Рафаэль

24

Бедро не болело до тех пор, пока я не начала подниматься по лестнице вслед за Клодией, чтобы добраться до Рафаэля. Она назвала это место стадионом — так оно и было, просто поменьше того, который используют для бейсбола или футбола. Обезболивающее еще даже не перестало действовать, но стежки уже дали мне почувствовать, как они стягивают кожу, пока я поднимаюсь по ступенькам. Швы на руках никогда меня так не беспокоили, как на тех частях тела, которые помогали мне двигаться вперед.

Сотни веркрыс столпились внутри большого амбара. Мне пришлось посильнее укрыться щитами, но даже так воздух вокруг нас вибрировал и гудел их энергией. И как я не почувствовала ее раньше? Магия снаружи будто бы потускнела, когда мы зашли в амбар, а эта словно сдерживалась на входах в стадион. Понятия не имею, как они это сделали, но я могу узнать хорошие магические ограничители, когда прохожу сквозь них.

Со стороны открытых трибун к нам потянулась рука, и Пьеретта переместилась ближе ко мне — не как телохранитель, который пытается защитить меня, а просто чтобы поспевать за мной. Рука опала, и мы продолжили идти наверх вслед за Клодией, пока мои новые швы продолжали натягивать мою кожу. Я покосилась на толпу в поисках угрозы, да и просто потому, что энергия заставила меня захотеть это сделать. Среди зрителей мелькали оборотни в крысиной форме. Я задумалась о том, что всплеск энергии мог захватить их и заставить перекинуться, но, может, они просто пришли сюда и сделали это по своей собственной воле.

Мы с Пьереттой были достаточно маленькими, чтобы она могла взять меня за руку, пока мы поднимались по ступенькам, и не задеть при этом толпу. Она наклонилась и шепнула мне на ухо:

— Натэниэл говорит, что ты слишком сильно закрылась щитами. Ты вот-вот отрежешь себя от него и Дамиана.

Глаза у нее снова стали серыми, так что это было послание от Пьеро и моих мальчиков.

Я медленно выдохнула и позволила своим щитам раздвинуться. Я хорошо с ними управлялась. Но не так хорошо, когда надо было укрыться от чего-то конкретного. Я запнулась на очередной ступеньке, и только рука, сжимавшая мою ладонь, не дала мне упасть. Я сжала руку Пьеретты достаточно сильно, чтобы мы остановились на месте, и наклонилась ближе, чтобы шепнуть ей в ответ:

— Я не могу заниматься тонкой работой со щитами на ходу.

Пьеретта потерлась своей щекой о мою так, как это делают кошки, оставляя метку, но это было нормально — ее прикосновение помогло мне прийти в себя. Приятно прикасаться к животным своего зова, и леопард был у меня среди них первым. Это помогло мне подумать о Натэниэле и Дамиане. Я визуализировала свои щиты не как металлические стены, а как каменные, и по ним мои ребята вились, как лоза, что позволяло им коснуться меня сквозь камень. Энергия Натэниэла вздохнула сквозь меня, и лоза покрылась шипами и розами, потому что он любил боль и все красивое. Это вызвало у меня улыбку.

Я распахнула глаза и обнаружила, что Клодия спустилась обратно к нам с Пьереттой, чтобы встать на две ступеньки выше нас. Она оглядывала толпу по обе стороны от нас, и это заставила меня осмотреть свою сторону, где был проход, а Пьеретта уже делала то же самое со своей стороны.

Рядом со мной оказался веркрыс. Его мех был бледно-серым вперемешку с белым — не как у пятнистого животного, а как у человека, чьи волосы сперва поседели, а после побелели. Его черные глаза-пуговки были почти такими же огромными, как моя ладонь. Ты не задумываешься о том, насколько большие глаза у животных по сравнению с их головой, пока не увидишь воочию их более крупную версию. Это было почти как в аниме, словно на этого веркрыса наложен какой-то спецэффект. Мех выглядел мягче — может, из-за цвета, но мне захотелось протянуть руку и погладить его, чтобы узнать, действительно ли он такой мягкий, каким кажется.

