Возмездие за безумие

– Если ты мне ещё хоть раз попадёшься на глаза – убью!

Дождавшись пока всё стихнет, Виктор вышел из уборной. Галя снова плакала, теперь уже в спальне, и не так рыдая. Она что-то говорила Полин, а может по телефону. Слова были трудноразличимы, тон грубым. Пробравшись в зал на цыпочках, Ухов принялся рассуждать, как быть дальше. Кража денег за картину была очень странной, если не сказать надуманной. Кто из всех присутствующих на банкете мог знать про деньги? Только близкие. Виктору про них сказал сам Кирилл, когда пили коньяк, похвалив перед гостем жену, и сообщив, что семейный бюджет пополнился определённой суммой. Остальные? Ивановы вряд ли про деньги знали, да и если бы знали, что из того? Визуально Ухов восстановил в памяти как мать и дочь сиротливо передвигались по залу, чураясь взглядов, и если и выходили, то только «припудрить носы». Виктор вдруг отчётливо вспомнил, как в какой-то момент Вера что-то шепнула матери, и женщины пошли в направлении туалетных комнат. Те, в свою очередь, находились неподалёку от офиса Кирилла. Ну и что? Нужно обладать неимоверной сноровкой, чтобы, находясь на публике, незаметно вытащить ключи из барсетки Кирилла, которую менеджер оставил там, где разливали шампанское и подавали бутерброды, пройти в его офис, взять деньги, вынести их, опять же в чём? Лена и Вера были без сумок, а потом вернуть ключи в барсетку. Бред! Нет, Ивановы тут вообще не причём. Дальше кто? Гале и Сюзанне не сказать про деньги Кирилл не мог. Но ни одна, ни другая в краже не заинтересованы. Сюзанна ещё меньше, чем Галя, ибо из кожи лезла вон, создавая подруге репутацию и поддерживая её в «борьбе за самостоятельность». Против него, Ухова. И во имя святой женской независимости. Суки! Как не понимают, что лучше зависеть, хотя бы для того, чтобы не отбиваться от всяких вислых импотентов; сильная рука – гарантия покоя. Ухов выматерился, вспоминая писаку-журналиста с толстым задом. Кто был в курсе ещё? По словам Гали – никто. Так на кого думать? Всю ночь Ухов просидел, сжимая виски руками. Голова кружилась, и перед глазами плыли круги, не от водки, нет, скорее от поднявшегося давления. Измерить его было нечем, лечить – тоже. Водка являлась панацеей от всего. То, вставая с продавленного дивана, то усаживаясь в него снова, Ухов терялся в догадках по поводу кражи. Он выходил на тёмный балкон и свешивался, пытаясь увидеть, горит ли у Козловой свет. Но не видел. Да и вообще что бы это дало? Не факт, что Кирилл остался на ночь у Сюзанны. После кражи он, скорее всего, предпочёл бы быть один, подозревая и ненавидя всех, как это было с самим Уховым.

Виктор вспомнил, как после пропажи его денег, он хотел уничтожить любого за то, что посягнули на его личное, почти святое. Ведь украденные деньги были выручены от продажи бизнеса, что фактически оставило мужчину без средств к существованию. Тут ситуация была иной. Пятьдесят тысяч, конечно, тоже деньги, но не судьбоносные в отношении такого воротилы, каким был друг Сюзанны. А может, это сам Кирилл спровоцировал кражу? Но зачем? Мелочно для него. И вообще, противно думать о человеке, как о преступнике. На такое была способна только его слабоумная жена. Ухов снова мерил шагами небольшое пространство зала от дивана до балкона, пил, не пьянея, чем-то зажёвывал, рассуждал вслух. Кого же подозревать ещё? Мысли Виктора снова и снова вращались по кругу. Ивановы? Нет! Они не такие. Галя? Глупо. Ухова способна на воровство только мелких купюр из его кармана и для безделушек. Для настоящего ограбления она совершенно неорганизованная личность. Да и в принципе, это исключено: весь вечер Ухова была на виду у прессы и приглашённых. Под таким прицелом пукнуть не удастся незамеченным, не то, что вытащить деньги из сейфа. Сюзанна? Нет, ради такой ничтожной суммы вряд ли она станет пачкаться. Вот квартиру у Ромы оттяпать – это её масштаб. И Виктор мгновенно переключился с дедукции на констатацию фактов. Сват, буквально, три дня назад рассказал Ухову про проект с ипотекой и про то, что теперь Сюзанна осталась единственной владелицей нового жилья. Да, вот уж дельце!

