Возмездие за безумие

Глава 32. «Не прошла ты, подруга, школу разведки»

Сюзанна не смогла объяснить Вере, почему она отправила Игорю конверт. Нет, конечно, попытка сделана была: хотелось развенчать идеал друга, которому Иванов верил и к которому был так привязан.

– Зачем тебе это-то нужно? – Вера отказалась что-то пить, тем более есть. Сидела на кухонном стуле как на насесте: на краю, готовая встать и уйти в любой момент.

– Витя мне не нужен, это правда. Но от этого варвара необходимо спасать Галю. Так что: формирую общественное мнение.

Вера подумала несколько секунд, затем грустно улыбнулась:

– Вряд ли отец когда-то будет твоим союзником. Даже после таких подстав.

– Его я не подставляла.

– Конечно. Ты подставила меня, – гостья переждала ехидную ухмылку, чтобы эффектнее разочаровать, – Зря старалась: сцена на пляже была запланирована, – И, в ответ на вопросительный взгляд, Вера пересказала по поводу шантажа всё, что считала нужным.

Сюзанна слушала её внимательно и не без удивления. Затем налила себе воды из графина, стоящего на столе. У Козловой Вера была в гостях впервые и, ведя разговор, не могла не оценить вкус и аккуратность, почти педантичность, хозяйки. Местонахождение каждого предмета в квартире казалось прекрасно продуманным. Ничего лишнего из утвари, на кухне не было: разноцветные кружева шторных панно, подоконник с каскадом журчащей воды, встроенная мебель, дорогая аппаратура, качественная экипировка из нарезных досок, скорее декоративных, чем для капусты или лука, картина с видами космоса: много голубого и серого, тонущего в красном. А посередине кухни – стеклянный стол с ярко-красными квадратами индивидуальных синтетических салфеток и стульями из твёрдого пластика, но с мягкими подушками серо-красных тонов. Никаких висячих полотенец, сковородок на плите, а уж тем более грязной посуды в мойке. Фрукты сложены в тележке, без банальных натюрмортов, в которых эстетика композиции часто соседствует с прихватившей плоды гнилью или сушью.

Смотреть, судить и говорить Ивановой удавалось одновременно и также мгновенно складывались мысли о том, что подобное чистоплюйство – на грани маниакального синдрома. Когда-то девушка учила это по психологии. Теперь просто попутно подумала: так ли это, или она просто придирается к хозяйке из-за неприязни?

Слушая рассказ Веры, Сюзанна медленно тёрла пальцем по пластику салфетки, оставляя потный след, но тут же стирая его. Взгляд упирался в стол. Взгляд мог выдать многое, Козлова это знала, поэтому переваривала информацию, опустив глаза.

– А Юля про твои выкрутасы была в курсе? – спросила хозяйка квартиры, когда Вера замолчала.

– А ты как думаешь?

– Не знаю. Ты у нас девушка смелая, могла и утаить.

– Запомни, Сюзанна, Юля – моя лучшая подруга. Настоящая подруга. А не как у вас с тётей Галей.

– Ты Галю не трогай, – Козлова ощетинилась, но тут же осадила голос и добавила с надсадой, – Ей и так досталось.

Вера тут же согласно покачала головой. Про жизнь семейства Уховых она была наслышана. Так что Галю и вправду можно было пожалеть. Другой вопрос, что являлось причиной жалости? Не говоря уже про то, что было причиной такой жизни. Но Иванова пришла сюда не для того, чтобы распутывать узлы чужой судьбы:

– Ладно, откинься. Не стоит про грустное.

Больше ничего интересного ждать не приходилось. Всё так же отказавшись от повторного предложения что-то выпить, Вера поднялась.

– Так, и что теперь: мы с тобой – враги? – Сюзанна говорила, улыбаясь, но за словами стояла вражда, и плечи нервно передёргивались.

Вере почему-то снова показалось, что с психикой у знакомой не всё о-кей контроль над собой, которым Козлова так умело пользовалась, в данный момент был на слабую троечку.

«Да, не прошла ты, подруга, школу разведки», – подумала Иванова, вспоминая практические курсы по криминалистике. Правда, ничего общего с разведкой они не имели, разве, только, кроме того, что требовали в экстремальных ситуациях огромного самообладания.

– Друзьями мы никогда не были. А враги? Зачем же? Я твою позицию поняла. – Вера прошла к лифту. Сюзанна дверь закрыть не торопилась, и в последний момент, когда лифт уже пришёл, почти крикнула:

– А про Рому?

– Что про Рому? – Вера оглянулась и подставила стопу под разъехавшиеся дверцы, удерживая их. – А, в смысле: скажу или нет? Кому? Больной Юле, чтобы добить? Нет уж. Не рассчитывай, Сюзанна, моими руками ещё и этот жар загрести. Я падальщиком никогда не была. Это по части других. – Даже намёком Вера оскорбляла. Козлова поняла это и снова взъерошилась. Расстались женщины, не прощаясь.