Я отодвинулась, чтобы коснуться бедром ноги Пьеретты, и это помогло стряхнуть тягу. В последний раз, когда я видела веркрыс в их первородной звериной форме, меня к ним так не тянуло — даже к Рафаэлю, но в те времена веркрыса еще не была зверем моего зова.

Я оглядела толпу и поняла, что многие наблюдают за мной. Некоторые казались враждебными, но в большинстве своем они просто были очень напряжены. Я что-то не припомню такого эффекта на леопардах и волках в свои первые визиты в их группы после того, как они стали зверями моего зова, но, может, дело в количестве? Пард леопардов был просто крошечным по сравнению с этой группой животных: их даже меньше пятидесяти, однако вервольфов было почти столько же, сколько и крыс, так почему же сейчас все ощущается иначе?

Сверху началось какое-то движение, и моя рука потянулась за ножом прежде, чем я успела себя остановить. Наверху стояла высокая и стройная женщина с черными волосами, заплетенными в косу. Одна прядка была белой, но не так, будто она поседела, а так, словно она всегда была такой. Женщина смотрела на меня сверху вниз своими большими черными глазами — не крысиными, а просто настолько темно-карими, что они казались черными до тех пор, пока я не разглядела границу между радужкой и зрачком. Ее руки свободно висели по бокам от ее тела, но энергия, исходившая от нее, покалывала мне кожу и давила на горло. Как только у меня мелькнула эта мысль, я расчистила энергию в районе своей шеи, и после этого мне удалось сглотнуть. Я отпихнула ее магию, или что это там было, от своих щитов. Мне даже не пришлось визуализировать стены с розовой лозой — все, что мне нужно было сделать, это приложить усилие воли, но эта женщина использовала против меня магию. Это вообще разрешено в поединках? Я спросила Клодию:

— Ей можно использовать магию против меня?

— Если ты хочешь стать царицей родере, то ты должна столкнуться со всеми видами силы, что у нас есть. — Ответила мне эта женщина вместо Клодии.

Позади нее на ступеньках появились еще две женщины. У них в руках были ножи — так же, как и у меня. Хорошо, что они не пытаются их прятать. Может, тот факт, что я выхватила свой нож, дал им право поступить точно так же? Проклятье, я слишком плохо разбиралась в местных правилах.

— Клодия, объясни мне, как тут все устроено.

— Они хотят сесть возле Рафаэля и получить шанс стать его царицей.

— Никто не предупреждал, что этой ночью мне придется драться за то, чтобы просто сесть.

— Мы не ожидали, что они бросят тебе вызов, ведь ты не веркрыса. — Ответила она.

— Как тебя зовут? — Спросила я ту женщину, чья энергия по-прежнему давила на мои щиты.

— Роза.

— Что ж, Роза, видишь ли, я тут только на сегодня, поэтому если ты и твои подружки хотите драться за Рафаэля — валяйте, но я-то не веркрыса, и не могу стать местной царицей.

— Если ты уйдешь, мы не причиним тебе вреда. — Ответила она. Она попыталась использовать свой рост, чтобы грозно маячить надо мной, но рядом с Клодией это уже было не так внушительно. Две ее подружки встали чуть ближе друг к другу, и мне показалось, что это больше похоже на оливковую ветвь мира, чем на желание начать драку.

— Она первая воспользовалась магией, могу я сама использовать свою? Нож? Что-то еще? Клодия, объясни мне правила.

— Покажи ей свои глаза, Анита. Пусть Роза поймет, что ты можешь с ней сделать.

Я пару раз моргнула прежде, чем поняла, что она имеет в виду, а после призвала ту силу, которой поделилась со мной Обсидиановая Бабочка. Я знала, что мои глаза стали чернее ночи и поблескивали звездным светом, потому что теперь я могла видеть нож на поясе у Розы. Она его не вытащила, но он у нее был. Я предполагала, что она вооружена, но теперь я это знала наверняка.