После смерти Романа, родители нашли в вещах сына бумаги на покупку жилья, ничего не поняли из составленного контракта на двух владельцев и позвонили Ухову. Виктор тоже ничего не знал, но тут же заподозрил в махинации Сюзанну, имя которой фигурировало в контракте. А уж, когда Вадим Николаевич, три дня назад, увидел бумагу своими глазами, то попросил Виктора увидеться.

Встреча Ухова и Киселёва-старшего была назначена в кафе на Центральной. Взяв контракт, Виктор внимательно принялся читать. Договор был составлен в декабре прошлого года, когда Юля ещё была жива. Юридически она являлась женой Романа. Почему его дочь не была указана в составленном контракте на покупку, Ухов не знал. Тут же подняв, благодаря Вере Ивановой, все связи Игоря с юристами, занимающимися вопросами наследственного права, Ухов выяснил, что по условиям контракта ту сумму ипотеки, что должен был выплачивать Роман, теперь обязаны погашать его наследники. При отсутствии детей и жены, право на наследство было у родителей Киселёва. А это значило, что тяжелым бременем на их плечи ложилась выплата трёх миллионов и процентов по данной сделке, то есть долг за новую квартиру, которую Сюзанна, как только Роман умер, неплохо сдала. Бумага с обязательством самой Козловой ежемесячно выплачивать на протяжении пяти лет сумму из расчёта половины стоимости квартиры за вычетом начального взноса, той самой, что Сюзанна дала Роме 30 января, когда он пришёл к ней в последний раз, пропала самым странным образом. Предположительный вопрос о её составлении был задан одним из знакомых юристов Веры, но ответить на него могла только Сюзанна. Каким мог стать ответ, все прекрасно понимали. К тому же, если писулька была составлена от руки и никем не заверена, что, вероятнее всего, и произошло, ибо в противном случае о её составлении было бы известно в нотариальной конторе, никакой юридической силой она не обладала. Все вышесказанное означало, что фактически всю сумму стоимости жилья, за исключением начального взноса в миллион рублей, должны будут выплачивать Киселёвы-старшие. Отказаться же от полученного «подарка» родители Романа никак не могли: законом предусматривалось либо отказываться от всего наследства умершего, либо принимать его целиком. Первое было недопустимым, потому, что не так давно родители Романа и Антона оформили на сыновей дарственную на свои квартиры и дачу. Значит, в случае отказа от наследства, оформленного у нотариуса, Киселёвы вынуждены были отказываться также и от собственного имущества. Второе предполагало переложить долг на плечи старшего сына, Антона.

– Что мне делать, Виктор? – стонал Вадим Николаевич; от одной только перспективы оказаться некредитоспособным должником, у человека, всю жизнь боявшегося преступить закон, скакало давление, – Сын убил нас, просто зарыл живыми. Нам ещё предстоит возмещать убытки по разбитой им чужой машине. Почти миллион! – Про аварию с «Ауди», которую совершил Рома перед тем, как попасть в психиатрическую клинику, Виктор тоже услышал впервые и ужаснулся. Он-то знал, что значит ходить в должниках. Последние годы, когда его фирма по перевозкам загибалась, только и делал, что латал дыры в бюджете, возмещая банкам те кредиты, которые бесконечно брал на ремонты грузовиков. Разошлись мужчины в тот день в плохом настроении.

