Напоминание о нем

6

Леджер

Яне понимаю, как устроено влечение.

Что, что привлекает людей друг к другу? Почему десятки женщин еженедельно входят в двери этого бара и мне даже не хочется лишний раз посмотреть на них? Но потом появляется эта девушка, и я не могу оторвать от нее своих чертовых глаз.

А теперь и губ не мог от нее оторвать.

Не знаю, почему и для чего я нарушил свое же собственное правило «никаких шашней с клиентами». Но что-то в ней говорило, что у меня единственный шанс. Я чувствовал, что она в городе проездом либо не собирается возвращаться сюда. А сегодняшний вечер стал исключением из ее привычного образа жизни, и если я упущу сейчас возможность, то буду жалеть об этом до самой старости.

Она казалась тихоней, но не из тех стеснительных тихонь. Она была тихой, как пламя, как шторм, что подбирается к тебе, а ты не замечаешь этого до тех пор, пока не начнешь до костей дрожать от грома.

Она была молчаливой, но все равно сказала достаточно, чтобы мне захотелось услышать остальное. На вкус она была, как яблоки, хоть раньше и пила кофе, а яблоки — мои любимые фрукты. А теперь вообще, наверное, моя любимая пища. Точка.

Мы целовались уже несколько секунд, и, несмотря на то что она сделала первый шаг, она все еще казалась изумленной тем, что мои губы касаются ее губ.

Может, она хотела, чтобы я подождал с этим немного дольше, а может, не ожидала, что это окажется вот так — надеюсь, она чувствует то же самое, — думаю, она тихонько ахнула перед нашим поцелуем не потому, что не хотела этого.

Она немного нерешительно отстранилась, но потом, казалось, что-то решила и снова подвинулась ко мне, и поцеловала снова, с большей решимостью.

Но эта решимость тоже исчезла. Слишком быстро. Она снова отстранилась, и на сей раз у нее в глазах читалось сожаление. Она быстро замотала головой и уперлась руками мне в грудь. Я накрыл ее ладони своими, и она прошептала: «Прости».

Соскользнув с меня так, что ее бедро задело мою ширинку, отчего я затвердел еще сильнее, она вышла из-за столика. Я поймал ее за руку, но ее пальцы скользнули по моим, и она отошла еще дальше.

— Я не должна была приходить.

Она отвернулась от меня и направилась к двери.

Я опешил.

Я не успел запомнить ее лицо и не мог допустить мысли, что она уходит без меня, не успел как следует запомнить форму ее губ, которые только что касались моих.

Я оттолкнул стол и пошел за ней.

Она не могла открыть дверь. Дергала ручку и толкала ее, как будто хотела убежать от меня как можно быстрее. Я хотел попросить ее остаться, но и хотел помочь ей уйти, так что открыл верхний замок и толкнул ногой дверь, откинув защелку нижнего. Дверь распахнулась, и она вылетела наружу.

Глубоко вздохнув, она повернулась и поглядела на меня. Я впился глазами в ее рот, жалея, что не обладаю фотографической памятью.

Ее глаза больше не были цвета ее майки. Теперь они стали светлее, потому что наполнились слезами. И снова я не знал, что делать. Я никогда не видел девушки, которая за такое короткое время оказалась бы везде, но при этом без малейшей навязчивости. Каждое ее движение, каждое чувство производило впечатление, что ей хотелось бы взять их обратно и спрятать.

Она казалась смущенной.

Она тяжело дышала, пытаясь вытереть слезы, которые собирались у нее в глазах, и поскольку я не знал, что надо сказать, то просто обнял ее.

Ну что я еще мог поделать?

Я прижал ее к себе, и она на секунду замерла, но потом, почти сразу, подалась ко мне, вздохнув, и расслабилась.

Мы стояли там только вдвоем. Было после полуночи, все остальные уже спали по домам, смотрели кино, занимались любовью. А я стоял на главной улице города, прижимал к себе очень печальную девушку, думал, почему же она так печальна, и хотел, чтобы она не казалась мне такой прекрасной.

