Сломанная печать

47.

Две недели Северин и Мариса без отдыха практиковали запретную магию для будущего ритуала избавления от иллюзии Вистианы. На самом деле маг говорил об освобождении сестры из плена Делвина Брума, который удерживал часть магической силы племянницы вместе с её сутью. Северин объяснил Марисе основы. Учёные так и не пришли к окончательному выводу можно ли назвать энергию дара душой, но она содержала память и примитивную осознанность умершего. Слабый слепок Вистианы верховный толкователь вплёл в свои чары и мог бесконечно создавать копии.

Мариса очень старалась не подвести, поэтому усердно тренировалась вместе с Рином, отрабатывая последовательность ритуальных действий и особые заклинания креаторов. Брум разработал их сам. Немало времени она уделила и чарам эмпатов — целительная поддержка составляла основу освобождения иллюзии.

Их дни заполнились магией, подчинением даров и энергии иллюзий, но и среди упорного труда нашлось несколько мгновений для поездки на окраину столицы. Первый снег припорошил парк и чёрные скелеты деревьев, землю подморозило, но нигде Марисе не было так тепло, как рядом с Рином. Они, рука в руке, гуляли по безлюдным дорожкам. Брум заботливо поправлял зимнюю накидку на плечах любимой и улыбался. Строгий ментал на время превращался в нежного и внимательного кавалера. Молчать вместе с ним было так же хорошо, как и неспешно разговаривать о планах на будущее или каждодневных мелочах.

К огорчению Марисы, совместные прогулки быстро заканчивались, и они возвращались к занятиям. Во время практики Северин предпочитал не отвлекаться на чувства. Редкие срывы, приводящие к нежностям и поцелуям, суровый маг решительно пресекал сам. Дело для него оставалось прежде всего.

— Давай снова, — требовательно повторял Рин, сводя чёрные брови, когда чары выходили не слишком чистыми. — Во время ритуала у нас не будет права на ошибку.

Мариса же чувствовала себя вымотанной. После уроков мага дрожали руки, приходило отрешённое опустошение. На лекциях в Академии она начинала клевать носом, пока Келена не тыкала локтем в бок. Самым трудным было показывать хорошие результаты на практикумах, где требовалось вложение магии. Магистр Дэй качал головой, видя рассеянность и слабую концентрацию студентки. Когда посыпались вопросы, Марисе удалось отговориться, сославшись на упорную подготовку.

Одно хорошо — сила креаторов сделалась податливой точно разогретый воск. Природные дары, её и Брума, узнавали друг друга с первого прикосновения, сплетаясь в единый кокон, позволяющий создавать крепкие щиты. Невероятно и приятно. Эта сила текла под кожей, ласково щекотала, а иногда заставляла Марису краснеть от томительного желания, которое она гнала от себя. Упражнения магии креаторов всё ещё требовали тесного контакта между преподавателем и ученицей.

Северин стойко держался, не позволяя себе зайти дальше прикосновений, объятий и поцелуев. В особо острые моменты его лицо забавно менялось, брови хмурились с недовольством и досадой. Он отходил от Марисы, закусив нижнюю губу, и старался заняться чем-то однообразным: перебирал кубы ментала на столе и в хранилище, раскладывал бумаги.

Тренировки проходили в комнате Северина, где на дверях и стенах стояли магические защиты. Снаружи почти не проникали звуки, а услышать, что происходит внутри было невозможно. Мариса отдыхала, подрёмывая на постели Рина, или читала книги по лекарскому делу, пока её маг собирался с мыслями и боролся с желаниями. Всё это вызывало у неё улыбку. Последние дни существование Марисы сделалось простым и понятным, хотя тревога и не покидала сердце.

Только один раз новости заставили задуматься и даже напугали. Она ни разу не встречала Фолэнта после стычки в коридоре жилого корпуса. Данное обстоятельство невероятно радовало Марису. Затем Келена, пересказывая последние сплетни Академии, небрежно бросила:

— Красавчик Фолэнт в лазарете!

Между практикумами они сидели в чайной, и Мариса тут же отставила чашку с горячим взваром, пользующимся популярностью в холодное время года. Как наяву перед глазами пронеслись разговор с Лироем, её жёсткий отпор и перекошенное от боли лицо стихийника.

— И что с ним? — как можно безразличнее поинтересовалась Мариса.

— Версий много. Кто-то считает, что его сглазила отвергнутая любовница. Некоторые говорят, что Фолэнта побил менее удачливый соперник. Есть мнение, что на практикуме он сам неосторожно обращался с чарами. В итоге этот высокородный индюк захромал. Ступню разнесло чуть ли ни в два раза. Брат прислал семейного лекаря и, кажется, не одного.

— А что Лирой сам говорит? — в глазах потемнело.

— Не знаю, — Келена беспечно повела плечами. — Ты-то, чего всполошилась?

— Тебе показалось. Уж до Фолэнта мне точно нет никакого дела.

