Ива, Антония или Вероника

Глава сорок вторая

Часы на стене показывали 23.05.

Я приподнялась на коленях и села, пытаясь сфокусировать зрение. В голове было мутно, дрожь подкатывала к ногам и дурнота к горлу.

В гостиной царила темнота, но лунный свет, падающий из окна, озарял лежащее на полу тело.

Раскинув руки в стороны и уставив невидящий взгляд в потолок, мужчина лежал, подпирая спиной дверцу старинного книжного шкафа.

– О господи… – Я отшатнулась от лежащего человека, не имея сил оторвать взгляд от его красивого, ещё не старого лица, прилипших ко лбу каштановых волос. От валяющихся рядом разбитых очков. От крови, разлитой под безвольно откинутой головой.

Я отползла на полшага и сразу наткнулась правым бедром на что-то твёрдое. Это был топор – тот самый, с которым я выходила на осмотр сада.

Его обух и лезвие были обагрены кровью.

Рядом, на маленьком журнальном столике, стояла моя зелёная рюмка с ликёром. Я протянула руку и коснулась её прозрачного бока. Почувствовала прохладу стекла, опрокинула в рот несколько глотков. Может, наваждение рассеется?..

Неверной рукой схватила сумку, вытащила альбетокс, сунула в рот, едва соображая, что делаю.

Пошла к выходу. Не дошла… Диван… Упала с дивана – и сразу больно заныла щека.

Потом перед глазами долго качался тёмный потолок с полоской тусклого лунного света. В голове мутилось, липкий туман застилал неподвижную панораму комнаты.

Сколько времени прошло в этом полузабытьи – не знаю, но в какой-то миг картинка вдруг дрогнула и стала чуть острее, контуры потолка очертились чётче; сознание немного прояснилось. С трудом я смогла наконец принять сидячее положение и в тот же миг почувствовала, что в гостиной кто-то есть.

Чьё-то присутствие выдавали звуки, шорох, шаги.

Медленно повернув голову, удалось разглядеть в полумраке силуэт мужчины, совершающего какие-то резкие хаотичные движения.

Он тоже заметил меня.

– Очнулась? – задал короткий вопрос незнакомец.

– Вы кто?.. – спросила я голосом, будто свернувшимся в узкую трубочку.

– Это сейчас неважно.

– А это кто?! – Я с ужасом кинула взгляд на распростёртое у шкафа тело. – Кто это?! Он мёртв?!

Собеседник молчал. Он хватал со стола остатки пиршества и кидал их в чёрный мусорный пакет.

Я смотрела на него.

– Не могу… Не могу… встать… – пролепетала я. Лёгкий, еле уловимый аромат мужского парфюма сладко раздражал ноздри. Я вдруг отчётливо поняла, что под курткой больше не давит картина.

– А где…

Странный гость не отозвался. Он уже закончил собирать посуду в большой пакет и теперь протирал моим полотенцем стол, ручку двери, выключатель…

Протерев напоследок телефонную трубку, чёрный силуэт наконец приблизился ко мне, в ужасе застывшей в неподвижной позе. Наклонился.

В двух метрах за его спиной маячили ноги трупа.

– Уйди, уйди… – вскрикнула я, заслоняя лицо от возможного удара.

Он присел над орудием убийства, и я увидела, как красивые руки с длинными пальцами тщательно стирают с него отпечатки.

– Сгинь, нечисть! – Рука поползла по полу и с неожиданной силой выхватила из этих чужих пальцев твёрдую рукоять топора. Из последних сил я взметнула его ввысь, рассекла воздух, отгоняя ночной призрак, и задела его голову. Голову красивого белокурого парня, похожего на Ивана Царевича.

– Ох-х… – раздался протяжный возглас.

Топор вырвался из моих рук и отскочил в сторону.

– Господи, я убила его…

А дальше темнота.

– Я прошу вас открыть глаза, – донёсся откуда-то из небытия голос Альфреда Игоревича. И уже ближе, строже, резче: – Откройте глаза!

Я открыла глаза и увидела бежевый потолок кабинета гипнолога. Повернула голову и нащупала взглядом шевелюру врача, его глаза навыкате и белозубую улыбку.

– Ну? Всё хорошо? Всё получилось? – спросил он нетерпеливо.