Как только лифт закрылся, Сюзанна судорожно кинулась к телефону. Аппарат звонил долго, прежде чем Рома взял трубку.

– Алло! Что делаешь?

– Да так. А что? – Киселёв посмотрел на часы, подумал, что такое могло случиться, что его обожаемая женщина, вопреки всякой конспирации, звонит вечером, зная, что он с женой.

– Срочно приезжай. Есть неприятная тема.

– Что случилось?

– Не по телефону.

– Я не могу… – Рома перешёл на шёпот и дышал в трубку глубоко, видимо куда-то шёл, прикрывая её ладонью, – Она сегодня матери весь день угрожала таблеток наглотаться. Скорую вызывали. Обкололи. Я обещал до утра никуда не уходить. А утром она меня сменит.

Сюзанна почесала за ухом:

– Ах, да, я же забыла. Мне мать про это говорила. – В их разговоре уже давно появилось что-то похожее на пароль. Избегая быть услышанными, о родных говорили местоимениями или подобранными определениями. Боясь быть увиденными, постоянно оглядывались и проверяли территорию, на которую предстояло вступить вместе. Опасаясь быть разоблачёнными, жили в постоянной панике, соблюдая осторожность во всём. Зачем нужна была такая жизнь, каждый из любовников знал. Киселёв безумно влюбился в Сюзанну. Козлова привязалась к молодому мужчине чисто физически, и терять его не собиралась. Рома был высок, красив, молод. Его тело хорошо пахло свежестью, и, не без её помощи, выглядел юноша теперь прекрасно. Он был тем идеалом мужчины, о каком женщина, перевалившая за сорок, может только мечтать. Конечно, материальная составляющая, которая, по представлениям Романа, была не так уж и плоха – всё же он зарабатывал по пятьдесят тысяч в месяц – не соответствовала запросам Сюзанны. Но, что такое деньги? Деньги можно было взять у любого старого козла, такого, например, как её бывший муженёк, или Кирилл. А вот крепкое мужское тело мог принести в дом только Роман. – И всё-таки, подъезжай на десять минут. Очень нужно.

Киселёв знал, что Сюзанна не из тех взбалмошных дамочек, что, согласно своим женским капризам, могут выдернуть из кровати в любой момент. Да и увидеть возлюбленную очень хотелось: кому, как ни ему было прекрасно известно, что с такими любовницами, как Сюзанна, десять минут – время, которого хватит для всего. Поэтому, так же шёпотом, пообещал быть через пятнадцать минут.

– Такси только вызови. На нём и уедешь, – предупредила Козлова напоследок. Положив трубку, Сюзанна ощутила нестерпимое желание выпить и закурить одновременно. В холодильнике стояло открытое белое полусладкое вино. Налив себе бокал, женщина вышла на балкон и затянулась «Собранием», обдумывая ситуацию.

Вера Иванова была, бесспорно, сильной и умелой соперницей. То, что она ничего не скажет Юле, сомнений не оставляло: Сюзанна давно уже заметила в отношении Ивановой к Уховой не просто дружескую, а прямо сестринскую любовь. Так могли относиться к подругам лесбиянки. Была ли Иванова таковой? Сюзанна задумалась. Про отношения Веры с мужчинами она никогда ничего и ни от кого не слышала. У дочери Ивановых не было официального жениха, и Лена никогда не упоминала в разговорах о том, что Вере кто-то нравится. В то же время, и подруг у Веры, кроме Юли, не было. Во всяком случае, не было таких подруг, о которых она постоянно говорила бы. Эту информацию как-то выдала Галя, обзывая девушку «святошей».

«Как она тогда сказала? – попыталась вспомнить Сюзанна теперь, – Хочет выдать недоё. ство за святость. Кому она такая нужна? Оглобля. Ни друзей, ни подруг». Да, именно так Ухова и выразилась. А Козлова удивилась, откуда в подруге столько неприязни к дочери соседей. Оказалось, что Вера недавно упрекнула Галю за то, что Юлю не выдали замуж, а спровадили. Да, что-что, а резать правду матку в глаза Вера умела. И это шло от матери. Лена тоже была такой же придурковатой, ничего не могла держать за пазухой, всё выкладывала, как понимала. Галка много раз жаловалась, что Лена «достала» со своей педагогикой: то учит, как кормить, то учит, как любить. «Лучше бы дочерью побольше занималась, чем учениками в школе. Глядишь, и не была бы Верка такой своенравной, особенно с мужиками. Кому эта чистота взглядов нужна на хрен? Женщина, а тем более девушка, должна быть мягкой, как коврик из мохера, и такой же прилипчивой». Сюзанна вспомнила Галино сравнение и улыбнулась. Тем, кто хоть раз надевал мохер, хорошо было известно, что знаменитая шерсть всегда, хотя бы волоском, но оставалась на теле.

В размышлениях Сюзанна не заметила, как пролетело время. Зазвонил мобильник. Рома был внизу. Наскоро накинув пальто, женщина вышла из квартиры в домашних шлёпанцах на каблучках и с опушкой.