскулое лицо стало похожим на дыню: по форме и цвету. Глаза смотрели напряжённо, красные прожилки в них свидетельствовали о частом злоупотреблении спиртным. Верхние веки провисли, нижние набухли, сузив проёмы глаз, некогда широких и выразительных, до азиатского разреза.

Услышав, что входная дверь закрылась, Виктор вышел из зала, который уже двенадцать лет как служил ему спальней, кабинетом и приёмной. Глянув на дочерей с мукой, он пошёл на кухню, недовольно выкрикивая на ходу:

– Надо было продолжать заниматься теннисом, тогда бы не ломала себе все сразу. Люди из аварий выходят с наименьшими потерями, а тут – с табуретки свалилась. Рухлядь, бл…

Грубость отца расстроила старшую дочь Уховых не так, как напоминание о теннисе. Услышав упрёк, Юля втянула голову в хомут. Полин прочла в глазах сестры невыдуманный страх. Галя тут же засуетилась на кухне, наливая тарелку окрошки во избежание других обидных слов. Воспоминания о теннисе были неприятны и ей.

История с теннисом началась в 1998 году, когда Юле исполнилось десять лет. С тех пор, как этот игровой вид спорта показал все прелести заработка на примере Анны Курниковой, теннисом на территории развалившегося СССР стали заниматься все, кто мог себе это позволить. Отец, указывая на экран с блондинкой, весящей в свои шестнадцать уже не один миллион долларов, задал дочери прямой и откровенный вопрос:

– Теннисом заниматься хочешь?

Девочка никогда не перечила отцу, а в последнее время особенно: ведь «папа зарабатывал деньги очень тяжёлым трудом», поэтому без улыбки, но кивнула. Виктор тут же сорвался с дивана и поволок ребёнка в теннисную секцию при стадионе «Юг», где сам иногда совершал пробежки. Прикинув на глаз финансовые возможности нового клиента, прикатившего на крутой БМВухе и разодевшего своё чадо сплошь в фирму, тренер согласился взять Юлю в свою группу «на пробу». Но уже через год занятий тот же самый тренер, вкусив прелести дополнительного заработка от занятий, не определенных групповой тарифной сеткой секции, уверял семейство Уховых в исключительных способностях Юлечки к теннису.

– Ах, как она держит удар! – Галя, загипнотизированная посулами тренера, почти рыдала, глядя на дочку, ростом едва выше ракетки.

– А реверс ты видела? Видела? – Виктор чесал едва появившееся пузо и мурлыкал от удовольствия как кот. Трёхдневная щетина, сбритая наспех для общения с теннисным магом, раздражала кожу, и Виктор время от времени досадливо морщился, прикладывая обе ладони к лицу, словно промокая пот. Результатами дочери Ухов был более чем удовлетворён. Правда, людям, разбирающимся в спорте, было видно даже издалека, что Юля едва способна разогнуть колени до ста восьмидесяти, предусмотренных физиологическими нормами, и дышит очень тяжело. Но на корте приветствовалось передвигаться на полусогнутых и выдыхать воздух как при истощении. Первое придавало спортсменке мощность, второе – сексуальность. А первое и второе вместе взятые лихорадили умы, и радостный папаша пожирал свою будущую звездочку спорта глазами, полными обожания.

– А может и мне на это подсесть? – Виктор широко махал рукой, имитируя подачу, но имитируя как-то странно, с замахом гольфиста.

– Можно, – кивал тренер папаше, но основную линию разговора настраивал на дочь, – Нужно работать с ней ежедневно, – тренер делал страдальческое лицо, – Времени у меня, конечно же, нет. Но тут такой талант, что я просто обязан. Просто обязан.

Оценив обязательства тренера кругленькой месячной суммой, Уховы полностью вверили педагогу своё чадо и ударились в надежду, что вкладываемый капитал – это просто аванс, по которому сулят солидные дивиденды. Мнения девочки не спрашивали. Прикладной к делу философией служила фраза: «Все чем-то заняты, будешь заниматься и ты». Школа, теннис, английский и информатика – вот необходимый минимум, охваченный родителями для Юли, уровень которого девочка не имела права понижать ни по одному из показателей. И десятилетний ребёнок, запряжённый в телегу, повез на себе непосильный груз. От счастливого детского имиджа осталась только туго заплетённая коса.