Дочь всех миров

Глава 32

Теперь уже и я опасалась открывать рот, чтобы не сказать лишнего. Я крепко держала себя в узде, отгородившись от окружающего мира, когда возвращалась к Максу в вестибюль Башни, когда вежливым кивком отвечала на приглашение Виллы на бал, или вечеринку, или какое-то другое легкомысленное мероприятие – я не особо вслушивалась – и когда мы с Максом оставили позади гнетущие интерьеры Башни и вышли на свежий, почти осенний воздух.

Макс кивнул на город, муравейником кишащий прямо под холмом:

– Я сегодня уже посвятил приличному обществу больше времени, чем за последние пять лет. Если хочешь, можно прогуляться и устроить небольшой праздник, как мы планировали. Выпьем. Расскажешь мне во всех подробностях, почему экзамен показался тебе чушью собачьей.

В его тоне звучала скрытая нежность, словно он хотел о чем-то спросить, но не решался. Сразу становилось ясно: Макс догадался, что-то пошло не так.

– Нет. Спасибо.

– Может, хочешь…

– Нет, – ответила я резче, чем собиралась. – Хочу только домой. Пожалуйста.

Хочу домой…

Я сама не знала, какой дом имею в виду. Жилище Макса. Мою комнатушку в поместье Эсмариса. Маленькую хижину в деревне, где я чувствовала себя в безопасности под защитой матери. Низеринский город, который едва помнила. Наверное, мне хотелось спрятаться в любом из этих мест.

Я просто не могла оставаться здесь, в оценивающей меня тени Башен, когда я вот-вот расклеюсь.

– Конечно, – пробормотал Макс.

Я закрыла глаза, услышала долгожданный шорох пергамента, втянула запах чернил и очутилась в окружении буйства цветов. Одного вида разросшихся, переплетающихся лоз оказалось достаточно, чтобы тиски, сжавшие каждую клеточку тела, разжались.

Мои колени больно ударились о землю.

Макс молча слушал, пока слова лились из меня потоком. Его рот сжимался все плотнее, взгляд твердел, а морщинка на переносице проступала все явственнее.

– Они водят тебя за нос, – тихо сказал он, когда я закончила. – Не позволяй им.

Подтянув колени к груди, я обхватила их дрожащими руками. Даже сейчас меня не отпускало напряжение, словно сдерживая что-то неприятное, чему я не могла позволить вырваться на поверхность.

Водят меня за нос? А может, они вообще не думают обо мне – и других мелких сошках вроде меня?

– Зачем им это?

– Не знаю. Но поверить не могу, что они устроили тебе такое на последнем этапе экзамена.

Он покачал головой. Одно резкое движение обжигало больше, чем залп проклятий.

– Они хотели проверить меня, – тихо произнесла я. – И я прошла проверку.

– Не в этом дело. Твое задание выходило за все разумные границы, допустимые на экзамене. Ты оказалась сильнее, чем они ожидали, но это не меняет того факта, что они пытались подтасовать колоду.

– Я их не боюсь.

Макс зло фыркнул:

– Значит, тебя ничего не смущает? Тебе кажется нормальным, что тебя унижают? Что Зерит оставил тебя в рабстве, хотя ему ничего не стоило вытащить тебя оттуда? Разве нормально морочить тебе голову, втягивая в какую-то дурацкую игру? Он пытался поставить тебя на колени, в буквальном смысле. Как по мне, это ужасно унизительно. А тебе нормально?

Нет. Не нормально. Я сглотнула, подавляя приступ ярости.

Но…

– Я не могу повлиять на их поступки. Я могу повлиять только на то, что они думают обо мне.

– Правильно, потому что дружба с Зеритом Алдрисом принесла тебе так много пользы.

У меня болела голова. И сердце. Я прижала ладони к земле, впитывая ее сырую прохладу.

– Мне необходима его благосклонность. Ты прекрасно это знаешь.

Макс долго смотрел на меня. В его глазах полыхало холодное пламя. Он прошелся туда-сюда по тропинке, скрестив на груди руки. И только тогда повернулся ко мне:

– Знаешь, Тисаана, чего я не могу понять? Почему ты не злишься?

Неожиданно для себя я едва не рассмеялась. Почему я не злюсь? Я не злюсь, потому что много сил потратила на то, чтобы направить эту энергию в другое русло, спрятать гнев так глубоко внутри, что он растекся под кожей.

– Я могу отвечать только за себя. Вот и все. Никто больше ничего мне не должен.

– Неправда. Они несут ответственность перед тобой. Они обязаны быть порядочными людьми. – Он выдохнул сквозь стиснутые зубы. – Иногда… иногда я смотрю на тебя и просто поражаюсь, как сильно разные люди тебя подвели. Очень сильно подвели. Меня тошнит от одной мысли об их предательстве, а тебя нет? Как можно смотреть на кого-то из них и не мечтать выцарапать им глаза?

– Речь идет не обо мне, – парировала я. – Я хочу изменить ситуацию. И для этого мне придется использовать любые доступные инструменты.

– Любые доступные инструменты?

– Да.

