Верность сестер Митфорд

Нюрнберг, Германия

Синхронный топот тысяч ботинок отдается внутри нее, словно биение сердца. Звук подхватывает ее как волна и возносит с ревом «Хайль Гитлер». Затаив дыхание она наблюдает за Партайтагом, съездом нацистской партии; эта уникальная немецкая форма фашизма заставляет ее чувствовать себя невероятно живой. «Будет что рассказать М», — думает она. Если, конечно, удастся поговорить с ним по возвращении.

Стоя рядом с Юнити на трибуне для тысячи почетных гостей, Диана наблюдает за марширующими в унисон войсками. Даже мальчишки в коричневых рубашках из гитлерюгенда шагают в ногу, и ее охватывает благоговейный трепет при виде этого. Юнити, в таком же изумлении, хватает ее за руку и пожимает ладонь.

— Сколько же здесь солдат? — спрашивает она Путци Ганфштенгля, верзилу с квадратной челюстью, секретаря по связям с зарубежной прессой нового канцлера Германии Адольфа Гитлера, который и пригласил их на это мероприятие.

— Четыреста тысяч, — отвечает он на безупречном английском. Он рассказал, что его мать была американкой и сам он учился в Штатах в Гарварде.

— Я и представить не могла, что в Нюрнберге расквартировано так много солдат.

Когда они с Юнити приехали на днях из Мюнхена, Диана была очарована древним баварским городом, его остроконечными крышами, крытыми красной черепицей, и каменными соборами. Очарование усиливали красные нацистские знамена, вывешенные почти на каждой улице и в каждой витрине, город казался красиво упакованным рождественским подарком. Невозможно было поверить, что когда-то эта страна воевала с Великобританией и сам Пуля сражался здесь.

— Они прибыли на съезд со всей Германии на специальных поездах. Всё, чтобы отпраздновать победу нашего канцлера, — говорит он с ноткой триумфа в голосе. Ганфштенгль ждал этого момента почти так же долго, как и сам Гитлер. Ведь он и его семья приютили Гитлера после путча 1923 года, оставались его сторонниками, пока тот был за решеткой, а когда Гитлер решил бороться за власть, помогли с финансированием и познакомили с нужными людьми.

Диана изумленно качает головой, смотрит на тысячи точно расставленных военных, с ее места они кажутся игрушечными солдатиками, с которыми Том играл в детстве. Хотя Диана знает, эти солдаты — не игрушки. Это живой символ власти Гитлера, и по сравнению с происходящим здесь митинги Мосли кажутся детскими утренниками. Но она, конечно, никогда не скажет такое любимому.

«Слава богу, что Юнити уговорила меня поехать в Мюнхен, — думает Диана. — И не только потому, что я вижу все это своими глазами».

Диане совершенно невозможно было оставаться в Лондоне. С тех пор как в мае умерла Симми — от молниеносного перитонита после разрыва аппендикса — М был безутешен. Хотя Диана с самого начала знала, что Симми останется его женой, она убедила себя, что это лишь официально. Но глубина горя М поразила Диану, она поняла, что его чувства к жене были так же сильны. И как теперь быть Диане?

Она держалась ровно и безмятежно, как всегда, старалась не навязываться М и моментально откликалась, когда он ее звал, не требуя ничего сверх того. Она держалась так и когда он признался ей, что раскаивается за многочисленные измены покойной жене, приступы чувства вины чередовались у него с бешеной активностью во благо БСФ. Но когда она узнала, что он искал утешения не только у нее, но и у Бабá, сестры Симми, которая тоже была им увлечена, и что еще хуже — они запланировали трехмесячное автомобильное путешествие по Франции, оставив троих детей на нянь, хотя М обещал Диане, что эти отношения останутся чисто платоническими, — она поняла, что ей нужно уехать далеко-далеко. Следовало напомнить Мосли, что Диана не из тех женщин, которых можно ни во что не ставить.

В июле как нельзя кстати случилась встреча с Ганфштенглем. Диана приехала на ужин к дальней родственнице Брайана, миссис Ричард Гиннесс, и увидела за роялем такого неуклюжего великана, что рояль на его фоне казался безделушкой. Но его игра вовсе не была неуклюжей. Звуки Брамса привлекли ее, а стоило пианисту закончить, как миссис Гиннесс засыпала его вопросами о нацистском режиме. Он отвечал громогласно, вполне в соответствии со своим ростом: «Я здесь, чтобы ответить на все ваши вопросы о нацизме, Германии и развеять слухи, будто мы третируем евреев. Официально приглашаю всех присутствующих в Германию, вы будете моими гостями и лично засвидетельствуете потрясающие перемены, начатые канцлером Гитлером».

