Ива, Антония или Вероника

Глава семнадцатая

Конечно, спустя пару секунд я осознала, насколько абсурдна эта версия: отец же был на конгрессе, где его видели несколько сотен человек – врачей, учёных, журналистов. Оттуда велась трансляция… Его алиби бесспорно.

Впрочем, как и моё?..

Я притормозила у ворот. Потянулась к телефону.

Вдавив палец в экран, удалила видео, где на превью замер скуластый профиль Сомова, с ненавистью отшвырнула телефон на сиденье.

Но, может, это и не я… Почему сразу я? – коварно, робко прокралась надежда.

Может, Тони. Она родилась в Италии, но в интернете сказано, что у Лавровского были там выставки… Тони кареглазая, и Лавровский тоже. Причём оттенок глаз светлый, прозрачно-солнечный, не тёмный и глухой, как у отца. Правда, лицо у Тони слишком худое, в отличие от мягкого овала Лавровского.

Может, Ива? Но мы с Ивой похожи и, по идее, должны идти в комплекте – мы обе либо дочери Лавровского, либо Филиппа Веденеева. Правда, мы не похожи ни на того, ни на другого. Я пошла в маму, а Ива – в бабушку по маминой линии.

Есть ещё и Ника, кудрявый амурчик…

Допрошу отца, узнаю, кто дочь Лавровского – и дело раскрыто.

Я бессильно откинулась на сиденье, запрокинула голову назад, ловя миг короткого блаженства, и в то же мгновение противно щёлкнуло сообщение.

«Здравствуй, Флора. Думаю, нам действительно есть о чём поговорить. Не могла бы ты сегодня заехать ко мне? Мой адрес – переулок Детский, дом 123…»

Зоя Лавровская!

Я нервно стянула с головы шапку, и волосы рассыпались по плечам.

Становилось темно. Дождь прекратился. Вспыхнули фонари, и под их жёлтыми огнями, спрятанными в стеклянных футлярах, в плавном танце заискрились снежинки.

«Сейчас только пять часов, – мелькнула мысль, – а события семнадцатого января развернулись гораздо позже. И в такую темень соседка узнала Яну?..»

Какое-то смутное сомнение шевельнулось внутри.

Наконец, прервав рассуждения, я вышла из машины и направилась к воротам.

У дороги стоят огромные сугробы, зима в этом году непривычно вьюжная и снежная. Перешагнув через завалы снега, я бесшумно подошла к калитке, достала ключ, вставила в замочную скважину и вошла – тихо, осторожно, еле дыша. Надо постараться остаться незамеченной. Не замеченной кем?.. В доме только отец и больше никого…

Меня вдруг ни с того ни с сего охватило довольно неприятное чувство, что за всем происходящим постоянно наблюдают чьи-то невидимые глаза… Что из тьмы, прячущейся по углам сада, кто-то следит за каждым моим движением.

Приближаясь к дому, я невольно вспомнила о ликёре «Бейлиз» в шкафчике, и сразу захотелось напиться. Жаль, что нельзя. Чёртовы лекарства! Надо удержать в голове осколки памяти, хотя бы те, что есть…

Я старалась двигаться неслышно, как тень, но простуда вдруг некстати царапнула горло, и внезапный приступ хриплого кашля разбил мёртвую тишь, стоящую над территорией «Сороки». Откуда-то сверху, с высокой кроны раскидистого дерева, вспорхнула, закаркав, стая ворон.

И снова глубокое безмолвие облекло пространство.

Напиться… – Слово проникло в голову, взъерошило сонные извилины. – А странно… Ника ведь заявила, что была со мной до полуночи. А практически следом за ней приехал Алекс. Когда же я успела напиться до беспамятства?!

Меня вдруг шатнуло, и если бы я не успела прислониться к вынырнувшей из полумрака плетёной беседке, то упала бы в снег.

Дышать стало тяжело. Я снова закашлялась, отгоняя привидения за беседкой.

…Между уходом Ники в полночь и приходом Алекса в пять минут первого остаются пустые пять минут. Что же случилось в эти пять минут?..

Кто-то проник в дом, напоил меня так, что я потеряла сознание, потом одел, вытащил на улицу, исцарапал щёку и бросил у забора?

Всего пять минут на то, чтобы проделать всё вышеперечисленное и убраться восвояси, так, что и след простыл… Слишком мало времени, его бы не хватило! И тогда выходит, что никакого «мистера Икс» и не было. Меня, как и предполагает следователь, действительно напоила Ника.

Или Алекс.

Который мог сам подсыпать мне тимидолин в спиртное, а когда я отключилась, позвонить 03… Но зачем проделывать всё это? С какой целью?

Я приблизилась к двери и охватила взглядом её извилистые узоры. Холодный воздух комом застревал в горле.

Ника или Алекс, о господи!..

Кто же из них лжёт?

Я бы предпочла, чтобы лгал Алекс. Ведь версия Ники снимает с меня все обвинения. Однако вызванная Алексом скорая помощь и экспертиза, на которой он настоял, не вяжется с тем, что он сам меня и напоил.

Хотя почему не вяжется?.. – Я принялась грызть ноготь. – А если предположить, что ему зачем-то нужно было обязательно зафиксировать тимидолин и спиртное в моей крови?

Два высоких фонаря приглушённым светом осветили мой стометровый путь к дому. Дорожки расчищены, и снег аккуратно утрамбован по краям. Наш дворник Ярослав очень старательный человек.

И в то утро, расчищая сугробы, он нашёл на ступеньках крыльца мой смартфон в красивом чехольчике…

Я невольно вздрогнула. Потом прибавила шаг и прошмыгнула в дом.

Внизу стояла тишина – привычная за последние годы. Первый этаж давно пустует. Я быстро шагнула к лестнице, чтобы подняться наверх к отцу, но внезапно остановилась. Обернулась назад, медленно осмотрела прихожую. Тяжёлый шкаф для одежды… Обувница… Шкафчик для хозяйственных мелочей… Неподалёку от двери – белый телефон на фигурной деревянной подставке. Всё на месте. Всё как всегда.

Странное воспоминание вдруг скользнуло поверх мозга – я снимаю трубку старого аппарата, и оттуда доносится незнакомый голос…

А зачем я снимаю трубку?.. Я никогда не прикасаюсь к телефону в доме отца и Яны. У меня же есть сотовый, и в особняк мне уже несколько лет никто не звонит…

На мгновение я замерла, пытаясь понять, что это значит. Ветер ударил в окно будто мощным кулаком, качая неверную память – туда-сюда…

Казалось, воспоминание летает под потолком, и можно всмотреться в тихий полусвет, услышать шорох его еле слышных крыльев, подставить податливую руку – и оно вначале пугливо отшатнётся, а потом подлетит поближе и робко сядет на ласковую ладонь. Но тишина играла на чужой стороне, и она выставила между нами молчаливую преграду. Так ничего и не вспомнив, я нехотя оставила попытки достучаться до безмолвствующей памяти. В расстроенных чувствах повесила на вешалке шубку, скинула у лестницы ботинки и дальше пошла в Яниных мягких тапочках – белый отворот на одном из них был испачкан чем-то красным.

…и тут же прокралось ещё одно устойчивое ощущение – мои ступни помнят нежность этого пушистого меха…

Я начала подниматься по скрипучей дубовой лестнице. Там, наверху – отец, и сейчас он откроет мне тайну, которая опрокинет все мои выводы.

Я подошла к двери его спальни и увидела под дверью слабую полоску света.

Похоже, момента истины ждать осталось совсем недолго.