Ива, Антония или Вероника

Глава двадцать третья

– Флора, ты так побледнела! Тебе плохо?! Сейчас… нашатыря… – встрепенулась Зоя и, как заправская бегунья, в спортивном костюмчике, как нельзя лучше подходящем к ситуации, помчалась за нашатырём.

Я сидела, тупо разглядывая неровности на ярко-синем дне фарфоровой пиалы.

Хозяйка примчалась обратно довольно скоро для своего возраста.

– Ива?.. Вы уверены?! – спросила я жалобно, возвращаясь со дна пиалы к покачнувшейся реальности.

– Конечно, уверена, – распахнула глаза Зоя, поднося нашатырь к моему носу. – Так мама сказала перед смертью.

– Не надо нашатыря, – отмахнулась я обеими руками. – Я в порядке.

Разумеется, в порядке я не была. Я была в шоке – и это ещё мягко сказано. Вопросы сами посыпались из моего рта:

– Когда Андрей узнал об Иве? Как воспринял эту новость?

Зоя бросила на меня быстрый пронзительный взгляд:

– Да он чуть душу из меня не вытряс. Выспросил все подробности. Очень ругался, что так долго скрывала. Потом курил без конца. Как раз под Рождество это было. А через неделю ты вдруг позвонила…

– Но если его дочь – Ива, – нетерпеливо перебила я, – то зачем Андрей… Георгиевич принёс картину мне?.. Зачем он собирался мне её подарить?

– Вот об этом я и хотела узнать у тебя, – железным тоном произнесла Зоя. – Теперь твоя очередь откровенничать! Только не подарить, а продать! Ты ему звонила, как сейчас помню, четырнадцатого числа. Брат был у меня, вышел в другую комнату. Андрей был сильно взволнован чем-то, долго не мог успокоиться. От моих вопросов отмахнулся, сказал только: звонила Флора Веденеева, хочет приобрести приличную картину. И вдруг заявляет, что предложил тебе «Весёлый щебет» Бенедетти! Я всё пыталась его отговорить, ни в коем случае не хотела продавать, это же самая ценная работа в его коллекции! Но Андрей стоял на своём. Я даже поразилась, как он вдруг загорелся желанием продать этого Бенедетти! Хотя в этом не было никакой необходимости!.. Он никогда не был жёстким и напористым, но в тот вечер его будто подменили… – Зоя снова заплакала.

Она тараторила как сорока, и у меня внезапно заболела голова. Сжав виски руками, я внимательно смотрела на сестру Лавровского.

– Вы уверены, что это была я?

– Абсолютно уверена, так Андрей сказал. Да и следователь то же самое говорит, – просто ответила Зоя и добавила: – Вычислил по телефонному номеру.

Я помертвела.

– Зоя, мне хотелось бы разобраться во всём этом не меньше вашего, – язык еле ворочался. – Но могу вас заверить – кто-то вызвал вашего брата в Щепнёво, позвонив с моего номера. Это была не я! Понимаете, на юбилее моего отца…

– Флора! – Зоя завинтила пузырёк с нашатырём и строго посмотрела на меня. – Мы же договорились быть друг с другом честными!

И она погрозила мне маленьким пальчиком!

– Я клянусь вам, это звонила не я!

– Ну тогда не знаю, что и предположить… – задумчиво проговорила Зоя после паузы. – Судя по показаниям свидетелей, в ночь, когда Андрея убили, тебя в Щепнёве никто не видел. Там была почему-то только Яна… Признаться, я вообще ничего не понимаю…

Я опустила глаза и промолчала.

Ураган мыслей кружился в голове.

Был взволнован… Выбрал лучшую картину… Подписал «Моей дорогой дочери»… Я покосилась на Зою. Не знаю, как для неё, а для меня было очевидно, что картина предназначалась в дар Иве. Никто не знает, о чём и с кем был телефонный разговор на самом деле. Зое известно только то, что вскользь сообщил Андрей, но обстоятельства убеждали меня, что он сказал неправду.

А тем временем «дорогая дочь» тоже готовила отцу подарок… Удар топором по голове.

Вот только откуда Ива могла знать, что именно она дочь художника? Явно не от профессора Филиппа Веденеева, который сам мучается сомнениями.

При этом нельзя забывать о сообщнике или сообщнице… Но Ива довольно замкнута, и круг её друзей мне неизвестен.