После этих заявлений и обращенного ко всем приглашения миссис Гиннесс представила Диане Ганфштенгля как близкого друга Гитлера. Он же сказал, что наслышан о Диане и надеялся с ней познакомиться. У Дианы внутри все перевернулось, стоило ей представить, какие ужасные сплетни о ней ему передали, но он лишь упомянул, что слышал, будто она тоже верит в фашизм.

Под конец разговора он пригласил ее стать почетным гостем на съезде партии, который Гитлер впервые проведет в качестве канцлера, и пообещал представить самому фюреру; она должна своими глазами увидеть, что происходит в Германии, сказал он. Диана знала, что это вызовет в М ревность — и мужскую, и профессиональную, и решила, что это как раз то, что нужно. Отчаянное желание Юнити отправиться в Мюнхен стало последней каплей, и когда Брайан забрал детей на летние каникулы, Диана решила поехать в Германию с сестрой.

Диана оглядывается на Юнити, у той сияют глаза. Она уже ярая фашистка, ее не надо дополнительно убеждать в верности нацистской политики. Но по огонькам, пляшущим в глазах сестры, Диана понимает, что для той фашизм — не просто убеждения.

— Только встреча с Гитлером может сделать этот день еще лучше, — мечтательно восклицает Юнити.

Диана молчит в ответ. Юнити уже спрашивала Ганфштенгля, будет ли у них возможность встретиться с Гитлером, и Диана не хочет, чтобы она снова задала этот вопрос. Принимая приглашение на съезд, Диана думала, что запросто познакомится с Гитлером, но теперь, увидев сотни тысяч солдат, осознав, насколько тщательно охраняют Гитлера, она понимает, что встретиться с ним будет не так-то просто. Кроме того, они с Юнити оказались единственными англичанками среди почетных гостей, и Диана опасается привлекать к себе дополнительное внимание, Юнити и без того уже перестаралась. Война закончилась не так давно, воспоминания о потерях и жертвах еще слишком свежи. Да и Пуля так яростно ненавидит Германию, словно война шла еще вчера.

Но Ганфштенгль услышал просьбу Юнити.

— Канцлер выступит с этой самой сцены, не позже чем через час он будет стоять вот на этом подиуме, — он указывает на помост.

Юнити оборачивается к Ганфштенглю, и Диана замечает выражение одержимости на ее лице. Прежде чем она успевает вмешаться, Юнити спрашивает:

— Надеюсь, не шутите?

Он одаряет ее благосклонной улыбкой и тут же на глазах серьезнеет.

— Я никогда не шучу насчет канцлера. И если будет возможность представиться, — он протягивает Юнити идеально отглаженный льняной носовой платок, — я бы посоветовал вам стереть помаду. Вы с сестрой — идеальный образец арийской женственности, но канцлер предпочитает естественность: только натуральная красота, которую дарят солнце и спорт.

Юнити, на мгновение смутившись, прижимает салфетку к губам, а Диана задумывается, не для того ли их с сестрой пригласили на это знаменательное событие, чтобы доказать, что даже английские «образцы арийской женственности» поддерживают нацизм. Как раз в этот момент шестеро отборных солдат маршируют на сцену, расчищая широкий проход среди почетных гостей. В него вступает темноволосый мужчина с заметными усиками, в светло-коричневой униформе с поясом и с малиновой повязкой на рукаве. Судя по реву толпы и по тому, как мужчина держится, это и есть Гитлер.

Толпа почтительно замирает, когда он приближается к микрофону. Как жутко, что одно его присутствие может заставить стольких людей умолкнуть, думает Диана, и насколько же это впечатляюще. И тут он начинает.

Хотя они с Юнити могут наблюдать за Гитлером, произносящим речь, лишь со стороны и издалека, сила его голоса неоспорима. Диана наблюдает, как преображаются лица солдат. Ей даже не нужно понимать слова, чтобы догадаться, что слышат в этом послании люди, униженные Версальским договором и мировой экономической депрессией: надежду.

«М выйдет из себя, когда узнает, где я была», — думает Диана, и тут же ей приходит в голову еще одна мысль. Возможно, эта поездка не только станет способом наказать любовника, но еще и поможет ей упрочить свое положение рядом с ним. Что если знакомства, которые она завела в Нюрнберге, помогут Мосли войти в сеть могущественных фашистов Европы: такие связи очень важны для успеха, но наладить их может только Диана. С этого момента она уверена, что все изменится.

3 сентября 1933 года