Ива, Антония или Вероника

Глава девятнадцатая

Семнадцатое января, 18.30

Сегодня там никого нет.

Там, где раньше бурлила жизнь.

Где на лестницах замерли наши шаги, а в отцовской библиотеке застыли на полках книги…

Мы больше не придём.

Наши постели заправлены и нетронуты много месяцев, потому что нас больше нет.

Оба этажа пусты, и широкие окна в деревянных рамах смотрят на заснеженную темнеющую дорогу.

Скрытый в глубине облетевшего сада, знакомый и чужой дом с серебристой сорокой-флюгером ещё не видит, что по этой дороге я сквозь мельтешащий снежный вихрь стремительно приближаюсь к нему.

«Я ехала домой… Душа была полна…» – пело радио, а я нервно крутила руль в сторону Щепнёва.

На город опустился вечер, туманом окутывая засыпанную снегом дорогу. Но тяжёлые утренние события всё ещё не отпускали меня.

Мой глуповатый супруг, конечно, не будет звонить – ни на домашний, ни на сотовый. Это его стиль – распустить нюни и дожидаться, пока всё образуется само собой. А потом явиться с покаянной головой и лепетать: «Флорушка, любимая, прости…» Нудный осёл, я всё сильнее убеждаюсь, что он не стоит моего драгоценного мизинца, вот только нервам это не объяснишь, а они, похоже, уже на пределе. Из-за чего вспыхнула очередная нелепая ссора? Алекс бросил мне обвинение в том, что кто-то якобы видел меня в кафе «Льдинка» с незнакомым парнем. Что за чушь? Это уже диагноз, что ли? Такого и в помине не было, и, конечно, никто не мог ничего видеть. Я высказала ему всё что думала и ушла, хотя температура ещё держалась. Глупо, конечно, но вынести его бесконечные вопросы и требования объяснений было невозможно.

Я хочу крепких, серьёзных отношений – но при этом светлых и весёлых, не выматывающих душу. Многое в Алексе меня устраивает – он небеден, он любит меня, заботится, опекает. Именно этим он и привлёк меня когда-то. Но я, похоже, пропустила момент, когда из привлекательного мужчины он превратился в слюнявую няньку и перестал быть мне интересен. Однако до этого момента мы успели прорасти друг в друга, и мысль о расставании я стараюсь гнать. Раньше такие вещи давались мне легко и просто, я посылала надоевшего кавалера куда подальше одним небрежным жестом… А сейчас всё тяну и тяну с разводом. Не понимаю почему, ведь расставание неизбежно – Алекс, безусловно, хороший парень, но… не для меня. Он не даёт мне дышать, контролирует как несмышлёного ребёнка. Я бешусь и протестую, хлопая дверью и срываясь в ночь из его душной квартиры. А потом снова возвращаюсь. Зачем я возвращаюсь?..

После каждой ссоры, которые в последнее время происходят слишком часто, я всегда езжу в «Сороку». Вот и сейчас моя машина мчится сквозь подступающую тьму, рассекая летящий снег.

С родительским домом в Щепнёве связано много эмоций, которые лечат меня – туда я возвращалась после всех своих приключений, там скрывалась после попоек и похождений, приходила в себя после многочисленных свиданий… Этот дом хранит мои надежды, мою независимость, мои юные летящие шаги и лёгкое дыхание, беззаботный смех, когда я в чудесном расположении духа скатывалась по перилам широкой лестницы. И ещё он помнит чувство доброго участия и любви… И хотя оно давно в прошлом и связано только с одним человеком – няней Раисой Тимофеевной, дом ещё дышит этой угасающей теплотой.

Слава богу, сегодня в двухэтажном особняке никого нет и не будет. Отец на конгрессе, об этом писали в «Старицких новостях», а Яна, похоже, проведёт эту ночь в чьих-то объятиях. Стоило ли ожидать иного при разнице в возрасте супругов почти в тридцать лет?

И краешек этого дня будет принадлежать мне. На несколько часов я забуду о зануде Алексе и предстоящем разводе. Я выпью «Бейлиз», завалюсь на кровать и включу какой-нибудь фильм. Единственное, что немного расстраивает – у меня всё ещё болит горло и мучает кашель.

