В лесах Пашутовки

3

Я выхожу за ним и вижу, как чудак поспешно торит себе дорогу в уличной толпе. Город залит светом, люди торопятся по делам. Середина недели, обычный рабочий день. Похоже, что глубокое волнение, которое только что сотрясало сердце моего героя, бесследно рассеялось в суетливой городской толкотне, в многоголосом городском шуме. Не отрывая глаз от мятой шляпы и изъеденного молью пиджака, я следую за ним. Вот он ныряет в метро — что же, нам по пути. Чудак выходит на станции «Красные Ворота» — там же выхожу и я. Вот мы снова наверху, на большой шумной площади. Куда теперь?

Ага — я вижу, что он свернул в один из дворов. Все, конец пути? Но я не тороплюсь уходить. Ничего не случится, если постоять здесь с четверть часика. Уйти всегда можно. Острое чувство любопытства заставляет меня остановиться напротив подворотни и сделать вид, будто я разглядываю витрину. Кто он такой, этот человек? Откуда взялся? Чем занимается?

Ждать приходится недолго. Минут десять спустя на улицу выходит вроде бы тот же самый человек. Тот — да не тот! За это короткое время с нашим героем произошла поистине волшебная перемена. Теперь ему ни за что не дашь больше тридцати пяти. Исчезла мятая шляпа, испарился изъеденный молью пиджак, остались в прошлом чудовищные башмаки — один без каблука, другой — любитель каши. Перед нами — высокий, уверенный в себе мужчина в элегантном костюме и новых дорогих туфлях. Пружинистым шагом он движется по улице к той же станции метро, из которой мы только что вышли. Нечего и говорить, что я тоже не отстаю.

На сей раз мы выходим на станции «Библиотека имени Ленина». Ага, похоже, цель нашего путешествия — университет. Так и есть! Элегантный мужчина взбегает по лестнице учебного корпуса. Здесь как раз закончился лекционный час — нас встречает звонок, студенты выходят на перерыв. Мужчина поднимается на третий этаж, поворачивает влево и привычным движением открывает дверь аудитории. Выждав минуту-другую, вхожу за ним и я.

Большая, на сто — сто двадцать человек, аудитория кажется переполненной. Где же мой герой? Да вот же он — стоит на кафедре! Сто пар глаз устремлены на него, ловят каждое его движение. Как опытный дирижер, мой бывший чудак из синагоги поднимает руку, сигнализируя о начале лекции, и студенты дружно встают, приветствуя уважаемого профессора.

— Товарищи, — произносит он звучным голосом, — сегодня мы продолжим тему комплексных чисел…

— Кто этот лектор? — шепотом спрашиваю я, склоняясь к уху своего соседа.

Студент смотрит на меня, как на глупца. Весь его вид говорит: «Как?! Вы не знаете этого человека?! Как можно не знать этого человека? Такого человека!»

— Профессор Зистерман, доктор физико-математических наук!

Я благодарю и на цыпочках покидаю аудиторию. В отличие от удивленного студента, я теперь точно знаю, что, помимо вышеупомянутых университетских титулов, есть у нашего героя еще один. Он — один из «вернувшихся». Один из «вернувшихся» тайно, «вернувшихся» скрытно, подобно испанским евреям-маранам четыре века назад.

Вспоминаю и не раз читанные мною описания событий столетней давности — период Ѓаскалы, период просвещения в жизни еврейских местечек. Тогда появилась у нас бунтующая молодежь, юные пророки, ищущие истину за рамками священных книг. Они звали людей выбраться из древнего, веками освященного мира, за темные горы и туманные долины — к светской науке и светскому знанию. Против них велась в то время непримиримая война не на жизнь, а на смерть. Воевали и хасиды, и литваки-митнагдим[43] — все силы и течения иудейской традиции. Мощная волна шумных скандалов, девятый вал яростных споров прокатились тогда через наши местечки.

Прокатились и схлынули — жизнь взяла свое. С тех пор минули десятилетия, рассеялась прежняя тьма, и многое прояснилось. Пришли новые дни — противостоять этим переменам трудно даже самым фанатичным обладателям длинных пейсов и серебристых бород. Ушли в мир иной первые борцы с Ѓаскалой, за ними последовали еще несколько поколений отчаянных спорщиков, приверженцев обеих воюющих сторон. А затем явилась метла Октября и несколькими взмахами решила неразрешимые споры, внесла в жизнь новый порядок и новый быт.

Ныне лишь немногие сыны Израиля вспоминают о том, что существовали некогда на этой земле ермолки, синагоги и свитки Торы. Их место заняли профессора, инженеры и доктора наук — а теперь вот еще и современные мараны, скрытые евреи, «вернувшиеся».

На следующее утро, во второй день Шавуот, я снова поехал в синагогу — послушать великого Кусевицкого и помолиться в память миллионов, злодейски замученных Гитлером. И что же? В метро я вновь увидел своего вчерашнего «марана» — его сжатые губы, сосредоточенный взгляд, печальное выражение бледного лица. Он стоял в переполненном вагоне, держась за никелированный поручень, и явно направлялся туда же, куда и я. На голове его красовалась мятая рваная шляпа, изъеденный молью костюм издавал резкий запах нафталина, правый башмак все так же отчаянно молил о каше, а на левом все так же недоставало каблука. Такого человека не счел бы достойным внимания даже самый бедный старьевщик…

Теперь я частенько встречаю его в нашей синагоге, этого скрытого еврея. Возможно, мы живем по соседству. Возможно, на одной улице. А то и в одном доме. Или даже в одной коммунальной квартире… А иногда меня посещает странная мысль, что, возможно, это я сам.

1946

Дачная сага