– И что это, собственно, значит? Какие инструменты тебе нужны? Тисаана, не надо мерить себя только ценностью для влиятельных мужчин. Эти люди используют тебя и выбросят, не задумываясь.

Я со свистом втянула воздух. Горячая волна прошла по телу.

Я слышала в его голосе хорошо знакомое осуждение. Оно и раньше постоянно меня сопровождало: в перешептываниях в коридорах, в сладкой лести каждого мужчины, для которого я танцевала. Я знала его запах так хорошо, что могла учуять за милю.

Я вскочила на ноги, сжав кулаки.

– Это неправда, – выплюнула я. – Макс, мне больше нечем себя мерить. Я до сих пор жива только благодаря моей ценности для влиятельных мужчин. И не смей так обо мне говорить.

Его лицо дернулось, рот приоткрылся.

– Нет, я…

– Ты не имеешь права указывать, как я должна относиться к тому, что со мной случилось. И что хорошего даст мне злость? Зачем она мне? Чтобы утонуть в ней? Использовать ее как предлог, чтобы пустить свою жизнь под откос?

Макс поджал губы. Я увидела боль на его лице, и она тут же эхом отозвалась в моей груди.

– Вероятно, ты имеешь в виду какого-то определенного человека? – натянуто выдавил он.

Повисла тишина. Мы смотрели друг на друга, и оба мечтали взять свои слова назад. В ушах стучала кровь, глуша все звуки.

Поэтому я с облегчением вздохнула, когда Макс заговорил первым:

– Я бы никогда не посмел осуждать тебя. Это было бы грубо с моей стороны.

Большинство людей отводили глаза, когда извинялись. Но Макс смотрел на меня в упор, упрямо поджав губы.

– Прости.

Мне еще не доводилось видеть стыд на его лице. Он смягчал резкие черты, отчего Макс выглядел… грустным. Таким же измотанным, как и я.

Я смотрела на него, размышляя.

Однажды в Трелле я прогуливалась по границе поместья Эсмариса и наткнулась на мертвую птицу. Видимо, она попала под колесо фургона – ее переехало посередине, блестящие черные крылья с огненными кончиками распластались по белым камням мостовой. Я опустилась на колени, рассматривая мрачную красоту засохшей крови на фоне переливающихся перьев, гротескную симметрию раскинувшихся крыльев. Я пыталась представить, как она сидит, не двигаясь, а колесо приближается к ней. И не могла понять, как она туда попала? Почему не улетела от опасности?

Иногда я ловила себя на том, что смотрю на Макса, на невидимые шрамы, покрывающие каждый дюйм его тела и души, и думаю о том же: «Что случилось? Почему ты не улетел?»

– Ты хочешь, чтобы я ненавидела Ордена так же сильно, как и ты, – тихо сказала я. – Но не хочешь объяснить почему. Что они тебе сделали?

Он тихо выдохнул:

– Я не могу ответить на этот вопрос.

– Или не хочешь.

Он долго смотрел на меня задумчивым взглядом, нахмурив брови.

– Ты права. Я сломан, и я это знаю. Тут не поспоришь.

Он пожал плечами. Напускная небрежность только подчеркивала грубоватую искренность его голоса. Не тот случай, когда человек пустословил.

– Я ничего не делаю, потому что я уже сделал все, что мог, и потерпел неудачу. И я не смог это принять. Я просто ничего больше не могу.

Его слова дрожью отдались внутри, похоронив меня под сокрушительным валом безнадежности. Я посмотрела на землю, на траву, щекотавшую пальцы ног. Мох на камнях напомнил об ожогах, расползающихся по лицу Воса, тени между листьями вычерчивали уродливую щель вместо носа.

Пальцы приподняли мой подбородок, и я встретилась взглядом с Максом. Он серьезно смотрел на меня:

– Но я думаю, что ты лучше и сильнее меня во всех отношениях. Это правда.

К горлу подступил комок. Я ждала, когда он уберет пальцы с моего подбородка, но он не отпускал.

– Тисаана, не позволяй им забыть о тебе. Ты лучше их. Они должны бояться тебя. Сделай так, чтобы они испугались. Разозлись.

Я моргнула и за миг темноты увидела все: широкополые шляпы работорговцев, удары хлыста Эсмариса, снисходительную улыбку Зерита, каждую рану, рассекающую тело Воса. Видения впивались в мое сердце когтями, словно доведенные до отчаяния призраки.

– Я не могу, – прерывающимся голосом выдохнула в ответ я. – Не могу.

– Почему?

Потому что это слишком.

Потому что я боюсь своей ярости.

Потому что в последний раз, когда я разозлилась, я почувствовала, как в моих руках обрывается человеческая жизнь.

Я открыла глаза и посмотрела в синие, затуманенные горем глаза Макса – отражение моих.

– Потому что, если я позволю себе разозлиться, мне себя не сдержать.

Он наклонился ближе. Так близко, что его нос коснулся моего, и я могла сосчитать его ресницы. Почувствовала теплое дыхание на своем лице, когда он улыбнулся и произнес:

– Хорошо.

В его голосе сплетались дым и сталь.