Ее лицо прижималось к моей груди, руки крепко обнимали меня за талию. Ее лоб приходился как раз на высоту моих губ, но она наклонила голову, и я касался подбородком ее макушки.

Я погладил ее руки.

Мой грузовик стоял за углом. Я всегда паркуюсь там, в проезде, но она была расстроена, и мне не хотелось вести ее за собой, когда она плачет. Я прислонился к столбу навеса и привлек ее к себе.

Прошло минуты две, может, три. Она не отпускала меня. Она прижималась ко мне, впитывая то утешение, которое давали ей мои руки, и грудь, и плечи. Я гладил ее по спине вверх и вниз, а мой голос все еще не мог вырваться у меня из гортани.

С ней было что-то не то, что-то не так. Я даже не знал, хочу ли знать об этом, но что-то такое было. И я не мог просто бросить ее на улице и уехать прочь.

Я думал, что она перестала плакать, когда она вдруг сказала:

— Мне надо домой.

— Я подвезу тебя.

Она замотала головой и отстранилась от меня. Я придержал руками ее ладони и заметил, что она, сложив руки на груди, двумя пальцами коснулась моей правой кисти. Очень быстрое движение, но неслучайное, словно она хотела еще раз дотронуться до меня на прощание.

— Я живу недалеко. Я пройдусь.

Если она собралась идти пешком, она ненормальная.

— Слишком поздно, чтобы ходить одной. — Я указал в проезд. — Мой грузовик тут в пяти метрах.

По понятным причинам она немного помедлила, но потом, взяв мою протянутую руку, пошла со мной за угол. Увидев мой грузовик, она остановилась. Я обернулся — она озабоченно смотрела на него.

— Если хочешь, могу вызвать тебе «Убер». Но клянусь, я просто хотел подвезти тебя домой. Никаких ожиданий.

Она смотрела куда-то себе под ноги, но шла за мной в сторону грузовика. Я открыл ей пассажирскую дверь. Забравшись в кабину, она не смотрела вперед. Она продолжала смотреть на меня, а ее ноги мешали мне закрыть дверцу. Она глядела так, словно что-то разрывало ее. Ее брови были изломаны. Не думаю, что когда-нибудь видел кого-то в такой печали.

— Ты в порядке?

Откинув голову на спинку сиденья, она взглянула на меня.

— Буду в порядке, — тихо сказала она. — Завтра у меня важный день. Я просто волнуюсь.

— А что будет завтра? — спросил я.

— У меня будет важный день.

Она явно не собиралась откровенничать, и я кивнул, уважая ее скрытность.

Она сосредоточилась на моей руке. Коснулась края моего рукава, и я положил руку ей на колено, потому что мне хотелось коснуться ее, и колено казалось наиболее безопасным местом, пока она не даст мне понять, где именно ей нужна моя рука.

Я не понимал, что ей нужно. Большая часть людей приходит в бар, ясно обозначая свои намерения. Сразу можно сказать, кто пришел, чтобы завязать знакомство, а кто — чтобы подраться.

А эту девушку я не понимал. Казалось, она случайно открыла дверь бара и оказалась там, совершенно не зная, чего ей хочется сегодня вечером.

Может, она просто хотела провести со мной сегодняшний вечер и оказаться сразу в завтрашнем дне с тем важным делом, которое ее ожидало.

Я ждал, что она подскажет мне, что я должен для нее сейчас сделать. Я собирался отвезти ее домой, но она не смотрела вперед. Вроде бы ей хотелось, чтобы я снова поцеловал ее. Но мне не хотелось, чтобы она снова заплакала. Но мне хотелось снова поцеловать ее.

Я коснулся ее лица, и она прижалась к моей руке. Я все еще не был уверен, что ей хорошо, и помедлил, пока она не потянулась ко мне. Я встал у нее между ног, и она обхватила коленями мои бедра.

Я понимаю намеки.

Я скользнул языком по ее губам, и она втянула меня в себя, сладко выдохнув мне в рот. Она все еще была яблочной на вкус, но ее рот стал солонее, а язык — настойчивее. Она отдалась моему поцелую, и я вжался в грузовик, в нее, и она медленно откинулась на сиденье, увлекая меня за собой. Я наклонился над ней, стоя у нее между ног, прижимаясь к ней.

