Путешествие души. Есть ли жизнь после смерти

АД В ПОДНЕБЕСЬЕ

В первой главе своей книги о височной эпилепсии писательница Ева Лаплант обсуждает в мельчайших подробностях случай Ван Гога и приходит к выводу, что его безумие вызвано этим заболеванием. Ранее мы обсуждали крайнюю религиозность эпилептиков и видели, как раскрытие определенных каналов восприятия позволяет получить доступ к более широкому пониманию природы реальности. Все реагируют на это по-разному в зависимости от социального статуса и уровня образования. Некоторые, как, например, Пол, пациент Рамачандрана, считают это доказательством собственной полубожественности. Для других страдальцев, таких как писатель-фантаст Филип К. Дик, о которых мы поговорим чуть позже, это свидетельствует о восприятии высшей реальности. Однако для людей с уже сформировавшимся религиозным сознанием это может усилить чувство недостаточности и недостойности. Ван Гога и Достоевского можно отнести к последней категории. Посредством членовредительства, как физического, так и морального, Ван Гог достиг того, что воспринимал реальность гораздо ярче и более тонко чувствовал внутренний смысл того, что он видел.

Известно, что в приступе безумия Ван Гог отрезал себе ухо и пытался подарить его проститутке «на память». Но после этого у него был самый активный творческий период. В таком творческом порыве, который теперь диагностируют как гиперграфию, Ван Гог написал много картин, в том числе ряд странных автопортретов. Он также писал несколько строк в день своему брату Тео. Спустя месяц дикого творчества «внутренние бури», как он называл это состояние, вернулись. Эти непрошеные эмоции и галлюцинации поднялись из его внутренних глубин. Среди них были сверхподробные заряженные воспоминания, похожие на те, что возникали у пациентов Пенфилда, а также у тех, кто страдает криптомнезией. По словам Ван Гога, во время одного из таких припадков он:

«Снова видел каждую комнату в доме в Зюндерте, каждую дорожку, каждое растение в саду, пейзажи полей вокруг… вплоть до гнезда сороки на высокой акации на кладбище»285.

Также он мог слышать отдаленные голоса, как если бы кто-то говорил с ним рядом, и испытывать приступы микропсии — обычные предметы уменьшались на его глазах, как в сказочном мире другого больного височной эпилепсией, Льюиса Кэрролла. Его также накрывала паранойя. Как Филип К. Дик, он подозревал, что против него существует заговор, и видел врагов на каждом углу. В одном из многочисленных писем к своему брату он пытался передать эту гиперчувствительность:

«Кипарис (который я рисую) занимает все мои мысли. По линиям и пропорциям он прекрасен, как египетский обелиск, и зелень такого же благородного качества. Это всплеск черного в солнечном пейзаже, но у него, однако, один из самых интересных оттенков черного, один из самых трудных, какие себе вообще можно представить. Но тогда вы должны увидеть кипарис на фоне голубого, лучше в голубом. Чтобы нарисовать природу здесь, как и везде, нужно прожить долгую жизнь… Иногда я рисую эскизы почти против своей воли. Разве это не эмоция, искренность чувств к природе, которая так привлекает нас?»

Он не только описывает цвета и глубину сенсорного мира Демона, но как в случае с романом «Сестра Филомена» братьев де Гонкур, его эскизы рисуются «почти против воли». Поначалу сверхчувствительность оказывала положительный эффект на его творческую деятельность, но через два года он покончил жизнь самоубийством, так и не научившись контролировать или понимать ощущения, которые атаковали его неподготовленный мозг: в конце концов это стало просто невыносимым.

Некоторым больным височной эпилепсией такая сверхчувствительность приносит невероятный дискомфорт.

В 1857 году французский писатель Гюстав Флобер писал, что его припадки:

«Приходили в мой бедный мозг, как водоворот идей и образов, и тогда казалось, что мое сознание тонет, как корабль во время шторма».

Но наиболее красочно сенсорную перегрузку удалось описать Артуру Кру Инману, эксцентричному бостонцу, который в возрасте 21 года укрылся в темной звукоизолированной квартире. Он жил там с 1916 года до самой смерти в результате самоубийства в 1963 году. За этот период он написал дневник объемом 17 млн слов286. Страдая классической гиперграфией, Инман очень подробно описывал свою жизнь. Каждое его чувство обострялось. В 1949 году он попытался описать это с помощью интересной аналогии:

«Я живу в коробке, где затвор камеры вышел из строя, фильтр не работает, а пленка сверхчувствительна, и все красивое и прекрасное записывается болезненно или искаженно281….Простейшие факторы существования, солнечный свет и звук, неровные поверхности, умеренные расстояния нарушают мои неэффективные барьеры и вторгаются в самую глубокую цитадель моих разбитых укреплений, так что нет святилища или крепости, где я могу оставить свою чувствительность днем или ночью»288.

В то время считалось, что Инман страдает тяжелой формой мигрени. И лишь совсем недавно было высказано предположение, что причиной всему была височная эпилепсия. Повторилась печальная история Ван Гога: сенсорная перегрузка довела Инмана до самоубийства, и даже звукоизоляция комнаты не смогла защитить его от шума, исходящего от первого небоскреба Бостона.

Таким образом, несмотря на то что височная эпилепсия, шизофрения и мигрень не имеют отношения друг к другу, все они, кажется, открывают нейронные пути, позволяющие некоторым людям взглянуть на другой уровень реальности. Тот факт, что у всех нас в голове есть нейронные сети и все мы можем генерировать нейромедиаторы, стимулирующие суперсознание, наводит на мысль, что на каком-то этапе своей жизни мы тоже можем воспринимать Вселенную Демона. Возникает вопрос: когда? Ответ может лежать в цитате, найденной в сборнике описаний предэпилептической ауры доктора Стивена Шехтера. Один из его респондентов описывает ощущения во время проявления ауры, которые не обсуждались ранее:

«Если припадок начинается непосредственно перед сном (за несколько минут до сна), у меня обычно появляется ощущение, будто мое положение в пространстве меняется; я могу только описать его как ощущение, что меня затягивает в постоянно сужающийся туннель. В этот период окружающие звуки и голоса искажаются в манере, очень похожей на слишком замедленное проигрывание записи.

Совсем недавно картина моих припадков несколько изменилась и расширилась до того, что они начали появляться во время бодрствования. Во многих случаях я испытываю только искажение звука, описанное выше, и дезориентацию, часто мгновенную, как в пространстве, так и во времени. Однако за этим чувством может последовать то, что я могу описать как усиливающееся или растущее ощущение, подобное тому, что можно испытывать, когда быстро летишь вверх, а затем вниз на удивительных американских горках»289.

В данном случае мы видим стандартное описание сенсорной чувствительности и искажения одновременно с утратой ощущения времени. Что здесь особенно необычно, так это ощущение респондента, будто его затягивает в сужающийся туннель. Это не совсем похоже на эпилептические ауры, но очень напоминает другое явление — то, которое принято называть около-смертными переживаниями.