Хозяйка леса

11

Мотовоз уходил в лес через двадцать минут. На железнодорожных путях широкой колеи маневрировал паровоз. Стрелочница — высокая девушка в мужской спецовке — взмахнула желтым флажком, протрубила в рожок, что-то прокричала машинисту. Паровоз, лязгая колесами на стыках рельс, попятился назад, ударился в вагон с лесом, подхватил его и потянул за собой. Снова запел рожок, желтый язык флажка затрепетал в воздухе, щелкнула путевая стрелка, и паровоз, громыхая, переполз на третью платформу, подобрался к стоявшим в тупике вагонам. Двенадцать вагонов, нагруженных древесиной, дрогнули, лязгнули буфера, и состав, заметно прогибая рельсы, тронулся в путь «Ве-зу-у-у!» — прокричал паровоз, прощаясь с поселком. Стрелочница глядела ему вслед. Каждый день она провожала поезд с лесом в неведомые ей края. Анастасия Васильевна спросила девушку, куда пошел лес.

— В Донбасс, на шахты.

В кабине мотовоза Анастасия Васильевна увидела Баженова. Он поздоровался с ней с обычной своей улыбкой, предложил ей свое место в кабине. Анастасия Васильевна отказалась и села на платформу: она не хотела от него никаких одолжений. Она ехала и думала о предстоящем совещании по поводу куртины. Вчера в лесничество звонила Стрельцова: «Николай Алексеевич вас ждет».

На развилке Анастасия Васильевна слезла. Баженов подошел к ней.

— Очень рад, что увидел вас до совещания, — заговорил он с обычным спокойствием и сдержанностью. — Вы давно были в семнадцатом квартале?

— Не помню, — ответила она сухо.

— А вы вспомните, это очень важно.

— С месяц. А что?

— Я там был вчера. Мы там кончили рубку и забирали «ус». У меня мало времени, Анастасия Васильевна, но я готов сейчас проводить вас туда. Надеюсь, после того, что вы там увидите, вы перестанете обвинять меня в варварском отношении к лесу.

— О чем вы говорите? — насторожилась Анастасия Васильевна.

— Идемте, увидите сами.

В его голосе было что-то такое, что невольно заставило ее встревожиться и поверить ему. Он не уговаривал, не настаивал, он просто хотел проводить ее в семнадцатый.

— Пойдемте, — коротко сказала Анастасия Васильевна и решительно направилась вперед.

Что собирался показать ей Баженов в семнадцатом? Там все хорошо. Великолепная куртина, прекрасные семенные деревья, добросовестно обработанные кострища. Люди лесничества потрудились честно, с любовью, все, что можно, сделали для рождения нового леса. Баженова не интересуют семенники. Он — как Чистяков. Рад пустить их под топор. Деловая древесина! Убыток государству? Какая близорукость! Спросить бы его, что он предлагает взамен куртин. Он такой же, как все. Вырубить лес, а потом хоть трава не расти! Будем жить с вами в мире, Анастасия Васильевна, — с горечью вспомнила она их первый разговор.

Вышли к болоту с белеющими березовыми лежнями. Баженов пошел по лежням с посохом: так меньше опасности увязнуть в болоте. Анастасия Васильевна шла по кочкам. Жидкая грязь выплескивалась из-под сапог. Балансируя на пружинистых обрубках дерева, Баженов подождал, пока она приблизилась к нему, и предложил ей свой посох.

— Возьмите. Увязнете в болоте, мне же придется вас вытаскивать.

— Так же, как и мне вас, если вы увязнете, — недружелюбно отозвалась она, но посох взяла. — Все-таки может, скажете, зачем мы идем в семнадцатый?

— Потерпите. Придем, сами поймете — зачем.

Болото кончилось. Шли по старой вырубке. Местами землю густо покрывал вейник. Длинные стебли вейника примяли дожди. Из-под травы торчали почерневшие пни. Никаких признаков поросли ели или сосняка. Где уж там пробиться всходам! Если не принять мер, вырубка останется пустырем, только неприхотливая осина проберется сюда.

