Ива, Антония или Вероника

Глава сорок седьмая

Над Старицком сгустилась ночь. Сладкая ночь моей свободы. Свобода… Я готова была пить её, выплетать из воздуха и горстями кидать в рот. Свобода с привкусом пьяной горечи. Всё закончилось хорошо, но я зацепила то, чего никогда не испытывала. Если бы можно было вытряхнуть это чувство, вывернув сердце наизнанку, как полотняный мешочек, взять за уголки и высыпать всё до последней завалявшейся там крошки… Но нет – оно прочно сидело, болело, ныло, жгло. Хмельная ночная тьма поглощала осколки взглядов, касаний, слов. Его дыхания. Голубой прохлады глаз.

Его прощания навсегда.

Я оставила «шевроле» и медленно, устало плелась по улице к своему дому. Колючий снег сбивал с ног. Вот дойду и наревусь досыта.

Но я не дошла. Рыдания прорвались наружу прямо посреди улицы, как нарыв.

До дома оставалось всего несколько метров, когда я, ничего не видя перед собой, внезапно уткнулась в чью-то грудь.

Всхлипывая, я подняла голову и не поверила глазам.

Передо мной стоял режиссёр Серафим Боков.

Несмотря на зимний вечер, он был без шапки, и знаменитая челка развевалась на холодном ветру.

– Вот так встреча… – пробормотал он. – Флора Веденеева собственной персоной!

Потом всмотрелся в моё лицо.

– Боже мой… Вы плачете?

Отрицать очевидное было трудно. Я промолчала. Он перекрыл мне путь, не давая ступить ни шагу.

– Пустите, – упрямо сказала я.

Но он точно не слышал, глядя на меня во все глаза. Даже отбросил назад густые светлые волосы, чтобы они не мешали созерцанию.

– Вот! – наконец воскликнул он, как будто нашёл тысячу долларов. – Вот же оно – то самое выражение, которого я так хотел от вас добиться тогда, на пробах! Помните?

Ещё бы не помню.

И тот неприятный эпизод встал передо мной во весь рост.

… – Вы прекрасны, Флора, – говорил режиссёр. – Но мне нужна героиня, умеющая не только обольщать, повергать к своим ногам весь род мужской. Она должна искренне любить и жестоко страдать! А в вашем взгляде – лишь насмешка и холодок. В нём нет глубины. Вы когда-нибудь любили?

– Обычно меня любят! – отчеканила я заносчиво, уязвлённая его замечанием.

– Это и видно… – Боков не обратил внимания на мой тон. – Вам не удаётся передать огня сжигающей любви.

– Огня сжигающей любви?.. – усмехнулась я. – Как высокопарно!

– Это чувство нужно пережить, по-другому – никак! – Он развёл руками. – Я думал, что найду в вашем лице умудрённую опытом женщину, но вы ещё маленькая избалованная девчонка. Простите, но я не могу утвердить вас на эту роль.

– Не можете, и не надо! – Оскорблённая в лучших чувствах, я вскинула голову и гордо зашагала прочь…

– У вас что-то случилось, Флора? – Серафим обеспокоенно коснулся моей заплаканной щеки. – Вам помочь?

Я отрицательно мотнула головой и снова попыталась пройти, но он удержал меня за руку.

– Эта роль – ваша, Флора! Я ведь так до сих пор и не смог никого найти…

Боков вдруг решительно сказал:

– Съёмки начинаются через неделю и продлятся несколько месяцев. Я жду вас в Москве на студии. Вы согласны?

Его красивое лицо с нежными чертами приняло напряжённое выражение. Он ждал моего ответа так, как будто от этого зависела его жизнь.

– Согласна, – сказала я и даже усмехнулась. Съёмки, главная роль. Новая жизнь!

Он сразу расслабился и ласково улыбнулся.

– Может… вас проводить?

– Нет, – отказалась я довольно твёрдо. – Я живу совсем рядом. Я дойду сама.

– Тогда до встречи, Флора. Поверьте, у нас будет просто замечательное кино!

Он помахал мне рукой, повернулся и пошёл – быстрой угловатой походкой.