В лесах Пашутовки

3

Вот уже несколько дней живут Надя и Алеша в комнате лагерной подруги. Маруся не против, но пора, как говорится, и честь знать. Тем более что оставаться в городе небезопасно: поди знай, не стукнет ли «куда надо» злобная хозяйка Татьяна Викторовна… Да и погоня еще наверняка рыскает в округе, вынюхивает неостывший след беглеца.

Надо уезжать. Поезд в направлении южного города проходит здесь в десять утра, в шесть по Москве. Билет стоит триста рублей. Как ни крути, у Нади и Алеши не хватает денег на двоих.

— Что ж, тогда пока что я поеду один! — не подумав, заявляет Алеша.

Ошибка, ошибка! Что-то гаснет в лице Нади, когда она слышит эти неосмотрительные слова. Губы ее упрямо сжимаются, глаза темнеют, в них появляется угроза.

— Даже не думай сбежать от меня! Ты — мой, помнишь?

Напрасно Алеша пытается исправить положение, напрасно рассыпается в объяснениях:

— Надюша, я ведь ясно сказал: «пока». Пока — это временно. Сначала я, потом ты. Здесь находиться опасно, нужно уезжать как можно скорей!

Но Надя не слушает, смотрит в сторону. Он пробует обнять ее — Надя резким движением высвобождается, отбрасывает руку мужа. Проходит несколько часов, прежде чем Алеше удается кое-как унять ее гнев, загладить обиду. Женщина больна любовью, она думает только о нем, о своем возлюбленном, жить без него не хочет. Как может любящий человек сознательно идти на разлуку — пусть даже и в виду опасности? С точки зрения Нади, это в принципе невозможно. «Нельзя ее сердить, — думает Алеша. — В таком состоянии ей наплевать на все, даже на собственную судьбу. Обидится — пойдет в милицию, сдаст и меня, и себя…» И он удваивает свои усилия по замирению хромоножки.

Ночь в одной постели — лучшее средство. На следующее утро улыбка возвращается на Надино лицо. Но в устах ее те же слова:

— Мы уедем только вместе! Мы теперь никогда не расстанемся, так и знай!

Но где взять деньги на билеты? Проблема казалась нерешаемой, пока в дело не вступила Маруся: походила по знакомым, заняла тут, одолжила там, остальное добавила сама — вот вам и нужная сумма. Тут даже больше, чем надо — почти тысяча рублей! Алеша на радостях расцеловал ее в обе щеки:

— Маруся, ты золото!

Надя смотрела на это проявление чувств и хмурилась: дружба дружбой, но она не намерена уступать свое сокровище никому, даже самой близкой подруге. Но Алеша-то, Алеша… какая у него, оказывается, легкомысленная натура… Тут и заветная расписка не поможет. Глаз да глаз за этим мужем, глаз да глаз…

В назначенное время они отправились на вокзал. Алеша обвязал лицо шарфом, как будто от зубной боли, низко надвинул на лоб меховую ушанку. Маруся, золотая душа, договорилась с другим бывшим лагерником, чтобы подбросил их до поезда на машине. Доехали с ветерком, прямо к отходу, чтобы не мозолить глаза железнодорожной милиции. Все прошло как нельзя лучше, и четыре дня спустя они сошли на платформу в южном городе, где проживала Алешина мама, а также Митя Соколов, закадычный друг и мастер по изготовлению нужных документов.

Со своим земляком Митей Алеша познакомился в лагере. Два года они лежали бок о бок на нарах, два года грели друг друга своим теплом, а бывало, ели из одной миски. Такое не забывается — ближе братьев становятся люди, связанные лагерной дружбой. По профессии Митя был художником, специалистом по пейзажам. Но в лагерной КВЧ — культурно-воспитательной части — у него были совсем другие заказы. Помимо плакатов и лозунгов Митя изготавливал копии с репродукций известных русских картин, таких как «Запорожцы пишут письмо турецкому султану» Репина, «Вечерний звон» Левитана или «Неравный брак» Пукирева. На это уходило все время. Лишь изредка, когда становилось совсем уж невмоготу, Митя садился к мольберту, и из-под его кисти выходил очередной пронзительно грустный пейзаж с одинокой липой на краю размокшего от осенних дождей поля.

