Хозяйка леса

В голосе Нины звучала наигранная бодрость. Баженов услышал, как хлопнула дверь большой комнаты. Он отделился от стены и осторожно взглянул в окно. Жены на крыльце не было. Не было и Анастасии Васильевны у калитки. Он тяжело опустился на стул.

Он сидел долго. Беспорядочные мысли толпились в голове. Душила злоба. Пойти и сказать ей: «Уезжай. Я ненавижу тебя». Она закатит истерику, напугает Г енку.

Баженов взглянул на спящего сына. Сердце его сжалось от любви и жалости. Если он сейчас выгонит жену, она увезет мальчика, сдаст его на попечение бабки, чтобы развязать себе руки для поисков нового сожителя. Что же делать? Как дальше жить?.. Баженов облокотился на колено и тупо глядел в пол.

На кухне зашумел примус. «Хозяйничает, — злобно подумал он. — «Тот» приучил. Раньше ленилась стакан после себя вымыть. «Тому», наверное, подавала завтрак и с собачьей преданностью смотрела в глаза, пока он не вышвырнул ее из своего дома.»

Осторожно притворив дверь Генкиной спальни, Баженов пошел в большую комнату за фуражкой. Две постели: одна — на кровати, другая — на диване вызвали в нем злобную усмешку. Какое внимание! Она приготовила для него постель…

В коридоре он столкнулся с женой. Она покорно посторонилась. Не взглянув на нее, он вышел на крыльцо.

На улице никого. И хорошо: не надо ни с кем здороваться, разговаривать. Куда уйти? Куда? Тихо. Только с танцевальной площадки несутся звуки аккордеона и песен. Баженов медленно пошел вдоль улицы. За курсовой базой начинался лес. Песня преследовала Баженова, слова назойливо лезли в уши. «Ты только одна, одна виновата».. Он углубился в лес, цепляясь сапогами за валежник, камни, коряги. «Что делать? Как дальше жить?» — вслух проговорил он, и странно прозвучал в лесной тишине его собственный голос.

Он долго колесил по сырому лесу, сидел на валунах, стоял под деревьями, бессмысленно глядел на окружающее, а в мозгу билась одна и та же мысль: «Что делать. Как быть?» Два образа носились перед ним, заслоняя друг друга: образ жены, с личиной напускного раскаяния, и образ Анастасии Васильевны, строгий, с глазами внимательными, понимающими и отчужденными. Баженов не заметил, как вышел на шоссе. Где-то далеко тоскливо и глухо прокричал паровозный гудок.

Баженов машинально свернул на тропинку, ведущую в лесничество.

…Когда Анастасия Васильевна увидела Нину, у нее помутилось в глазах, ноги ослабели. Она едва переломила себя и сделала вид, что просто шла мимо дома Баженова. Она заставила себя поздороваться с Ниной, поговорить с ней, хотя плохо понимала, о чем она говорит и больше всего боялась, как бы не вышел на крыльцо Алексей Иванович. Чего ей стоили эти пять минут, пока Нина тараторила о чем-то своем! Сердце у нее колотилось сильно, болезненно, горло сдавила спазма. Она приехала… Скорее отсюда… Только бы он не вышел… Наверно, из окон соседнего дома на нее смотрят…

Анастасия Васильевна не помнила, как прошла поселок и очутилась у ворот своей усадьбы. Она прислонилась к стволу ивы, что росла у ворот, и пустым взором смотрела в сторону поселка. Ей казалось, что не она, а кто-то другой, похожий на нее, был возле дома Алексея Ивановича и разговаривал с его женой.

— Настенька! Настюша!

Кто зовет ее? Ах, это мать вышла на крыльцо.

Анастасия Васильевна побрела к дому.

— Кого ты дожидалась, Настюша?

— Никого.

— Господи, да на тебе лица нету! — всполошилась мать, — Не заболела ли ты, доченька?

— Нет, мама, я не больна. Я очень устала.

