Ива, Антония или Вероника

Глава тридцатая

Итак, Яна невиновна.

Выбросив окурок, я дошла до «смарта» и, складывая по дороге кусочки пазла, поехала в сторону Тенистого переулка, где в уютном местечке расположился бар «Джерри без Тома».

Значит, Яна – ученица Лавровского и в ту злополучную ночь была в его мастерской. После окончания художественной школы она, насколько мне известно, закончила заочно какую-то шарагу и несколько лет, до встречи с моим отцом, работала юристом в фирме. Однако, судя по всему, хобби не забросила и продолжала время от времени брать уроки рисования и пользоваться мастерской учителя. Бросить любимое дело и своего многолетнего наставника она не может. Сказать об этом отцу – значит разбить его сердце вдребезги. То, о чем он не говорил нам, дочерям, он мог рассказать Яне. Наверняка она спрашивала, как умерла его первая жена. И, судя по Яниному поведению, она знает и о маминой измене, и о дочери, рождённой от её любимого учителя, и о ненависти отца к Лавровскому.

Таким образом, Яна оказывается между двух огней – Лавровский, у которого она учится чуть ли не с детства, и супруг, который никогда бы не разрешил ей с ним общаться. Ещё бы! После стольких лет, брошенных в топку, – наконец новая любовь и новая жена, и вдруг снова ненавистный Лавровский, как тёмный коршун, кружит над их счастьем.

Это объясняет и совместные фото, и переписку – возможно, деловую, возможно, тёплую, душевную, дружескую – но не любовную… И, скрепя сердце, Яну следует исключить из списка подозреваемых окончательно.

Остановившись на светофоре, я равнодушно выглянула в окно.

«Карла Маркса, 191», – шибанула в глаза табличка на здании прямо передо мной.

«Ремонт компьютеров и ноутбуков».

Контора расположилась между скромным почтовым отделением и ночным клубом с креативным названием «Бешеные огурцы».

А неподалёку, метрах в пяти, стояла припаркованная красная «ауди»!

К459АА

Моим первым порывом было выскочить из машины и побежать к «ауди» прямо по сугробам на тротуаре, но свет светофора некстати сменился на зелёный, и пришлось, дрожа от нетерпения, двинуться вперёд за неуклюжей мебельной фурой.

Развернуться поблизости не было возможности, и я проехала ещё метров двести, чтобы завернуть за угол и, выскочив из машины, стремглав помчаться обратно.

Добежав до угла, я притормозила.

Что-то заставило меня натянуть капюшон и обмотать нижнюю часть лица шарфом. Но, проделав эти манипуляции и осторожно выйдя из-за угла, я с нескрываемой досадой обнаружила, что красная «ауди» отъезжает от мастерской.

Она умело встроилась в поток машин, и не успела я глазом моргнуть, как неуловимый автомобиль-шпион быстро двинулся в противоположную сторону и исчез за поворотом.

С трудом скрывая разочарование, я приблизилась к стеклянной двери здания. Карл Маркс задорно поглядел на меня из левого уголка вывески – ярко-белой, обрамлённой по краям зелёной полосой – как увеличенная копия визитки.

Взгляд «хозяина» выражал поддержку. С его молчаливого одобрения я толкнула дверь и оказалась в небольшом помещении, ничего особенного, похоже на обычный салон связи: на полу нейтрального цвета плитка, на потолке люминесцентная лампа, за стойкой – взъерошенный парень с нахмуренными бровями, сосредоточенно тычущий пальцами в клавиатуру.

– Простите?.. – обратилась я к нему.

Но он, видимо, был настолько погружён в своё занятие, что, когда я выдернула его взгляд из экрана компа, выглядел будто только что спросонья встал с кровати.

– Что? – спросил он, бессмысленно тараща глаза.

Я решила не упускать момент его невменяемости.

– Чья это красная «ауди» у входа? – атаковала я его сонный мозг строго и быстро, напустив на себя взыскательный вид.

Но парень оказался ещё тупее, чем я рассчитывала:

– А? – глупо вопросил он.

Я повысила голос:

– Я спрашиваю – «ауди» у входа чья?

В этот момент из подсобного помещения вышла невысокая, крепко сбитая девица в обтягивающих брюках и синей водолазке с двойным горлом. На её голове бесновалось рыжее пламя, а о каменное выражение её лица можно было разбивать сваренные вкрутую яйца.

Переведя уничтожающий взгляд с меня на паренька, она громко объявила:

– Федь, я освободилась, можешь идти. Отнеси Юре зарядку. Он планшет чинит внизу.

