Дочь всех миров

Глава 11

Той ночью я собрала все обрывки бумаги с нарисованными круглыми символами и разложила во дворе. При внимательном рассмотрении все символы оказались уникальными – пересекавшие их посередине линии отличались формой и направлением.

Я все еще не представляла, что они означают и как работают, знала только, что мы с Нурой попали сюда с их помощью. Вот пример важного умения, которое могло мне пригодиться, но я им не обладала.

По этой причине или просто потому, что мне требовалась четкая цель, к которой можно стремиться, я сосредоточилась на попытках в них разобраться. Скопировала все символы, с точностью повторяя каждый штрих. Иногда для этого приходилось накладывать сверху бумагу и обводить линии.

Шли часы. Солнце село, и я зажгла фонарь. В дом идти не хотелось: я боялась не удержаться и дать Максу пощечину, если он осмелится посмеяться надо мной.

Я снова и снова вычерчивала символы, точно так же как в свое время отрабатывала танцевальные движения, запоминая, запечатлевая в себе, разбирая на частицы себя и их, пока мы не сливались в единое целое. Я была полна решимости взять эти проклятые символы измором.

Мне это было необходимо.

Я понятия не имела, насколько засиделась, пока позади не открылась дверь. К тому времени меня, как баррикады, окружали сложенные повсюду кипы бумаги.

– Не мое дело, конечно, но ты собираешься остаться здесь на всю ночь? – спросил Макс.

Я не обернулась. Уверенная рука не дрогнула, продолжая вычерчивать очередной круг. Спокойно. Методично. Я придумала себе систему: каждому символу полагался свой цвет чернил.

– Если понадобится.

– У меня зубы от тоски сводит от одного твоего вида.

Я не нашла, что ответить. Глубоко внутри вспыхнул гнев.

– Ты вообще знаешь, что это? – продолжил он.

Пальцы так сильно сжали ручку, что та чуть не переломилась.

– Нет, – сквозь зубы прорычала я. – И не думаю, что ты мне поможешь.

– Скорее всего, в Ордене тебя не будут о них спрашивать.

На сей раз я не сумела сдержаться, вскочила на ноги и резко повернулась к Максу, все еще сжимая ручку.

– Я знаю! Мне просто нужно… мне надо…

Аранские слова ускользали, оставляя рвущееся наружу разочарование. Я уставилась на Макса, прислонившегося к дверному косяку.

Мне хотелось кричать: «Кто так сильно тебя обидел, что ты можешь только мешать тем, у кого есть действительно важные дела? Почему тебе так необходимо выплеснуть на Ордена свою злость? Почему ты тащишь меня на дно следом за собой?»

Но все, что я сумела вслух выдавить по-арански, звучало как:

– Почему в тебе столько ненавистей?

– Что?

Его замешательство, вполне объяснимое, разозлило меня еще сильнее. Я с размаху бросила на пол ручку и, тщательно выговаривая каждое аранское слово, произнесла:

– Почему ты ненавидишь Ордена? Почему ты ненавидишь меня? В чем дело?

– У меня нет к тебе ненависти, – ответил Макс, чем разозлил меня еще сильнее.

– Это неправда!

Я потрясла головой.

– Мне все равно, можешь ненавидеть меня здесь, – я дотронулась до сердца, – или здесь… – Я коснулась виска. – Но твоя ненависть в том, как ты со мной поступаешь. Почему? Что я тебе сделала?

– Ты тут ни при чем, – уже мягче ответил Макс, но меня больше не интересовали крохи доброты.

– При чем! – закричала я. – Это моя жизнь!

Я сморгнула, и перед глазами снова всплыло тело Эсмариса, глаза Серела, руки всех мужчин, для которых я танцевала, чтобы уехать оттуда.

– Ты знал, что в Трелле я была рабыней?

Он молчал, разглядывая меня.

– Знал? – повторила я.

– Нет, – тихо ответил он.

– Я столько пережила, чтобы добраться сюда. Мне пришлось убить человека. Мой друг… – Мне не хватало словарного запаса, чтобы объяснить, что сделал для меня Серел. – Я бросила самых важных в жизни людей… Я нужна им. Я не могу их подвести. Мне нужно это, чтобы им помочь. – Я показала на рисунки. – У меня нет ничего, кроме Орденов. Я бессильна. Ордена мне нужны. Они нужны тем, кого я оставила.

Макс поджал губы, и я перестала пытаться понять его мысли. Меня больше не волновало, что он или кто-то еще думает обо мне. Всю жизнь меня использовали, как пешку в чужих играх: Эсмарис, все эти лорды, которых я соблазняла, Нура, которая хотела с моей помощью раздразнить Макса. А сейчас и Макс смотрел на меня как на олицетворение давней обиды и совсем не видел во мне человека.

– Так что не все вертится вокруг тебя, – закончила я. – Просто скажи мне, что будет на экзамене?

Тишина в ответ.

