В лесах Пашутовки

6

Прошли две недели. С Надиной ноги снят гипс, и ей уже дозволено сделать шажок-другой по палате. Нелегко вставать с постели после долгой неподвижности. Нужно заново учиться ходьбе. Надя потихоньку добирается от кровати до окна и отдыхает. Еще несколько шагов — и снова отдых. Но она вовсе не собирается откладывать дело в долгий ящик. День пролетает за днем, Надя упорно трудится, разрабатывая прооперированную ногу. Контрольный рентген показывает, что кость срослась прекрасно, так, как надо. Конечно, известное время еще нужно остерегаться, не поднимать тяжести, но, в общем и целом, можно выписывать пациентку.

Надя радостными кивками встречает наставления профессора Никитина. Вот она уже в общежитии. Все прошло как нельзя лучше. Первая мечта сбылась — Надя Ракитова больше не хромает! Зато Алеша чувствует, что попал прямиком между молотом и наковальней. Самое странное, что его любвеобильное сердце отдано обеим женщинам одновременно. Никогда не было у него такой пылкой возлюбленной, как Надя. А вот Ира хороша очарованием нетронутой юности… Как разнятся два этих чувства! По отношению к молодой медсестре Алешина любовь горит ровным красивым огоньком, а в случае с Надей вспыхивает лишь время от времени, зато каждый раз — до небес!

Никитин, руководитель хора, снова приглашает Надю зайти в клуб. На сей раз он устраивает ей настоящий экзамен: на чувство ритма, на тонкость музыкального слуха, на чтение нот. С ритмом и слухом все в порядке, а вот нотную грамоту придется подтянуть: как-никак, Надя уже годы не видела знака скрипичного ключа.

— Ничего, дело поправимое, — говорит Никитин. — Отныне будем заниматься три раза в неделю. Гаммы, арпеджио, сольфеджио, фортепьяно… Это, конечно, помимо участия в репетициях хора.

Надя радостно кивает.

— Знай, Ракитова, — продолжает преподаватель, — природа подарила тебе редкое по красоте контральто. Но это пока еще не более чем полуфабрикат. Если ты действительно намерена превратиться в солистку, придется хорошо поработать. Без ежедневных усилий голос угаснет, завянет. Сможешь заставить себя трудиться — взлетишь высоко.

— Когда начинаем? — спрашивает Надя.

Она не колеблется ни секунды. Конечно, она приложит все усилия, сколько понадобится и даже больше. Алешенька будет доволен.

Одно плохо: раньше в Надиной жизни был только любимый, а теперь она вынуждена уделять много времени пению, упражнениям, нотной грамоте, репетициям. Она проводит в клубе почти каждый вечер; Никитин не перестает загружать ученицу все новыми и новыми заданиями. Почти тридцать лет занимается он подготовкой хоров и солистов, преподавал в музыкальной школе, а затем посвятил себя работе с певческими коллективами. Надин голос был силен и точен, шлифовки требовали лишь высокие звуки.

Занятия немного отвлекли Надю от постоянных мыслей об Алеше. Это позволило ему два дня в неделю общаться с Ириной. Остальное свободное время он проводил с Надей, деля таким образом жизнь между двумя подругами. Понятно, что Ире не нравились его постоянные отговорки. В восемнадцатилетнем возрасте сердечные раны особенно сильны. Алеша вертелся, как уж на сковородке. Сложности и упреки подкарауливали его всюду — в поликлинике, в общежитии, в клубе. Долго так продолжаться не могло. Он чувствовал, что рано или поздно все выплывет наружу.

На приеме в кабинете хирурга установилась в те дни более деловая атмосфера. Рассеялся туман потаенных чувств, вздохов и взглядов. Лицо Ирины сохраняло теперь задумчивое выражение, в глазах поселилась грусть, ямочка на щеке появлялась нечасто и ненадолго. Большую часть времени хирург и медсестра работали в молчании, лишь изредка обмениваясь короткими репликами. Но вот настал момент, когда Ирина не выдержала и решила снова взять инициативу в свои руки:

— Сегодня я приду к вам, Семен Сергеевич!