Минут двадцать назад позвонила Алинка и сообщила, что буквально только что наша красотка Яна вышла из её магазинчика и укатила в неизвестном направлении.

– Твоя мачеха… кхм… Забрела в мою вотчину за помадой. И вот предлагаю я ей, значит, модные нюдовые тона, и вдруг звонок. Она взглянула на экран, и лицо у неё всё озарилось! «Да, да, я еду! Да, конечно, на всю ночь!» Прямо так и заявила. Схватила помаду, выскочила на улицу – и прыг в машину! Она выглядела такой счастливой… Я сначала не хотела тебе говорить, но ты же мне как родная…

Алинка – моя лучшая подруга. Она не могла не сообщить, что стоило отцу улететь на конгресс в Половинецк, как его молодая «половинка» тут же с озарённым лицом намылилась к кому-то на ночь. Ха! Мачеха! Всего-то на семь лет старше меня. И на два года моложе Тони – Яне тридцать два.

Вот поэтому я и еду сейчас в заметённый снегом посёлок моего детства. Дом абсолютно пуст. И можно будет выпить и успокоиться, а может, наоборот, разреветься.

«Щепнёво», – высветили фары заснеженный указатель. Я привычно завернула налево и проехала мимо редких фонарей, мимо вечно отключённых видеокамер. Среди тёмных чужих особняков показался знакомый угол такого же тёмного дома. Со временем Щепнёво превратилось в элитный посёлок для людей особого сорта – имеющих несколько домов и квартир, и мало кто жил здесь постоянно. Посёлок оживал лишь летом, да и тогда роскошные дворцы прятались за огромными заборами.

Взрыхлив машиной снежное одеяло, я вышла, с беспокойством замечая, как хлопья снега вырастают и тяжелеют на глазах. Поднималась нешуточная метель.

Тропинка была расчищена, Ярослав хорошо поработал.

Дом встретил меня знакомым запахом просторной прихожей… Но уже с примесями косметических и ароматических средств Яны. Всё-таки привычная аура «Сороки» медленно, но неумолимо меняется.

Резкий звонок телефона заставил полуснятый ботильон отпрыгнуть в сторону.

Я поколебалась. Не стоило бы отзываться. Но вдруг что-то случилось?..

Старинные часы «Париж» пробили семь раз.

Я дождалась, пока они умолкнут, и сняла белую трубку.

– Яночка?.. – О бедный наивный папа…

– Нет, это я. – Пожалуй, это прозвучало чуть резче, чем хотелось бы.

– Кто – я? Ива, Флора, Ника?! – Голос отца стал строгим, ему было неприятно, что ласковая, интимная интонация, предназначенная для единственного в мире ушка, коснулась чужого, неотёсанного уха.

– А тебе не всё ли равно? – довольно дерзко отбрила я.

– Яна дома? – Как ни печально было это признать, но блудная супруга интересовала отца гораздо больше, чем любая из дочерей.

– Конечно дома, – поспешно проронила я. – Не стану же я проникать к вам тайком! – И добавила для убедительности: – Она мне и открыла.

– Позови её.

– Она… – Я огляделась, будто отыскивая невидимую Яну, но в холле было пусто и безмолвно. – Она, по-моему, пошла в баню.

«Пошла в баню» я произнесла чересчур многозначительно.

– Хорошо, я перезвоню позже, – сухо и коротко бросил отец.

Едва я положила на место трубку ослепительно-белого телефона, как она тут же задребезжала под рукой.

«Наверно, забыл посоветовать своей благоверной, каким полотенцем вытереться…» – неприязненно подумала я, скидывая норковую шубку на тахту возле двери.

– Ресторан «Город мечты», здравствуйте. Вы заказывали ужин на восемь часов, – напомнил весёлый подростковый голос. – Подтвердите, пожалуйста, заказ.

– А когда поступил з… – Я тут же осеклась, да поздно.

– В семнадцать часов с этого номера. Заказ сделан Яной Веденеевой. Вы что, забыли? Или я разговариваю не с Яной?..

– Вы разговариваете с тем, с кем нужно! – отрубила я почти негодующе. – И я никогда ничего не забываю. Жду заказ к восьми.