Моя ярость чуть улеглась, словно волна, отступающая после удара о берег. В этот короткий момент затишья я проклинала себя за потерю контроля и боялась, что навсегда уничтожила возможность наладить отношения с Максом, показав себя столь грубой и импульсивной.

Он не двинулся с места, пристально рассматривая меня.

– Ты была рабыней, – повторил он.

Я остановилась, сбитая с толку его взглядом, все еще чувствуя остатки гнева.

– Да, – наконец смогла выдавить я.

– И ты хочешь вступить в Ордена и использовать их влияние, чтобы помочь другим рабам в Трелле.

– Да.

Он засунул большие пальцы в карманы и глубоко вздохнул – вздох получился долгим и тяжелым, в нем крылось много невысказанного. Черты лица чуть смягчились и уже не выглядели такими суровыми.

– Ничего не получится.

– У меня должно получиться.

– Все не так просто, как кажется.

– Мне все равно.

– Ордена сделают все возможное, чтобы усложнить твой путь.

Я усмехнулась. Это я уже поняла.

– Я знаю.

– Ордена таковы… – Он замолчал, покачивая головой. – Они испортились. Возможно, когда-то они занимались великими делами. Но сейчас они превратились в инструмент в руках далеко не самых достойных людей.

Его яркие глаза устремились куда-то вдаль, словно потерявшись в воспоминаниях.

Как бы мало мне это ни нравилось, я не могла не признать, что в чем-то Макс прав. Возможно, Ордена уже не те милосердные организации, какими были когда-то. Но мне они необходимы.

И вероятно, в какой-то степени они нуждались во мне. Вероятно, я могу оказаться им полезной.

– Может, они снова смогут совершать великие дела, – вслух сказала я.

У Макса вырвался горький смешок сквозь зубы.

– Может быть. – В его голосе отсутствовала уверенность.

– У меня нет другого выбора.

Он уставился на свои ноги, по-прежнему держа руки в карманах, и наступила долгая тишина.

Снова подняв голову, он взглянул мне в глаза. Я увидела в нем новую, хрупкую, как треснувшая стеклянная перегородка, но яростную решимость.

– Ты действительно собираешься это сделать? Вернуть Орденам честь?

– Да, – ответила я без колебаний.

– Не знаю, почему я тебе верю.

Но я видела, что он правда верит мне – по проблеску надежды в глазах, по легкому подергиванию жилки на шее.

– Ладно. – Макс покачал головой и повернулся к стопке бумаг. – Это стратаграммы. Они служат для направления магической энергии в более сложных заклинаниях. Своего рода инструкции.

Я посмотрела сверху вниз на листы бумаги, шелестящие на ветру у моих ног.

– Один раз я уже видела такие символы. На рабыне-вальтайне. Она была завершенным вальтайном, а не фрагментом, как я. На ее руках.

Я вытянула руку, показывая предплечье, где видела знаки, вытатуированные на белой коже женщины. Тогда я попыталась заговорить с ней, взволнованная встречей с человеком, похожим на меня. Но в ответ она только посмотрела на меня мертвым взглядом.

На переносице Макса дернулась жилка.

– Если женщина была рабыней, скорее всего, они пытались ослабить ее силу, сбить с толку ее магию, чтобы той нельзя было воспользоваться. Это примерно как привязать голову коровы к хвосту. Но в качестве инструмента символы чаще используют соларии, поскольку наша магия в основном приходит извне, в отличие от вашей.

Когда мы снова посмотрели друг на друга, его губы были изогнуты в уверенной ухмылке. Как будто и не было никогда краткого момента уязвимости.

– Но это продвинутая магия. Мы начнем с другой.

«Мы начнем с другой» – он сказал?

Сердце подпрыгнуло в груди. Я с готовностью кивнула, ощущая безмерную благодарность за то, что у меня появился хоть какой-то союзник. Я даже не расстроилась, что он перечеркнул мои планы.

– Иди в дом и немного отдохни. Если, конечно, ты закончила мусорить в моем саду, – мягко, но с изрядной иронией в голосе произнес он, распахивая дверь и уступая мне дорогу. – Завтра нас ждет тяжелый день.

Я подошла к порогу, но перед тем, как переступить его, остановилась и повернулась к Максу, вглядываясь в его лицо. Темнота скрывала его черты, но они, казалось, были вырезаны из камня, и его взгляд, полный решимости и осторожного любопытства, встретился с моим. В этот редкий момент полной откровенности наши глаза разделяла всего пара дюймов.

Мне хотелось его поблагодарить, слова уже вертелись на кончике языка.

«Не стоит. Он просто сделал то, что должен был сделать изначально», – прошипел холодный, ехидный голос в глубине души.

«Не знаю, почему я тебе верю», – сказал он. Но я знала. Он верил, потому что хотел верить, потому что искал надежду на что-то лучшее, несмотря на кажущуюся невозможность.

Этот простой акт веры был для моей души как освежающая влага для измученной жаждой пустыни.

– Спасибо, – прошептала я, переступая порог.