Напоминание о нем

8

Леджер

Вернувшись домой, я не стал заезжать в гараж. Диэм любит, проснувшись утром, выглянуть из окна, чтобы убедиться, что я дома, а если машина в гараже, то она огорчается, как говорит Грейс.

Я живу напротив них с тех пор, как Диэм исполнилось восемь месяцев, но, если не считать времени, когда я уезжал в Денвер, то я живу в этом доме всю жизнь.

Мои родители уже несколько лет не живут тут, даже притом что сейчас они оба спят в гостевой спальне.

Когда отец вышел на пенсию, они купили трейлер и теперь путешествуют по стране. Вернувшись, я выкупил у них дом, они погрузились в трейлер и уехали. Я думал, это продлится в лучшем случае год, но прошло уже больше четырех, и они не проявляют никакого желания останавливаться.

Если бы только они еще предупреждали, когда появятся. Может, стоит поставить в их телефоны приложение с GPS, чтобы я мог получать какие-то предупреждения? Не то чтобы я не радовался их приездам. Но все же лучше, если бы я мог к ним подготовиться.

Вот почему в своем новом доме я делаю потайной вход.

На всякий случай.

Строительство идет небыстро, потому что мы с Романом много делаем сами. Каждое воскресенье, с восхода и до заката, мы с ним приезжаем туда, в Чешир-Ридж, и работаем. Самые трудные вещи я отдаю на заказ, но большую часть постройки мы сделали сами. После двух лет такой воскресной работы дом начал принимать законченный вид. Так что, может, еще полгода, и я туда перееду.

— Куда ты идешь?

Я обернулся уже у самой двери в гараж. Отец стоял на пороге гостевой спальни. В одних трусах.

— У Диэм бейсбол. Не хотите тоже пойти?

— Не-а. Слишком сильное похмелье, чтоб иметь дело с детьми, да и нам надо ехать дальше.

— Вы уже уезжаете?

— Мы через пару недель вернемся. — Отец обнял меня. — Твоя мать еще спит, но я передам ей, что ты попрощался.

— Может, если вы в следующий раз заранее сообщите, что приедете, я возьму выходной.

Отец покачал головой.

— Не, нам нравится изумление на твоем лице, когда мы приезжаем внезапно.

Он ушел в ванную и закрыл дверь.

Я вышел через гараж и пошел через улицу к дому Грейс и Патрика.

Я только надеялся, что у Диэм не будет охоты поболтать, потому что мне было чертовски трудно сконцентрироваться. Я мог думать только о той девушке из бара и о том, как я хочу снова увидеть ее. Интересно, это очень по-дурацки, если я оставлю записку у нее на двери?

Я постучал в дверь Грейс и Патрика и вошел. Мы постоянно ходим в дома друг к другу, и в какой-то момент нам надоело кричать: «Открыто!» У нас всегда открыто.

Грейс была на кухне. Диэм сидела посреди стола, скрестив ноги и с миской яиц на коленях. Она никогда не сидит на стуле. Она всегда сидит сверху чего-то вроде спинки дивана, кухонной стойки, обеденного стола. Она верхолаз.

— Ты еще в пижаме, Ди. — Я забрал у нее миску и указал в сторону коридора. — Давай одевайся, нам уже пора. — Она убежала в свою комнату надевать бейсбольную форму.

— Мне казалось, игра в десять, — сказала Грейс. — Я бы ее переодела.

— Так и есть, но я сегодня дежурю, раздаю им напитки, так что мне надо заскочить в магазин, а потом еще подобрать Романа. — Опершись на стойку, я взял мандарин и начал чистить его. Грейс загружала посудомойку. Она сдула со щеки упавшую прядь волос.

— Она хочет качели, — сказала Грейс. — Такие большие, нелепые, вроде тех, что были у вас во дворе. У ее школьной подружки Найлы есть такие, а ты же знаешь, мы не можем ей отказать. Это будет ее пятый день рождения.

— Они все еще у меня.

— Правда? Где?

— Они разобраны и лежат в сарае, но я могу помочь Патрику их собрать. Не должно быть так уж сложно.

— Думаешь, они еще в нормальном виде?

— Ну, когда я их разбирал, то были. — Я не сказал ей, что разобрал их из-за Скотти. После его смерти, глядя на них, я всякий раз злился. Сунув в рот очередную дольку мандарина, я подумал о другом. — Не могу поверить, что ей уже пять.

Грейс вздохнула.

— Знаю. Невозможно. Нечестно.

Патрик заглянул в кухню и взъерошил мне волосы, как будто мне не тридцать без малого и я не выше него сантиметров на десять. — Грейс тебе сказала, что мы не идем на игру?

— Еще нет, — ответила Грейс. Округлив глаза, она расстроенно взглянула на меня. — Моя сестра в больнице. Все в порядке, плановая операция, но нам нужно отвезти ее домой и покормить ее кошек.

— А что она делает на этот раз?

Грейс помахала рукой перед лицом.

— Что-то с глазами. Кто знает? Она на пять лет старше меня, а выглядит на десять моложе.

Патрик закрыл ей рот.

— Брось. Ты прекрасна. — Грейс, рассмеявшись, отбросила его руку.

Я никогда не видел, чтобы они ссорились. Даже когда Скотти был маленьким. Мои родители часто спорили, пусть даже в шутку, но за все двадцать лет, что я знаю Грейс и Патрика, они и этого никогда не делали.