Но был у Мити и еще один талант практического назначения: он умел подделывать документы. Собственно говоря, за это он и загремел на нары. Выйдя из лагеря, Соколов держался подальше от изготовления фальшивок, но Алеша не без основания рассчитывал, что Митя не откажется помочь старому другу.

К Митиному дому Алеша и Надя подъехали на троллейбусе. Зима и на юге зима. Над переулком нависло серое небо, стаи ворон носятся по нему из конца в конец. Медленно кружась, падают снежные хлопья. Из соображений безопасности Алеша решает выслать вперед Надю. Сам он подождет в подъезде — все лучше, чем сходу заявляться в чужую квартиру. Неизвестно, действительно ли там проживает Митя, неизвестно также, кто будет в квартире помимо Мити. Надя отправляется на разведку. Не проходит и минуты, как по лестнице сбегает вниз Митя Соколов собственной персоной. Он без шапки и без пальто, зато лицо друга сияет улыбкой:

— Алешка! Дружище!

Они пожимают друг другу руки и обнимаются крепким лагерным объятием.

— Митя, не зови меня Алешей, ладно? Я теперь Сема — для всех, кроме тебя и Нади. Семен Сергеевич Травкин.

Митя машет рукой и подхватывает чемоданы:

— Нехай будет Сема! Нам все едино! Пошли, браток!

Они поднимаются в Митину комнату. Тут царит живописный беспорядок, как оно и положено в доме художника. У стен стоят подрамники с натянутыми на них холстами, над ними развешены пейзажи, повсюду разбросаны тюбики с краской, кисти и другие инструменты художника. Мебели немного, и по толстому слою пыли видно, что по этой комнате очень давно не прохаживалась влажная тряпка. Алеша с облегчением снимает с головы шарф — теперь уже не нужно представляться человеком, чью щеку раздуло флюсом. Теперь можно помыться с дороги, побриться, прийти в себя.

Надя не тратит времени на отдых: холостяцкое жилье Мити прямо-таки взывает к женской руке. Конечно, никто не просит ее заниматься уборкой, но, похоже, Алешина подруга органически не выносит пыли на столе, на полках и на полу. Надя работает быстро и бесшумно. Проходит час-другой, и вот уже комната чисто выметена, помолодели избавленные от пыльного налета шкафы, вещи разложены по местам в образцовом порядке. Митя выскакивает в магазин и возвращается с вином и закуской. Троица садится за стол в приподнятом настроении. Они чувствуют себя в своем кругу: бывшим лагерникам всегда есть о чем перекинуться словом. Воспоминания — одно другого тяжелей, одно другого мрачней — громоздятся на Митином столе вперемежку со стаканами, солеными огурцами, краюхами хлеба и ломтями колбасы. Незримыми тенями ходят вокруг них лагерные приятели Пашка, и Филин, и Соломон, а также опер Кириллов, будь он проклят.

Надя тоже не молчит — у нее свои рассказы. Похорошевшая, с красиво уложенными волосами и накрашенными губами, сидит она за столом уважаемого человека и гостеприимного хозяина Дмитрия Максимовича Соколова — сидит, как равная с равными. Не какая-нибудь пустышка она, не безмозглая кукла, не наивная девчонка: кое-что повидала в жизни эта молодая еще женщина.

Митя ставит на стол очередную бутылку: гулять так гулять! Сегодня у него праздник: приехал дорогой друг Алеша… вернее, Сема. Да и жена у него тоже ничего, хотя и хромая. Не зря, наверно, друг выбрал именно ее — должны быть тому веские причины. Одна из них выясняется, когда захмелевшие друзья запевают застольную песню. Начинает Митя, Алеша подтягивает, но затем вступает Надя, и мелодия тут же подчиняется ей, бежит к ней, как собачка, почуявшая истинную хозяйку.

Сильный, красивый и точный голос заполняет комнату; он то растекается щедрым весенним потоком, то почти затихает, звеня, как тоненький ручеек. Простые песни поются за этим столом: народные напевы, популярные песенки о любви и разлуке, блатные лагерные романсы. Митя слушает затаив дыхание, сердце его трепещет. Сердце настоящего художника понимает красоту в любом ее виде. Наконец чувства переполняют его настолько, что Митя вскакивает и склоняется перед гостьей в низком благодарном поклоне. Истинный рыцарь, он встает на одно колено и церемонно целует руку прекрасной дамы:

— Спасибо, женщина!

