Дочь всех миров

Макс

Передо мной стояла не женщина.

Передо мной стояла настоящая богиня. Богиня смерти, мести и первобытного, самозабвенного разрушения. Она не могла оказаться никем другим, стоящая под лестницей в белом жакете, забрызганном кровью настолько, что он поменял цвет на бордовый, с занесенным над головой мечом, с мантией из алых бабочек за плечами.

– Вознесенные над нами, – прохрипел я Саммерину. – Я тоже так выглядел?

– Да, – сказал он. – Ты тоже.

Все больше бабочек порхало в воздухе, разлетаясь по коридорам. А когда Тисаана выпрямилась, деревянные половицы почернели у нее под ногами.

Работорговец, с которым я бился, побледнел и попятился, выпучив глаза. Я воспользовался возможностью, чтобы нанести ему один опаляющий удар по горлу, не сводя глаз с Тисааны.

– Невероятно, – восхищенно вздохнул рядом Зерит.

Остальные торговцы – по крайней мере те, кто находился достаточно близко, чтобы в полной мере ощутить мощь того, с чем столкнулись, – решили отступить.

Или, во всяком случае, попытались. Далеко уйти им не удалось. Она тащила их назад рывками невидимых рук, разлагая плоть прикосновением меча.

И выражение на ее лице…

Когда эти разноцветные глаза обратились ко мне, я увидел не обиду Тисааны, не боль и даже не злобное удовлетворение. Нет, в них застыло пустое, остекленевшее ликование.

Это Решайе. Это все Решайе.

Омерзительные бабочки сомкнули строй, и теперь я видел Тисаану только в просветах между взмахами их крыльев. Одна бабочка попала на руку Саммерина, и он со вскриком смахнул ее, разглядывая пятно разложения.

Я схватил за руку Нуру:

– Выведи отсюда людей. – Я кивнул на коридор с рядами комнат, где, как я понял, держали рабов. – Через окно, если понадобится.

Мои слова утонули в протяжном вопле, когда Тисаана – Решайе – заживо сгноила еще одного работорговца. Теперь их оставалось совсем немного.

Я повторил приказ двум сиризенам, и они умчались в противоположных направлениях.

Тисаана обернулась. Ее пустые, незнакомые глаза остановились на приоткрытой двери. Изнутри доносились полные страха причитания.

Я не оставил себе ни секунды на размышления: прыгнул вперед и встал перед ней, преградив путь посохом.

Ее красивый рот растянулся в кровожадной, дикой ухмылке, и лишенный акцента голос прошипел:

– Отойди, Максантариус.

Глава 58