Как, чёрт возьми, удачно!

Я раздражённо схватила с вешалки Янин халат и, закутавшись в него, спустилась в подземный бассейн. С такими расшатанными нервами он мне точно не повредит.

Бассейн, душ, сметанная маска, нанесённая на лицо, пятнадцать минут лежания с закрытыми глазами на уютной плоской кушетке под голубоватым светом с божественным голосом Нила Даймонда в наушниках – и глупые слова, брошенные утром Алексом, начали отдаляться и растворяться где-то в конце сужающегося коридора.

Наконец я, напевая, вышла из душа. Кто-то царапнул в дверь. Мельком я бросила взгляд на висящие в холле часы «Париж».

Без десяти восемь. Разносчик приехал раньше!

На пороге стоял чернобровый голубоглазый брюнет лет восемнадцати с круглым милым личиком и тонким румянцем на нежной коже. Ему бы в модели идти…

Обворожительно улыбнувшись, он подтвердил сию истину, показав идеальные зубы, и бегло заглянул в телефон.

– Веденеева Яна Витальевна?

– Совершенно верно, – кивнула я. Это было проще, чем объяснять ситуацию.

– Ваш заказ, – сказал он, залившись краской при виде меня в халате, чалме, накрученной на голове, со сметаной, щедро намазанной на лицо.

– Спасибо! – Я тоже лучезарно улыбнулась и поправила чалму.

– Приятного аппетита, Яна Витальевна! – пожелал он, и глаза вдруг холодно блеснули.

«Антон Холодов, курьер», – зацепила я краем глаза бейджик на левой стороне груди.

«Подходящая фамилия…» – непонятно с чего промелькнуло в голове.

Когда дверь за юным курьером закрылась, я первым делом смыла маску, а потом отправилась в свою комнату на первом этаже, неспешно достала из бара «Бейлиз» и устроилась перед телевизором, разложив на столике принесённый ужин на одну персону.

Одна пицца, один салат «Персофона», маленькая бутылка «Фанты», один ванильный коктейль, мандарины – отголоски Нового года. Как странно. Значит, Яна не ждала гостей… Собиралась поужинать дома в полном одиночестве. И вдруг отчего-то переменила планы…

В коридоре опять раздался телефонный звонок. Я выпалила короткое ругательство. Надо бы снять трубку с рычага на весь вечер… Но вдруг это снова отец?..

Но это был не он, а какая-то глупая курица, желающая выйти красоткой из-под его ножа.

– Добрый вечер, могу я поговорить с Филиппом Андреевичем? – Голос тоже был куриный – этакая тётенька, любящая сериалы про любофф.

– Его нет, – сообщила я неотзывчиво.

– Простите, с кем я разговариваю?.. – пригасила она напор.

– С его женой Яной, – неизвестно зачем соврала я, при этом приняв надменную позу и пытаясь скопировать Янину манеру и лёгкую хрипотцу. Последнее из-за естественного периодического кашля далось без особого труда. – А я с кем?

Тётенька с готовностью поведала:

– Это Елизавета Родионовна Глухова, вы знаете, Яночка, я бы хотела убрать комки Биша, а говорят, что записываться надо чуть ли не за полгода!

– Филипп Андреевич уехал, – невежливо перебила я. – И он не решает подобные вопросы на дому.

– Ой, Яночка… Я ведь уже постоянная клиентка, Филипп Андреевич шлифовал мне лоб! А вы не могли бы дать его номер сотового? Это срочно. Я не могу ждать полгода! – В голосе послышались слезливые нотки. – Вы знаете, у меня скоро свадьба, и мой жених моложе на девять лет! А комки Биша…

– Нет, – отрезала я голосом Яны и мысленно дьявольски расхохоталась.

– Боже, какой ужас! – закудахтала обеспокоенная курица. – Что же теперь? Как же теперь?..

Я преспокойно бросила трубку и в предвкушении ужина вернулась в комнату. Ещё чего, раздавать отцовский сотовый направо и налево, чтобы в разгар его доклада на международном конгрессе вдруг позвонила некая Елизавета Родионовна по поводу своей свадьбы и комков Биша! Что за неслыханная наглость?!