— Этим вечером я занят, Ириша.

Занят! Как вам это нравится! На этот раз Ирина не собиралась отступать. Сколько можно терпеть эти отговорки? Неужели он намеренно уклоняется от встречи?

В тот день Алешин сосед по комнате работал во вторую смену, до полуночи. Алеша предполагал провести вечер с Надей, но, к его несчастью, расписание соседа было хорошо известно обеим женщинам. Первой пришла Надя — веселая, красивая, с ворохом хороших новостей. Сегодня Никитин сказал, что за все тридцать лет занятий музыкой он впервые встретился с таким большим талантом, как у нее. Да и ее саму пение захватило всерьез: теперь Надя видит в музыке свое истинное предназначение. Сколько силы и чувства есть в этих народных мелодиях, в песнях о любви и жизни, о доме и родине! Но не только песни — даже скучные гаммы доставляют ей удовольствие. Никитин — опытный преподаватель. Он утверждает, что не за горами то время, когда она сможет выйти на сцену в качестве солистки и завоевать сердца публики. Сама Надя тоже чувствует, что ее голос с каждым днем становится все лучше и лучше.

Она летает по комнате, накрывая на стол. Вот и готов немудреный ужин. Алеша и Надя оживленно беседуют, шутят, смеются — у обоих прекрасное настроение. И тут слышится стук в дверь. Входит Ирина. Алеша в смятении, он не знает, куда себя деть. Похоже, Пескова выследила его в самый неподходящий момент! Он не придумывает ничего лучшего, как промямлить:

— Ира, я ведь предупреждал, что занят этим вечером…

Но разве что-нибудь может помочь в такой ситуации? Лицо Нади мрачнеет, глаза загораются недобрым огнем.

— Ну что же ты, Сема? — говорит она с выражением зловещей приветливости. — Пригласи девушку сесть. Познакомь нас…

Ира растерянно молчит. Надя встает, подходит к нежданной гостье и протягивает руку:

— Ракитова.

Девушка по-прежнему не может вымолвить ни слова.

— Присаживайтесь, — приглашает Надя. — Чайку не хотите?

Но Ирина как стояла, так и стоит у порога. Две женщины, две соперницы пристально разглядывают одна другую. Алеша, дурак дураком, сидит за столом в глубине комнаты.

— Что тебе нужно от моего мужа? — спрашивает Надя тоном выше.

Ее переносицу прорезает вертикальная морщина, брови нахмурены, голос не предвещает ничего хорошего. Ирина делает робкую попытку перейти в контрнаступление:

— Разве Семен Сергеевич женат? Я была уверена, что он мой жених…

Слыхали такое? Эта девчонка осмеливается противостоять Наде, бывшей зека, закаленной в лагерных схватках! Предчувствуя недоброе, Алеша вмешивается в разговор в последней попытке предотвратить неизбежное.

— Ира, я никогда не делал тебе предложения… — мягко напоминает он.

Слезы наворачиваются на глаза молодой медсестры, текут по щекам, капают на пол. Она поворачивается уходить.

— Стоять! — командует Надя во всю мощь своего оперного контральто. — Ты что, спала с ним?

Ирочка оборачивается. Ямочка то появляется, то исчезает на мокрой от слез щеке. Бедное, несчастное создание, невинный ягненок, случайно затесавшийся меж двумя лагерными волками!

— Что вы такое говорите, Надежда Федоровна? — снова встревает Алеша. — Это всего лишь работница поликлиники медсестра Пескова. Моя помощница.

Надя гневно оборачивается. Выходит, теперь она для него Надежда Федоровна? Только что была Надя, Наденька, Надюша — и вот пожалуйста, стоило появиться здесь этой молокососке, как отношения сразу перешли на официальные рельсы! Нет сомнения, он спал с ней, мерзавец!

Она окончательно утрачивает контроль над собой.

— Твоя помощница?! — кричит Надя. — Твоя шлюха — вот она кто!