Я тоже хочу так. Когда-нибудь. Хотя у меня нет на это времени. Я слишком много работаю, и иногда мне кажется, что я медленно закапываю себя в землю. Если я хочу прожить с девушкой столько времени, чтобы у нас сложилось, как у Грейс с Патриком, надо что-то менять.

— Леджер! — закричала Диэм из своей комнаты. — Помоги! — Я пошел в коридор, чтобы посмотреть, что ей нужно. Она рылась в шкафу, стоя на коленях. — Я не могу найти второй сапог — мне нужен сапог.

Она держала в руках красный ковбойский сапог и копалась вокруг в поисках второго.

— Зачем тебе сапоги? Тебе нужны щитки.

— Я сегодня не хочу щитки. Я хочу надеть сапоги.

Щитки лежали у нее на кровати, и я взял их.

— В бейсболе не носят сапоги. Давай прыгай на кровать, я помогу тебе надеть их.

Она поднялась и швырнула на кровать второй красный сапог.

— Нашла! — Захихикав, она взобралась на кровать и начала натягивать сапоги.

— Диэм, это бейсбол. В бейсбол не играют в сапогах.

— А я играю. Сегодня я буду в сапогах.

— Нет, не бу… — Я замолчал. У меня не было времени с ней спорить, и я знал, что, когда она придет на поле и увидит остальных детей в щитках, она даст мне снять эти сапоги. Я помог ей надеть сапоги и взял щитки с собой, вынося ее из комнаты.

Грейс ждала нас у двери. Она протянула Диэм пакетик сока.

— Хорошего дня. — Она поцеловала Диэм в щеку и тут заметила ее сапоги.

— Не спрашивай, — сказал я, открывая входную дверь.

— Пока, Нана, — сказала Диэм.

Патрик был в кухне, но, когда Диэм не попрощалась с ним, он драматически побежал за нами:

— А как же НоНо?

Когда Диэм начала говорить, Патрик хотел, чтобы она называла его Папа, но почему-то она стала называть Грейс Нана, а Патрика — НоНо, и это получалось настолько смешно, что мы с Грейс поощряли прозвища, и так они и закрепились.

— Пока, НоНо, — хихикая, сказала Диэм.

— Может, мы не успеем вернуться раньше вас, — сказала Грейс. — Если нет, оставишь ее у себя?

Не знаю, почему Грейс вообще спрашивает меня об этом. Я никогда не отказывался. И никогда не скажу ей нет.

— Не торопитесь. Мы сходим куда-нибудь пообедать. — Когда мы вышли на улицу, я опустил Диэм на землю.

— В «Макдоналдс»! — сказала она.

— Я не хочу в «Макдоналдс», — ответил я, пока мы переходили улицу, направляясь к моему грузовику.

— «Макдоналдс», прямо в машине!

Я открыл заднюю дверцу и помог ей забраться в детское кресло.

— А как насчет мексиканской еды?

— Не-а. «Макдоналдс».

— А китайской? Мы давно не ели китайскую.

— «Макдоналдс».

— Знаешь, что? Если ты наденешь на игру свои щитки, то мы пойдем в «Макдоналдс». — Я пристегнул ее в кресле.

Она замотала головой.

— Нет, я хочу в сапогах. И я все равно не хочу есть, я сыта.

— К обеду проголодаешься.

— И нет, я съела целого дракона. Я всегда буду сытой.

Иногда меня беспокоит, сколько она всего выдумывает, но она делает это так убедительно, что я чаще удивляюсь, а не волнуюсь. Я не знаю, в каком возрасте ребенок должен понимать разницу между враньем и выдумкой, но я надеюсь на Грейс и Патрика. Мне не хочется бороться с моим любимым в ней качеством.

Я выехал на улицу.

— Ты съела дракона? Целого дракона?

— Ага, но только это был маленький дракон, детеныш, и поэтому он уместился в мой живот.

— Где это ты нашла детеныша дракона?

— В «Волмарте».

— Они продают там детенышей драконов?

Она начала рассказывать, как в «Волмарте» продают детенышей драконов, но только надо иметь специальный купон, и их могут есть только дети. Когда я доехал до Романа, она объясняла, как надо их готовить.

— С шампунем и солью, — сказала она.

— Но шампунь же не едят.

— Так ты его и не ешь — ты в нем готовишь дракона.

— А-а-а. Я глупый.

Роман сел в машину с таким счастливым видом, точно ехал на похороны. Он ненавидит бейсбол. Он и детей-то не особо любит. Он помогает мне тренировать их только потому, что никто из других родителей не стал это делать. А поскольку он работает на меня, то я просто внес это в круг его служебных обязанностей.

Он единственный из моих знакомых, кому платили бы за работу детского тренера, но, похоже, сам он к этому не стремится.

— Привет, Роман, — нараспев сказала Диэм с заднего сиденья.

— Я выпил только одну чашку кофе; не разговаривай со мной.

Роману двадцать семь, но они с Диэм в своих отношениях, полных любви и ненависти, встречаются где-то посередине, потому что оба ведут себя как будто им по двенадцать.

Диэм начала барабанить по его подголовнику.

— Проснись, проснись, проснись!

Роман повернул голову и поглядел на меня.

— Вся эта фигня, которой ты занимаешься в свое свободное время, чтобы помочь детям, не принесет тебе никакой пользы в загробной жизни, потому что религия — всего лишь социальный конструкт, созданный обществом, которое желает контролировать людей, так что рай — это всего лишь условность. А мы сейчас могли бы спокойно спать.

— Вау. Не хотел бы я увидеть тебя до кофе. — Я выехал с его двора задним ходом. — Если рай всего лишь условность, что же тогда ад?

— Бейсбольное поле.