Анастасия Васильевна смотрела на мертвое поле, где некогда шумела лесная жизнь. В чаще пели птицы, бродили лоси, ветер качал вековые деревья, хлопотуньи-белки собирали на зиму шишки, звенели роднички. Лесозаготовители вырубили и семенные деревья. Парфенов, который в то время был лесничим, может быть и возражал, но с ним не посчитались. Второй год она в лесничестве, а что успела сделать? Вот эта серая вырубка — доказательство ее бессилия. Механизмов нет, чтобы взрыхлить почву, рабочих нет. Семь гектаров погибшей земли.

— Как хорошо! Золотая погода! — Баженов снял фуражку. Он успел загореть, обветриться. Бронзовый загар лет на высокий лоб, прямой нос, несколько впалые щеки. Он стоял, распрямив плечи, облитый лучами солнца. От всего облика веяло мужеством, спокойствием, силой.

«Доволен! Для него все хорошо вокруг. Посадить бы его на мое место», — недовольно подумала Анастасия Васильевна, пробираясь сквозь заросли вейника.

Слава богу, проклятому вейнику конец.

— Осторожней! — вдруг вскрикнула она. — Не растопчите!

Она наклонилась к земле и любовно потрогала метелочки крохотных сосенок. Баженов только плечами пожал. Лесная мелкота. Люди ходят по ней в лесу, не задумываясь.

На поляне в полном одиночестве стояла сосна, прямая, как стрела, с кудрявой кроной, резко выделявшейся каждой веткой на светло-голубом небе. Солнце щедро обливало теплом и светом северную красавицу. Не ошибся лесничий в своем выборе, когда в густом бору ставил на сосне клеймо — запрет лесорубам. Уже давно ее сестры, росшие с ней плечом к плечу, легли шпалами на полотно железной дороги или стали стенами школы в деревне, а она продолжала жить на родной земле и сеять вокруг свои семена. Ее окружали многочисленные дети — веселые, радостные сосенки, густо укрывшие поляну. Они росли дружной семьей, а мать смотрела на мир гордо, с сознанием выполненного долга.

Баженов невольно залюбовался крепкой порослью.

— Роскошная семья. «Здравствуй, племя, младое, незнакомое! Не я увижу твой могучий поздний возраст… Но пусть мой внук услышит ваш приветный шум»… Какой жизнерадостный вид у поляны, а, Анастасия Васильевна?

Она в раздумье смотрела на «племя младое». Вот что может сделать одна сосна. Здесь, по-видимому, проходил волок, и семена упали на взрыхленную почву. Если бы вот так все вырубки покрывались молодым лесом, а это же капля в море. Кругом осина, вейник, дерн, болота. Чувствуешь, как стихия превращается в непреодолимую силу, и сломить ее нечем: ни людей, ни техники. Сдаемся на милость природы. Лесозаготовители тоже ставят палки в колеса…

Поляна осталась позади. Скоро семнадцатый квартал.

— Смотрите: следы лося. — Баженов показал на крупные вмятины на сырой земле. — Один, два, три… Да тут целое стадо прошло в направлении семнадцатого. Там есть чем поживиться. Еда лежит на земле.

— На земле? — переспросила Анастасия Васильевна. — Вы не вывезли всю древесину?

— Вывезли и «ус» убрали. Но там есть лес, который вам придется убирать, чтобы спастись от короедов.

— Какой лес?

— Увидите, увидите, — загадочно усмехнулся Баженов.

Брови Анастасии Васильевны нахмурились: что за загадочные речи о семнадцатом? Но тревога не покидала ее, и она заторопилась. Уже недалеко. Тропинка свернет к небольшой возвышенности с молодняком сосен по гребню, оттуда хорошо виден весь квартал. Среди кустарника мелькнула извилистая полоска «уса». Рельсы убраны, остались лежни, и на них в беспорядке валяются шпалы — обрубки березы, осины. Десятки кубометров топлива. Как мы расточительны! И все потому, что богаты лесом. Не жаль, пусть гибнет. Но что это? Тропинка кончилась, а знакомых елей не видно. Куда они девались? Или она идет не в ту сторону? Анастасия Васильевна растерянно оглядывалась вокруг. Нет, она идет правильно. Знакомые приметы на месте: валун, ламбушка — синий-синий глазок среди ельника, уступчатая каменистая гряда. Отсюда были хорошо видны ели-семенники. Но где же они?