То, как она втягивала в себя воздух, не прерывая поцелуя, сводило меня с ума.

Она направила мою руку себе под майку, и я обхватил ее грудь, а она закинула на меня ноги, и мы катались туда-сюда, словно чертовы старшеклассники, которым больше некуда пойти.

Мне хотелось затащить ее обратно в бар и сорвать с нее одежду, но это было бы слишком. Нечто большее было бы слишком. Для нее. А может, и для меня. Не знаю, но я просто чувствовал, что ее губ и грузовика пока достаточно.

Спустя минуту я оторвался от нее настолько, чтобы увидеть среди темноты, что ее глаза закрыты, а губы раскрыты. Я продолжал ритмично прижиматься к ней, а она поднимала бедра мне навстречу, и, готов поклясться, даже в одежде этого оказалось достаточно, чтобы начался пожар. Ее бедра были такими жаркими, и я не мог остановиться. Не думаю, что и она могла. Мы бы просто свели друг друга с ума, если бы не нашли способа стать еще ближе друг к другу — ну или прекратить все полностью.

Я бы пригласил ее к себе домой, но родители были в городе, а к этой парочке я никого и близко не подпущу.

— Николь, — прошептал я. Мне было неловко даже думать об этом, я не могу валяться с ней тут, в проезде, как будто она недостойна нормальной постели. — Мы можем вернуться в бар.

Она замотала головой.

— Нет. Мне нравится твой грузовик. — И снова поймала губами мои губы.

Ну, если ей нравится мой грузовик, то я его обожаю. Мой грузовик сейчас — второе самое любимое мое место в этом мире.

А первое — ее рот.

Она подвела мою руку к молнии своих джинсов, и я, подчиняясь, расстегнул их, не отрывая языка от ее рта. Я засунул руку в ее джинсы и коснулся пальцами трусиков. Она застонала, и это прозвучало так громко в тишине спящего города.

Я сдвинул трусики набок и был встречен гладкостью кожи, теплом и стоном. Делая вдох, я ощущал дрожь собственного дыхания.

Я зарылся лицом в ее шею, и тут нас осветили фары.

— Черт. — Грузовик стоял в боковом проезде, но нас все равно могли заметить с улицы. И мы внезапно вернулись в реальность. Я вытащил руку из ее джинсов, и она застегнула их. Я помог ей сесть, и она начала поправлять волосы, глядя перед собой.

Я закрыл дверцу и обошел грузовик. Машина подъехала, притормозила и остановилась прямо у начала проезда. Я взглянул на нее — это была патрульная машина Грэйди. Он опустил окно, и я подошел к его машине.

— Долгий вечер? — спросил он, наклоняясь на пассажирское сиденье, чтобы лучше увидеть меня с водительского места.

Я оглянулся на Николь в кабине и снова посмотрел на него.

— Ну да. Только закрыл. Ты до утра?

Он приглушил радио.

— Уитни взяла еще дежурство в госпитале, так что я пока буду по ночам. Мне нравится. Все спокойно.

Я постучал по капоту и отошел.

— Рад слышать. Пойду. Увидимся завтра?

Грэйди заметил, что что-то происходит. Обычно я не так быстро сворачиваю беседу. Он наклонился вперед, оглядываясь по сторонам и пытаясь разглядеть, кто у меня в грузовике. Шагнув вправо, я перекрыл ему обзор.

— Доброй ночи, Грэйди. — И указал ему на дорогу, давая понять, что он может продолжить патрулирование.

Он ухмыльнулся.

— Ага. И тебе.

Я не пытался ее спрятать. Но я просто знаю, что жена Грэйди — сплетница, а мне не хотелось завтра же стать предметом всеобщих обсуждений.

Я забрался в кабину. Она сидела, подняв ноги на панель, и смотрела в окно, избегая встречаться со мной взглядом. Мне не хотелось, чтобы она испытывала неловкость. Это последнее, чего я хотел. Я наклонился к ней и заправил ей за ухо прядь волос.