Однако новость была из тех, которые крепко вышибают из седла.

Голова разболелась ещё сильнее. И аромат духов Jardin rouge показался удушающе тяжёлым.

– Хорошие у вас духи… – пролепетала я.

– Беру в магазинчике Bella’s style, – охотно поддержала новую тему Зоя. – Там есть одна приветливая продавщица – симпатичная девочка, брюнетка с короткой стрижкой, очень стильная. И такая эрудированная, может поддержать любую беседу! Всегда покупаю только у неё… Хочешь ещё пирожок?

– Нет, я, пожалуй, пойду… – Я встала из-за стола. – Можно будет в случае чего вам позвонить?

Зоя пристально посмотрела на меня.

– Звони. Какой у тебя номер? Я сейчас наберу, у тебя отпечатается… Ты мне очень симпатична, Флора, и я верю тебе. Давай договоримся держать друг друга в курсе?

Мне она тоже была симпатична. На прощанье она неожиданно обняла меня, и я тоже обхватила её маленькую фигурку руками.

В правой ладони возникло ощущение шершавой рукоятки топора, перед глазами всплыло застывшее лицо мужчины с остановившимся взглядом…

Я вышла от Зои Лавровской с тяжёлым сердцем. Аромат французских духов стойко держался в носу.

Проходя мимо урны, я выкинула туда подброшенные в особняк улики – фальшивую бутылку «Бейлиза» и пузырёк с антидепрессантом. Села в машину, закурила, давясь горечью сигареты. И только в этот миг до меня дошло, что, рассказывая о вежливой продавщице из дорогого бутика, Зоя описала Батникову.

Алина Батникова…

Пожалуй, лишь она обладала полным набором информации.

Она знала, что отец на конгрессе.

Что я поссорилась с Алексом и еду в Щепнёво.

И по странной случайности, знала, что Яны там не будет…

При первой возможности она побежала в полицию выгораживать Яну, тем самым навлекая опасность на меня.

И, как выяснилось, одна из её постоянных покупательниц – Зоя Лавровская.

Я вдруг начала припоминать кое-что, что до поры до времени казалось незначительными пустяками.

– Тебе хорошо говорить – пригласи Мишу к себе… У тебя свой отдельный дом, ты не знаешь, что такое жить с бестолковой матерью, у которой на уме одни глупые сериалы, для которой судьба какой-то там Олеси из «Приюта любви» важнее родной дочери…

– Как же несправедливо устроен мир… Почему людям даётся то, что им не нужно? Мне бы твоего Кулакова… Щедрый, богатый, заботливый! Влюблён в тебя без памяти! А мне попадаются одни нищие уроды, которые сходу тянут в постель…

Эти фразы с лёгким налётом зависти время от времени проскальзывали из её уст – то в нашем любимом «Балете», то на посиделках в кухне Алекса, то в кафетерии на катке, то в бильярде «Гладкий кий», где она постоянно уделывала меня как ребёнка. Сравнения наших судеб звучали вскользь, к слову и после нескольких бокалов вина, но сквозила во всём этом затаённая глубокая тоска, и кто сможет поручиться, что в глубине души Алина не желала бы избавиться от меня, а потом попытаться, прикинувшись безутешной подругой, заполучить вожделенного управляющего банком?

Мысли завертелись бешеной каруселью.

Зоя очарована Алиной – её безупречным стилем, тактом, эрудицией. Умением поддержать любую беседу… Ценное качество, беседовать Зоя любит. А что, если Алина узнала о внебрачной дочери от словоохотливой Зои и рассказала об этом Иве? Ведь девушки давно и хорошо знакомы.

На юбилее Ива случайно узнаёт о планах отца взять у художника ДНК и лишить наследства его дочь.

Алине мешаю я, Иве – Лавровский.

И тогда в их умных головках рождается план…

Страшные картины, одна безумнее другой, начали бушевать в моей голове – вот на юбилее Ива заранее подсыпает в мой ликёр тимидолин, вот звонит Лавровскому с моего телефона и назначает время и место встречи. Вот вечером семнадцатого она крадётся в гостиную, и, пока я валяюсь в отключке, убивает несчастного художника и подсовывает мне дорогую картину. А в это время Алина с телефоном Ивы гуляет возле первой городской больницы в ожидании её звонка…

Но ведь предвидеть мою ссору с мужем не мог никто!

Если только и она не была подстроена.