Баженов стоял на гребне гряды.

— Поднимайтесь, Анастасия Васильевна. Отсюда видна вся панорама.

С нарастающим чувством тревоги она взбиралась наверх. Баженов спустился к ней, предложил руку.

— У меня такое ощущение, будто я заблудилась. Узнаю и не узнаю местность. Не вижу семенников.

— Нет, вы не заблудились. Поднимемся выше, вон к той высотной точке. — Сильная рука Баженова помогла Анастасии Васильевне взобраться на крутой гребень гряды.

— Смотрите на ваши обсеменители, товарищ лесовод.

У Анастасии Васильевны захватило дыхание. Она увидела семнадцатый квартал — гордость лесничества — таким растерзанным, что слезы помимо ее воли выступили на глаза. Она отвернулась от Баженова, чтобы он не видел ее лица. Что сделала буря с деревьями! Ели были вырваны с корнями. Сосны сломаны, кроны уткнулись в землю. Сколько труда потратили люди, чтобы отобрать каждое дерево, поставить на нем клеймо, уберечь от лесорубов заповедные экземпляры. Погибли семенники, некому будет дать жизнь новому лесу.

Буря жестоко расправилась и с куртиной. Особенно пострадали первые шеренги деревьев. Так в боевом строю, под натиском сильного врага, падают самые храбрые, самые сильные, прикрывающие собой тыл. Сраженные бурей деревья хаотически переплелись кронами, корневищами, образовали мертвый высокий вал. Сломленная береза припала кудрявой вершиной к земле. Ее ветви глодали два лося, могучие животные, темно-бурые, со светло-пепельным брюхом. Ветер веял со стороны куртины, звери не чуяли человека и спокойно поедали вкусный корм. Анастасия Васильевна опустилась на землю и тяжело вздохнула.

Баженов тщательно потушил папиросу, окурок затоптал в землю.

— Видите, Анастасия Васильевна, сколько загублено ценнейшей древесины.

В его голосе было не сожаление, что здесь пролетела свирепая буря и смела труды лесоводов, а упрек лесничеству: видите, сколько добра бросили вы на ветер по своей прихоти! Анастасия Васильевна поднялась.

— Здесь буря, а там — вы! — она показала рукой на восток, гневно глядя Баженову в лицо. — Здесь — стихия, а там Куренков, с вашего разрешения, истребляет семенники. Вы привели меня сюда, чтобы оправдать налет на куртину?

— Нет, я не собирался оправдываться. За порубку куртины я готов нести ответ. Я пригласил вас сюда, чтобы вы доказали мне, что оставлять на корню ценный лес разумно. Буря развеяла в прах ваши надежды на семенники. На что они годятся, ваши отборные экземпляры? разводить короедов? Ругаете нас. «Лесозаготовители оставляют хлам на вырубках», а сами превращаете золото в хлам.

Он не оправдывался, а обвинял ее в расточительстве народного достояния.

— Что же вы предлагаете? Рубить все подряд? А дальше что? Оставлять после себя вместо карельских прославленных лесов — осину, болота, мертвое пространство? Вы об этом думали?

Баженов пожал плечами:

— О будущем лесе: как его выращивать, сохранять и прочее, пусть думают ваши лесоводы. Жрецы лесной науки. Я — лесоруб, лесопромышленник, лесозаготовитель. Меня интересует существующий лес и хозяйское к нему отношение. Я вижу загубленную древесину и возмущаюсь.

Анастасия Васильевна прислонилась к старой сосне, опаленной грозами, и, сдвинув брови, глядела вдаль. Баженов отряхивал с пиджака хвоинки и тоже молчал. Вид у него был спокойный: он убедил, доказал, неприятности — конец. Она — женщина милая, умная, поговорить с ней приятно.