Анастасия Васильевна машинально умывалась, переодевалась, причесывалась, не замечая пристально следивших за ней встревоженных глаз матери. За ужином мать расспрашивала о воскреснике. Анастасия Васильевна отвечала невпопад. Матвеевна не на шутку встревожилась: «Что стряслось с Настенькой?» Приставать к дочери с вопросами она не решалась. Старуха украдкой поглядывала на дочь и тихо вздыхала. Анастасия Васильевна сидела за столом, неподвижно и прямо смотрела перед собой, сжав в ладонях остывший стакан чаю. Стучали ходики в тишине, дразнили: «Так-так, так-так…»

Анастасия Васильевна сказала матери, чтобы ее не беспокоили — ей нужно писать отчет, заперлась в своей комнате и, зарывшись лицом в подушки, заплакала.

А за стеной лилась шумная, веселая музыка штраусовского вальса. Коля включил радиоприемник.

Анастасия Васильевна лежала долго и неподвижно, потом поднялась, села на кровати, сухими глазами посмотрела в окно. Там, в километре от ее дома — его дом, может он сейчас целует ее руки… Она стала ходить из угла в угол, как маятник. Все кончилось прежде, чем началось, все надо забыть…

Ах, боже мой, эта музыка за стеной! Нина здесь… Сама приехала, или он позвал? Не все ли равно? Она здесь, с ним… Надо взять себя в руки, обдумать, решить…

Что обдумать и решить, она сама не знала. Оставаться в комнате, наполненной звуками музыки, она не могла. Стараясь не разбудить дремавшую в соседней комнате мать, Анастасия Васильевна пробралась в коридор, вышла на крыльцо, спустилась вниз и побрела к березовой рощице, белевшей за усадьбой. Она всегда забиралась в молодой, жизнерадостный уголок лесничества, когда хотела остаться наедине с собой.

Белая ночь, северная краса, сколько мягкого призрачно-сказочного света пролила ты над землей! Весна и свет, тепло и тишина, а в сердце столько горечи, обиды, боли.

Анастасия Васильевна не замечала красот белой ночи, не чувствовала усталости, хотя едва тащила натруженные за день ноги. Она шла еще потому, что ей казалось: если она будет двигаться, у нее не так сильно будет болеть сердце.

На половине дороги она услышала за своей спиной шаги. Она оглянулась и увидела Баженова. Сердце забилось сильнее и болезненнее. Усилием воли она заставила себя остановиться, подождать его, прямо и спокойно посмотреть ему в лицо. Тени лежали на его лице, тускло светились глаза, и что-то жалкое, растерянное проступало во всем его облике. Он и ростом стал как будто меньше, съежился, сгорбился. Она поняла, что ему нелегко, и что приезд Нины был для него полной неожиданностью.

— Здравствуйте, Анастасия Васильевна, — тихо и глухо проговорил он.

— Здравствуйте, Алексей Иванович.

— Мы встретились. Это удивительно. Я бродил по лесу, думал о вас, и вот… вижу вас.

Анастасия Васильевна молчала. Он пошел с ней рядом, заговорил, с трудом подбирая слова.

— Она вернулась, вы знаете… Верьте мне, я ее не звал. Правда, я писал ей вначале… Я любил ее… А сейчас ненавижу. Так же сильно, как когда-то любил.

Анастасия Васильевна молчала. У нее кружилась голова, боль в сердце не утихала.

— Она думает, я уеду с ней в Ленинград. Я ее насквозь вижу. Прикинулась раскаявшейся грешницей… — Баженов помолчал, потом воскликнул с внезапной злобой: — Она не дождется моего отъезда, не дождется! Ей придется уехать одной. Сына я не отдам! Нет! И никакой суд меня не заставит!..

Они вошли в рощицу. Баженов взял ее руки в свои.

— Если бы вы знали, как мне тяжело! Только теперь я понял, как вы мне необходимы…

Что-то дрогнуло в груди Анастасии Васильевны. Она крепко сжала его руки. Сейчас он скажет те слова, которые она так долго ждет, и тогда они решат, как им дальше жить…

— Ах, как же я опять не умею по-человечески устраивать свою жизнь! — вздохнул Баженов, опуская голову.