– Да… – выдохнула я. – Спасибо вам большое!

– Теперь неизвестность не будет вас угнетать, – обрадовался гипнолог.

Мне стоило огромного труда улыбнуться.

– Да, теперь недостающая деталь найдена.

– Мелочь, а приятно! – рассмеялся врач, поднимая меня с кушетки.

– Да, мелочь…

Итак, он там был.

Убил Лавровского, украл мою картину, пытался замести следы.

А я ударила его топором и подумала, что убила. Так вот к кому относится «признание» Алексу!

А кто же она?

Ива, Антония или Вероника?

Осталось совсем недолго до момента истины – «Ремонт компьютеров и ноутбуков» закрывается в шесть.

… – Ну как ощущения? Не зря Роман Владимирович рекомендовал вам гипнолога? – ласковым голоском поинтересовалась Людмила, когда я появилась в фойе.

Она явно хотела выведать, что связывает меня с её – судя по всему – кумиром.

– Он и сам пользовался услугами Альфреда Игоревича. Он ведь сирота, и отец, и мать рано умерли. Он проходил целый курс, я слышала.

– Что вы говорите… Какой ужас… А сейчас он здесь? – Вдруг захотелось войти к нему, сдёрнуть со своих волос дурацкую резинку, распустить их струящимся шёлком, втечь в его объятия, ощутить вкус его поцелуев. Я поняла, что безумно устала держать удары такой силы. Душа выжата, как мочалка. Ей нужна опора – крепкое дерево, которое выдержало бы весь этот кошмар.

– Нет, – вздохнула Людмила. – Он посменно работает в первой городской больнице. Иногда и ночами дежурит там…

– Вот как?! – Мой голос внезапно утратил деревенскую простоту и прозвенел нежным колокольцем. Людмила, вздрогнув, с нарастающим любопытством покосилась на меня:

– Да, в отделении интенсивной терапии.

Я с трудом подавила потрясение.

Снова первая городская больница. Этот пункт слишком часто появляется на карте событий, – сразу же пришло на ум.

Герка, – это была вторая мысль. – Надо обязательно узнать о его состоянии.

– Интенсивной, значит, – промямлила я, видя, что девушка наблюдает за мной. – Ну, мне оно не требуется. Неа.

Она кивнула и перевела странный взгляд на мою ладонь, где на изящном безымянном пальчике расположилось дорогое брендовое кольцо из белого золота с довольно крупным бриллиантом.

Я махнула ей рукой, сметая со светлого экрана дня её напряжённый взгляд, и вышла на улицу.

Ромка. Воспоминание его объятий приблизилось, жарко качнуло. Поехать к нему, прямо в больницу, прямо сейчас – обнять, прижаться, замереть.

Холодное солнце выстудило голову в палантине.

Я подошла к «шевроле», забралась внутрь, скинула палантин.

Распустила волосы, закурила.

Странное чувство облекло тело – развязка совсем близко, протяни руку – и дотронешься. Скоро конец.

Передо мной всплыло лицо Хамзина – глаза аквамаринового цвета прищурились, улыбка тронула губы. Воспоминание выбросило миг, когда до безумия хотелось прикоснуться к светлой чёлке цвета пшеницы, поймать ладонью нежность ресниц и сладость губ. И тут же вставал невидимый знак «стоп»: неприступность, прохлада, скрытое безразличие во всём – и в глазах, и в улыбке, и в чёлке.

Образ медленно растаял, и я вспомнила, что так и не увидела момента убийства.

В гостиной было только двое: я и Хамзин, – даже при мысленном упоминании этой фамилии я вздрогнула как от удара током. – Но моя реакция при виде трупа свидетельствовала о невиновности – лежащий без движения с остановившимся взглядом и лужей крови под головой незнакомый человек поразил меня до потери дара речи, испугал, ужаснул. Я не убивала Лавровского! Убийство совершил тот, кто заметал следы.

С сигаретой во рту я высунулась в открытое окно «шевроле» и громко заявила бродящей неподалеку вороне:

– Не я.

Она не обратила на меня никакого внимания и гордо прошествовала мимо по своим делам.

Я вздохнула и закрыла окно. Затоптав окурок в пепельнице, нажала на газ и поехала на Карла Маркса, 191.