Вечером Виктор позвонил Вадиму:

– Надо как-то договариваться с Козловой, мать её так. Я позвоню ей и попрошу прийти послезавтра в то же кафе. Попробуй, ты её уговорить… – запустив руку в гущу волос, он тяжело выдохнул. В то, что он предлагал, Ухов сам верил слабо.

Встретившись с Сюзанной в кафе вчера, перед тем, как попасть на выставку картин, Виктор предпочёл дипломатии прямолинейность. На его грубый вопрос о том, почему Сюзанна совершила тайную сделку, не введя в курс хотя бы Галю, Козлова вежливо ответила, что желала помочь молодым, помочь Юлечке приобрести квартиру. Но услышав просьбу отца Романа о продаже новой квартиры, не захотела и слушать:

– Да вы её сегодня даже за три миллиона не продадите. В городе полно новостроек, и цены не растут, а падают. А отдавать нужно с процентами почти четыре. Да ещё мне миллион, за первый взнос.

– Сколько? – Вадим Николаевич расстёгивал пуговицы на рубахе, – Миллион?

– Там всё написано, – Сюзанна тыкала в контракт, – Я пошла Роме навстречу, думала, сделала доброе дело. А получается, как в поговорке: не делай добра, не получишь зла, – Сюзанна корчила из себя обиженную, – И вообще, я не понимаю, чего вы так расстраиваетесь? Антону вашему все равно нужно жильё. Пусть вступает в наследство, отдаёт мне сумму начального взноса, и я без всяких проблем перепишу квартиру на него одного.

– Миллион? – таких денег у порядочных Киселёвых не было.

– Значит, платите по ипотеке. И не вздумайте уклоняться, потом такая пеня набежит… Не забывайте, тут никакая страховка не поможет, учитывая, как умер Рома. И зачем он это сделал? – Сюзанна казалась расстроенной и участливой. Но чем больше она куксила лицо, тем больше переигрывала. Ухов это видел и поэтому смотрел на женщину осуждающе. Под неприязненным взглядом соседа Сюзанне было неуютно, она стала собираться, – Всё, мне некогда. Если ты не забыл, Ухов, то у моей подруги сегодня вернисаж, – Сюзанна максимально втянула щёки и вытянула губы, что на языке её мимики означало только одно: «мерзкий ты человек, и я тебя презираю».

Из кафе на Центральной Сюзанна вышла с гордо поднятой головой. Женщина была уверена в том, что делает, иначе бы не предпринимала таких шагов «помощи молодым». Она заранее предполагала, что Рома, если вдруг решит прервать все отношения между ними и стать самостоятельным владельцем квартиры, не скоро сможет рассчитаться с ней за первоначальный взнос, ибо на нём будет висеть ипотека. Теперь место бывшего любовника заняли ещё менее платёжеспособные родственнички. Ну что ж? Всё идёт по плану. Подпись на документах ипотеки – не её, а вот правом на собственность квартиры она владеет на вполне законных основаниях двух пайщиков-совладельцев. Так что, ключи от элитного жилья на Набережной Южной родители Киселёвы не увидят никогда. Или, во всяком случае, не скоро. Пока же квартиркой попользуется она сама, а дополнительные деньги никогда не бывают лишними.

Глядя через витринное окно кафе, как Сюзанна удаляется, ловко переставляя ноги в сапогах на шпильке и виляя задом, мужчины, обескураженные итогом переговоров, держались один за голову, другой за грудь.

– Я так и не поняла, в чём был интерес этой стервы, когда она вносила за Рому первый вклад? – переспросила у Ухова Вера, после того, как Виктор рассказал девушке о встрече, – Не могла же она вот так просто дать Ромке миллион и ничего не потребовать взамен? – Вера смотрела на Виктора в упор, пытаясь подвести его к мысли, что отношения между Ромой и Сюзанной были совсем не дружеские.

– Я не знаю. – Ухов, пропитый и отупевший от проблем всякого рода, действительно плохо соображал, – А ты как думаешь?

– Я думаю, что что-то было залогом этой суммы. Или кто-то.