А чуть позже в комнате состоялось важное совещание. Наде и Алеше нужны надежные документы — особенно Алеше. И помочь им в этом может только Митя. Необходимо подправить паспорта: сменить фотографию, поставить печати с отметками о прописке. Митя долго не раздумывает: конечно, он готов помочь, хоть прямо сейчас! Как вам нравится этот неисправимый рецидивист? Не он ли клялся и божился, что больше рука его не прикоснется к фальшивому документу? Он. Он клялся, он и божился. Вот только лагерная дружба сильнее всяких клятв, сильнее страха наказания. Как видно, помимо страдания и мрачных воспоминаний, остается от проклятых лагерей и что-то очень ценное в душе человека.

Наутро Алеша отправляется в фотоателье, а днем позже Митя приступает к работе. Фотография Травкина заменяется Алешиной, нужные печати и подписи ложатся на страницы документа. Это ремесло требует точности, твердой руки и немалых познаний в вопросе советских бюрократических процедур. Митя Соколов — настоящий мастер своего дела. Из-под его кисти и пера выходит настоящий шедевр — такой, что не подкопаешься. Даже опытный милицейский специалист — и тот не определит, что перед ним подделка. Теперь Алеше нечего опасаться проверки документов. Семен Сергеевич Травкин готов выйти на улицу, в большую жизнь. В Надин паспорт тоже вносятся необходимые поправки.

Перед отъездом из родного города Алеше очень хотелось бы повидать маму, но как это сделать? Дорога в ее квартиру для него закрыта: скорее всего, милиция установила тайное наблюдение за домом матери беглеца. А что, если пригласить ее сюда, к Мите? Вперед, как всегда, высылается Надя. Она отправляется к Саре Михайловне и приводит ее в квартиру Соколова под тем предлогом, что будто бы из лагеря получена весточка от сына.

Сара Михайловна — высокая дама на шестом десятке, с лицом, хранящим отпечаток былой красоты. В молодые годы она была убежденной комсомолкой и страстно верила в партию и ее вождя Владимира Ильича Ленина. Тогда-то, на партийно-комсомольской работе, она и встретила Колю Гаврилова — молодого солдата, еще в армии связавшего свое будущее с большевиками. Поначалу он был рядовым партийцем, затем окончил курсы и продвинулся на руководящие должности. В стране бушевали война и разруха, поэтому у Сары Гельфанд и Коли Гаврилова не было времени официально зарегистрировать свои отношения. Да и вообще, свадьба считалась тогда буржуазным пережитком, не соответствующим революционному духу нового времени. Алеша родился в 1919 году, а его отец был арестован во время больших чисток тридцать седьмого и сгинул, не оставив следа.

Муж исчез, сын тоже пропал без вести на фронте, а затем оказался в лагере… — нелегкие испытания выпали на долю бывшей пламенной комсомолки. Впрочем, сын еще до войны не оправдывал ее надежд: уж слишком несерьезно, легкомысленно скользил он по волнам жизни, плыл по течению без руля и без ветрил. Способный мальчик, Алеша окончил среднюю школу с медалью, но уже тогда учителя говорили, что парень не прикладывает достаточных усилий к учебе, не хочет работать по-настоящему. Это сказалось и в институте: он получил диплом как бы между делом, без заметных провалов, но и без особого интереса со своей стороны. Связался с компанией бездельников, бегал за юбками, постоянно менял подружек. Девушкам нравился этот рослый общительный красавец, они вертелись вокруг него целыми стайками и вешались на шею при первом же случае. Сара Михайловна поджимала губы: с ее точки зрения, это лишало сына возможности найти себе настоящую пару, построить семью. Воображение матери рисовало красивую скромную девушку, черненькую, умненькую, с чувством юмора и без какого бы то ни было изъяна в прошлой жизни, в поведении и во внешности. Ах, мечты, мечты… ничего не сбылось: нет с нею ни сына, ни воображаемой черненькой невестки.