Две другие женщины были вооружены серьезнее — я могла видеть это под их одеждой: как минимум по три ножа на каждую, включая те, что они держат в руках. Я вдруг поняла, что магия Розы давила на меня все то время, что я выискивала оружие. В былые времена она бы стала для меня серьезной проблемой в магическом плане, которую я бы решала с помощью оружия, но эти времена прошли.

Я посмотрела на нее, вместо того, чтобы пялиться в центр ее тела, как я обычно делаю во время физической драки. Как только Роза увидела мои глаза, ее лицо побледнело, а сама она оступилась, врезавшись в женщин, стоявших позади нее. Тогда и они увидели мои глаза, и та, что стояла позади всех, вскинула руки вверх, словно просила у меня прощения, и отступила еще дальше.

Другая женщина что-то быстро сказала на испанском. Думаю, это было заклинание защиты или молитва. Она бы не спасла ее, потому что я не была злом. Ее спас бы здравый смысл, если бы она просто вернулась на свое место, и никакого божественного вмешательства бы не понадобилось.

— Возвращайтесь на свои места. — Сказала я.

— Ты не можешь быть одной из наших бруха. — Возразила Роза.

Я уставилась на нее глазами, которые мне подарила самопровозглашенная богиня, и увидела ее магию, как слабое сияние фонарика, чья батарейка вот-вот сядет.

— Не пытайся использовать на мне свою магию, Роза, просто вернись на свое место.

— Ты боишься драться со мной. — Сказала она, но ее голос прозвучал не так уверенно, как ей того хотелось.

— Тебе известно, что это не так, Роза, не заставляй меня доказывать тебе, что боишься здесь ты.

— Я тебя не боюсь! — Ее сияние стало красным, как огонь, горящий под водой.

— Мы чуем твой страх, Роза. — По голосу Клодии было слышно, что она едва сдерживает смех.

— Нет! — Крикнула Роза и пихнула в меня свою красную энергию.

Я шагнула навстречу этой энергии так, словно ее вообще не было, и она ощущалась подобно туману, который разбился о скалы моих щитов. Свободной рукой я схватила Розу за запястье, а другой прижала лезвие ножа к ее грудине прежде, чем она успела двинуться с места. Это я была такой быстрой или просто она стала слишком медленной, потому что колдовала? Как когда мне пришлось остановиться, чтобы восстановить щиты для доступа к Натэниэлу и Дамиану?

Я потянула жизнь Розы сквозь ее кожу в тех местах, где она соприкасалась со мной. Ее сияние померкло так, словно его просто стерли.

— Нет! — Закричала она.

— Сдавайся. — Велела я, но, хоть я и дала ей шанс, меня уже накрыло опьянением от выпитой жизненной силы.

Вмешалась Клодия:

— Скажи ей, что ты сдаешься. Скажи, что этой ночью ты не станешь драться за внимание Рафаэля.

Кожа Розы стала потихоньку обтягивать ее кости. Лицо сделалось похожим на скелет: кожа высыхала, пока я питалась. Она так резко рухнула на колени, что если бы я вовремя не убрала свой нож, она бы напоролась на него по инерции. За своим ножом она не потянулась — для этого было уже слишком поздно. Я продолжала держать ее за запястье, но убрала свой нож, чтобы она не поранилась об него.

— Скажи, что сдаешься, пока еще можешь говорить. — Велела я.

— Сдаюсь, сдаюсь, я… сдаюсь. — Прошептала она наконец, когда ее веки затрепетали. Повезло ей, если она может вырубиться. Никогда не видела, чтобы кто-то терял сознание в процессе этого дела — неважно, я эту штуку проворачивала или Обсидиановая Бабочка. Если я не остановлюсь, эта женщина превратится в иссохшую шелуху, как пустынная мумия, и при этом сохранит способность кричать.

— Анита. — Позвала меня Клодия. — Она сдалась.