Анастасии Васильевне стало стыдно своих вспыхнувших надежд. Жалкое бормотание. А она ждала от него сильных, горячих слов, решения своей судьбы.

— Я должен был написать ей, что все кончено. Почему я этого не сделал, сам не знаю… — продолжал Баженов, как бы рассуждая с самим собой. — Сам виноват, опоздал… Но она недолго проживет в поселке. У нее не хватит терпения. Она уедет…

Анастасия Васильевна смотрела вдаль, строго сжав губы. Какое унижение она испытала бы, если бы пришла в его дом на час раньше приезда Нины! Она торопилась к нему, чтобы сказать о своей любви…

Баженов поднял на нее виноватые глаза.

— Вы хорошая, чуткая. Вы всегда меня понимали. Прошу вас, не лишайте меня своей дружбы, уважения… Не сердитесь на меня.

— За что мне на вас сердиться? Вы мне ничего не обещали.

Баженов опустил глаза и носком сапога мял кустики ландышей, густо усеявших поляну. Под его сапогом нежные колокольчики чернели и, раздавленные, смешивались с грязью.

— Но я знаю, — медленно начал он, не поднимая глаз. — Я знаю, что я вам не безразличен.

— Да, это так, — спокойным и ровным голосом произнесла Анастасия Васильевна, не меняя позы.

— Я знаю… Почти знал, что вы меня любите! — воскликнул Баженов, — оживляясь и беря ее за руки. Руки у Анастасии Васильевны были холодные, лицо бледно. — Вы оживили меня, вдохнули в меня бодрость, силы. Мне теперь не будет так тяжело, одиноко. Я буду знать, что со мной рядом друг. Мы подождем. Она уедет…

Анастасия Васильевна тихонько высвободила свои руки из его рук, отступила.

Баженов растерянно посмотрел на нее, потом понурил голову и долго молчал.

— Алексей Иванович, — тихим и бесстрастным голосом проговорила Анастасия Васильевна. — Идите домой. И прошу вас, забудьте о том, что я вам здесь говорила.

Баженов не двигался с места, тупо смотрел на нее. Ему не верилось, что так вдруг все кончилось. Конечно, она вправе презирать его за нерешительность в отношении жены, но если она его любит, она должна понять…

Анастасия Васильевна сделала движение, намереваясь уйти. Баженов порывисто взял ее за руки.

— Погодите, прошу вас. После всего и так расстаться? Я не хочу произносить банальных слов, но вы только что сказали мне, что любите. И я знаю, что это не шутка…

— Да, я люблю нас, — с болью и тоской промолвила Анастасия Васильевна, глядя ему прямо в лицо. — Я никогда не повторю вам больше этих слов… — Она отвернулась. Баженов горько вздохнул.

— Алексей Иванович!

— Да? — встрепенулся Баженов, с надеждой глядя ей в лицо.

— Алексей Иванович, мы с вами живем в одном поселке, работаем в одном лесу. Мы не можем не встречаться: дело у нас общее. Я прошу вас… — Голос у нее был ровен и глух. — Никогда не напоминайте о нашем прошлом.

Анастасия Васильевна медленно пошла в глубь рощицы. Баженов посмотрел ей вслед и, понурив голову, пошел назад по дороге.

…Ночью над поселком гремел гром, дождь барабанил по крышам. В поселке всю ночь не могли уснуть два человека: Баженов и Анастасия Васильевна. Они думали друг о друге, и обоим было горько и больно…

Утром раньше всех к лесничестве поднялся Парфенов. Он подождал, пока выйдет Анастасия Васильевна, и вместе с ней пошел к поезду.

Над поселком вставало солнце. Вода в реке золотилась и отражала глядевшие в нее ивы и новые дома, выросшие на крутом берегу Заречья. Тишина стояла над поселком. Но вот из депо выкатился новенький воткинский паровозик, громко прокричал и помчался к диспетчерской, выбрасывая в чистое небо пепельные клубы дыма.

В поселке начался трудовой день.