И переходит на многоэтажный лагерный мат, по сравнению с которым первое ругательство выглядит образцом вежливости. Вряд ли эти, да и любые другие страницы подходят для повторения слов, которые бурным потоком льются из Надиного рта. В ее голосе клокочет ярость. Она заполняет комнату, выплескивается на этажи и лестницы здания. Бедная медсестра Пескова пятится за порог.

Алеша безуспешно пытается утихомирить Надю напоминанием о грозной комендантше Софье Владимировне: подобный скандал может стоить им обоим места в общежитии. Напрасные усилия! Похоже, Надя распалилась настолько, что не успокоится, пока не прокричит на весь мир о своей боли и обиде. Вскоре и впрямь в конце коридора появляется фигура Софьи Владимировны.

— Что тут за вопли? — гневно вопрошает она. — Немедленно прекратить! Здесь вам не кабак!

Комендантша не терпит скандалов. Если бы не уважение, которое она питает к доктору Травкину, Софья Владимировна уже давно вызвала бы милицию. Надя умолкает. Встреча с милицией не входит в ее планы. Она садится к столу и прячет лицо в ладони; время от времени слышно, как Надя всхлипывает — глухо, отчаянно. Ее рыдания поднимаются от самого сердца. Неужели это конец всему? Неужели придется отказаться от мечты, от этого предателя, от этого любимого человека? Алеша сидит рядом. Он знает, что в такой ситуации лучше помалкивать, потому что любое сказанное слово лишь вызовет новый взрыв истерических обвинений.

Мало-помалу Надины рыдания стихают. Она напряженно обдумывает ситуацию. Почему, собственно, она должна отказываться от своей мечты? Ведь предательство Алеши не освобождает его от торжественной клятвы, написанной карандашом на клочке бумаги. Проступок совершен, проступок будет наказан, но в общем и целом ничего не изменилось. Надя вытаскивает из внутреннего кармашка смятый листок — она не расстается с ним никогда. «Клянусь своей жизнью… гражданка Ракитова… буду ей верен и никогда не прикоснусь к другой женщине. И если я нарушу эту клятву, то пусть настигнет меня смерть в ту же минуту. Клянусь своей жизнью…»

Надя читает клятву несколько раз — сначала про себя, потом вслух. Затем поднимает голову и смотрит на Алешу.

— Ну, Алексей, что будем делать?

— Надюша, — торопливо произносит он. — Ты ведь знаешь, что я люблю тебя. Пескова — не более чем эпизод. Она не значит для меня ничего. А ты… ты навеки!

— Прекрати эту болтовню! — командует она. — На этот раз не выйдет! Не выйдет!

Кажется, что Надин гнев вот-вот снова прорвется наружу, но она вовремя вспоминает о комендантше и берет себя в руки. Надо подойти к делу серьезно, решить, как быть дальше. Ведь что получается? Мы, женщины, влюбляемся без памяти, всем своим существом отдаемся любимому человеку. Все лучшее, что только есть в нас, всю душу, всю красоту, все будущее кладем к его ногам. И вдруг обнаруживаем, что в ответ получаем не любовь и благодарность, а самое что ни на есть черное предательство! Предательство, которое низвергает нас с седьмого неба в глубину выгребных ям! Она, Надя, много чего повидала в своей жизни. Не раз приходилось ей отвечать ударом на удар, и падать, и вставать, и показывать зубы в ответ на чей-то угрожающий оскал. Но подобного крушения надежд не испытала она еще ни разу.

Кто он, этот Алеша? Слабак, которого тоже потаскала-побила судьба — побила, да так и не научила ничему. Нельзя не учитывать, что за годы лагеря накопилось в нем немало мужского желания. Поэтому он так тянется за любой юбкой. А уж возможностей вокруг хоть отбавляй: проклятая война оставила после себя множество одиноких женщин, жаждущих ласки и любви. Сегодня он запал на эту молоденькую медсестру, завтра попадет в сети какой-нибудь другой хищницы. А коли так, то нужно избавить Алешеньку от этой угрозы, спрятать его подальше, туда, где нет зовущих, манящих, соблазняющих глаз. Иными словами — вернуть его в лагерь.