Девица сунула парню в ладонь маленькое зарядное устройство, и его глаза приняли наконец осмысленное выражение. Он посмотрел ими сквозь меня и, не произнеся ни слова, исчез в проёме двери.

Девушка заняла его место за компьютером и, обратив на меня безразличный взор, деловито осведомилась:

– Могу я чем-нибудь помочь?

– Нет, – прикинув, стоит ли её спрашивать о чём-либо, я решила, что связываться с ней себе дороже.

Неподалёку от «Ремонта компьютеров» возвышалось величественное здание банка, и я заглянула туда, чтобы снять остатки денег. Баланс неожиданно порадовал – похоже, и отец, и Алекс бросили на мою карту существенную сумму.

Я без колебаний сняла всё до копейки и, оглянувшись по сторонам, спрятала пачку крупных купюр в одно из отделений рюкзака.

Бар «Джерри без Тома» тонул в заброшенном Тенистом переулке, зажатый с двух сторон крупными магазинами – строительным и обувным. Чтобы найти заведение Германа Вайнера, нужно было юркнуть между ними в крохотный проход и оказаться в тихом мрачноватом колодце двора. Несмотря на такое незаметное, почти подпольное расположение, о существовании бара хорошо знали те, для кого он предназначался.

На моё удивление, Герка сам стоял за стойкой и спокойно отпускал джин-тоник какому-то престарелому бородачу в джинсах. Он мало изменился, только что знаменитая на весь Старицк шевелюра чуть поредела.

Завидев меня на пороге, он остановил взгляд, и глаза его невольно заискрились – и в этих искрящихся глазах промелькнули наша бесшабашная юность, мои танцы на столе, летящий в ночь мотоцикл, где я сидела позади него, со страхом и нежностью обнимая за талию. А потом были проводы до дома, касание его руки, срывающийся голос и умоляющий взгляд…

Кадры пронеслись и исчезли, а Герка засмеялся:

– Фло, иди же скорее сюда! Вот так встреча! Глазам не верю!

В голосе не было ничего, кроме искренней радости, не было трепета и щемящей нотки боли, он не дрогнул и не сорвался: Герка приветствовал меня как друга – хорошего, доброго друга прошлых лет, не более.

Я подошла ближе и только сейчас почувствовала, как сильно замёрзла.

Он вышел из-за стойки и взял мои руки в свои.

– Господи, сколько лет сколько зим…

– Семь лет, – произнесла я, и оттенок ностальгии предательски вкрался в невозмутимую интонацию.

– Семь… Каким же ветром тебя занесло, ангел мой? – Его глаза заискрились совсем близко, обдавая теплом воспоминаний.

Я убрала руки, зацепившись ладонью за обручальное кольцо на его безымянном пальце, обвела глазами бар – посетителей мало, бородач дует свой джин-тоник в тёмном углу, и ещё пара парней в косухах, неспешно беседуя, тянут пиво. Над столиками в деревенском стиле грохочут звуки рока – Герка верен себе.

– Ты сам, что ли, за бармена? – оттягивая миг просьбы, выразила я удивление.

– Ага, замещаю временно, – улыбнулся Герка. – Как поживаешь? Замуж небось выскочила?

– Выскочила. Скоро вскочу обратно… Учусь вот на актрису, – быстро перевела я разговор.

– На актрису? – Он восхищённо присвистнул. – Класс!

– А ты как? – спросила я в свою очередь.

Он, всё так же улыбаясь, пожал плечами.

– Жизнь не стоит на месте… Мне тридцать в августе стукнуло! Женат, двое детей. Младшей полтора года, старшей четыре, Лорой назвал. Хотел Флорой.

Внезапно я ощутила ком в горле. Жизнь, которая не стояла на месте, вдруг усмехнулась мне прямо в лицо. Оказывается, дни бегут, незаметно складываясь в годы. Люди, с которыми я когда-то была близка, идут своим путём, образуют семьи, делают детей, а я всё скачу никого не любящей стрекозой… Скоро и Алекс поймёт это, вывернется из кандалов своей любви, и от неё останется лишь блеклая оболочка. А потом, лет через семь, я встречу его на улице, и он, поглядывая на часы, заявит, что ему нужно встретить с работы жену и забрать из садика сына.

Это было странное, незнакомое, но весьма болезненное ощущение, и оно отозвалось холодным уколом в левом боку.

Видимо, в моих глазах блеснули слёзы, потому что Герка озабоченно сказал:

– Ну-ну, Фло, давай зайдём за стойку, посидим, пообщаемся… Ты что, влипла в историю? Рассказывай. Чем смогу, помогу.