Рафаэль

18

Я почувствовала, как его нож ударил меня в бедро с наружней стороны, потому что успела повернуть ногу, и он промахнулся мимо бедренной артерии на внутренней стороне, и в тот момент, когда я почувствовала, как лезвие впивается в мою плоть, я использовала его руку и плечо, чтобы распластать его на земле и удержать ту его руку, в которой был зажат нож, подальше от меня. Я уже пробовала этот прием на тренировках и в реальной жизни, но я забыла одну вещь: теперь я была сильнее, гораздо сильнее. Его рука оторвалась от тела, разбрызгивая повсюду кровь — она была такой свежей и ее было так много, что она показалась мне горячей, когда коснулась моей кожи. Я заорала, и этот тип, наконец, тоже заорал, но все, о чем я могла думать, это о том, где сейчас его нож. Кровь была такой густой, и она расплескалась настолько внезапно, что я не успела увидеть, чем занят плохой парень, и, поскольку его сломанная рука теперь держалась на лоскутке кожи, я не могла использовать ее, чтобы понять, куда он дернется. Пальцами я нащупала его спину, и это было хоть что-то, что я могла прочесть. Я выпустила его бесполезную руку и оседлала его, прижав к полу. Колено я вдавила ему в спину, потому что была недостаточно тяжелой, чтобы удерживать его на полу только своим весом, и пригвоздила его уцелевшее плечо к земле, чтобы нож, который он по-прежнему сжимал в руке, оставался на расстоянии от меня. Свободной рукой я выхватила из крепления на талии свой собственный нож, и прижала его к шее этого парня, после чего крутанула лезвие. Крови почти не выступило, и это было неправильно. Я повидала достаточно ран на горле, и знала, что крови из них хлещет до хрена. Я слышала, как кто-то выкрикивает мое имя, но продолжала пялиться на нож в своей руке и на эту рану, которая почти не кровоточила. Что происходит? Почему так мало крови? — Анита! — Клодия сидела на корточках и орала на меня. Я моргнула в ее сторону и хотела спросить: «Почему его глотка почти не кровоточит?». Пусть мое лезвие из стали, но даже до того, как он залечит рану, крови должно было быть больше. — Анита, ты меня слышишь? — Спросила Клодия. Я снова моргнула и кивнула ей. — Ты ранена? — Нога, он достал мою ногу. — Мой голос был не просто спокойным — в нем вообще не было никаких эмоций. Я ощущала себя отстраненно и так, словно все мои чувства притупились. Рана была недостаточно серьезной, чтобы спровоцировать шок. Что за хрень со мной творится? — Насколько все плохо? — Спросила Клодия. Я покачала головой, не зная, как ответить на ее вопрос. — Он хотел достать мою бедренную артерию, но я успела развернуться, так что он просто пырнул меня в бедро снаружи. — Произнесла я пустым, лишенным эмоций голосом. — Забери у него нож, а я осмотрю рану. Я опустила взгляд на руку парня, в которой он все еще сжимал свой нож. Его рука как будто бы лежала дальше от меня, чем на самом деле, и все казалось мне каким-то далеким. Подобное искажение пространства — это плохой признак. Возможно, я ранена серьезнее, чем думала. Я посмотрела на Клодию, и на секунду ее лицо смягчилось. — Он будет считаться мертвым, когда ты заберешь у него нож. Я хотела возразить, что не собиралась его убивать — я ведь даже не вытащила ни одного серебряного ножа. Как этот парень может быть мертв? Я убрала колено, которым упиралась в его спину, и он никак не среагировал на изменение давления, но пока его голова и сердце на месте, нельзя считать, что он действительно мертв, поэтому я прижала коленом его уцелевшее плечо, чтобы в случае чего почувствовать, как он дернется, и только после этого потянулась к его руке, в которой он по-прежнему сжимал свой нож. Где-то в середине этого действия неестественное искажение реальности прекратилось. Может, это просто был шок? Я забрала нож из мягкой, абсолютно покорной руки, и только тогда убедилась, что этот парень действительно мертв. Я не хотела его убивать, и если этот нож, который я только что забрала, не содержит достаточное количества серебра, то и он меня тоже. Господи.