Задавать новые вопросы Мариса побоялась. Похоже, что обретение смелости вышло ей боком. Кто-нибудь из эмпатов, занимающихся исцелением сиятельного брата советника, может догадаться об амарантовой игле. Мариса не представляла, оставляют ли заклинания креаторов ощутимые следы. И Лирой способен вывернуть историю взаимоотношений с первокурсницей так, чтобы обвинить её в нанесении увечий магией. Начнётся разбирательство, которое приведёт к разоблачению Марисы. У магов всех Ковенантов множество защит от вреда со стороны собратьев, но, насколько она помнила, магия иллюзий способна перебороть их все. Отчасти поэтому более ста лет назад и уничтожили адептов четвёртого Ковенанта.

Позже Мариса осторожно спросила Северина, возможно ли обнаружить следы амарантовой силы спустя какое-то время. Брума вопрос не удивил. Они нередко обсуждали теорию, с которой маг был знаком намного лучше ученицы.

— На вещах остаётся след вместе с нанесёнными заклинаниями. Я, как ментал, могу его уничтожить. Помнишь твой куб на практикуме?

— Как забыть?! — Мариса покраснела. — Всё ещё стыдно, что не контролировала себя.

— Тебе повезло, что занятие вёл я, — Северин искренне улыбнулся и склонился над записями, в сотый раз сверяя схему ритуала.

— Мне повезло, что ты рядом, — не удержавшись, Мариса подошла к столу, за которым сидел Брум, обняла его сзади скрестив руки, коснулась поцелуем тёмных волос. — Иногда думаю, что ты вернул мне меня же. Я и не жила прежде.

Он поцеловал её тонкую кисть и обратил всё внимание на бумаги.

— А следы на теле человека? Или… внутри тела, — тяжело было подобрать верные слова, чтобы оставить в тайне истинный интерес.

— Живое тело не сохраняет фрагменты чуждой магии. Маленькие дозы легко поглощаются. Огромные оседают на коже, волосах и могут быть видимыми первое время. Негативное воздействие, как мы говорили, имеет только сила из Зала Иллюзий.

— Из-за смертей магов она поменяла полярность, — повторила Мариса слова, услышанные на берегу моря.

— Именно! В нашем случае не нужно опасаться. Да, мы можем постоянно создавать чуждую энергию, но твой амарантовый цветок почти достиг совершенства и находится под контролем. Никто не увидит внутри тебя чуждую магию. Кристаллы, показывающие дар, есть только в лаборатории.

— Я чуть не попалась в первый день. Там был Арвел, магистерс Астрид, кураторы и первокурсники. На мне хотели проверить работу кристалла. Если бы не появление Вистианы и возникшая паника…

— Знаешь, что самое сложное? — Северин откинулся назад, вглядываясь в лицо любимой. — Высокое мастерство — использовать запретную магию вместе с природной, чтобы имитировать заклинание или силу чужого Ковенанта, а потом стереть все истинные следы. Я обучу тебя, чтобы обмануть ворота на входе и любой из кристаллов.

— Словно заклинания делал не ментал или креатор, а, например, сензитив?

— Или эмпат искусств, — маг задумчиво прищурился. — Только магия иллюзий позволяет проделать подобный трюк.

— И ты смог?

— Надеюсь, что да.

+++

— Не надоело лицезреть эти постные рожи? — заложив руки за спину, Грэмис Фолэнт медленно вышагивал по Залу Совета.

— Ты о толкователях? — Делвин методично перекладывал аккуратно написанные листы в папке.

Секретаря, который подал документы на подпись, он отпустил, чтобы свободно поговорить с Грэмисом. Как всегда, тот не желал немедленно переходить к делу, а изматывал Брума мелкими придирками или ничего не значащими замечаниями.

— О портретах, — Фолэнт дёрнул подбородком в сторону картины с изображением старого короля. — Твой отец и теперь смотрит на меня с ненавистью, — крупные яркие черты исказила насмешка. — Только я жив в отличие от него. И это меня несказанно радует.

Он прошёл немного дальше, заполняя своей внутренней силой и неистовостью Фолэнтов пространство зала. Остановился, окинув взглядом другой портрет в тёмной изысканной раме.

— Валентайн… Любопытно, он действительно был таким идеалистом и добрячком, каким хотел казаться?

— Отец был не прочь передать ему власть, — Делвин захлопнул папку, чувствуя, что Фолэнту удалось расковырять старые раны в его душе. — Если бы не дар эмпата.

Грэмис до невозможности обожал залезать в самое сокровенное, перебирая слабости и страхи собеседника, вытаскивая на свет неприглядные мысли или факты.

— Вовремя умереть — большое искусство, — посмеявшись, он обернулся к верховному толкователю. — Жалеешь, что с печатью так сложилось? Страдаешь от угрызений… этой, как её там!? Совесть — рудимент, не нужный менталу. Тем более тому, кто желает быть единоличным властителем в королевстве.

— Тебя ничто не проймёт, — проворчал Делвин.

— Душевные страдания такая скука. Предпочитаю получать удовольствие, не тратя время на сомнения. То, как я изменил структуру печати на Зале Иллюзий, до сих пор является предметом моей гордости, а не моральных мучений, — он насмешливо скривил губы.

Желая сказать что-то ещё, Фолэнт, однако, замолчал, замерев перед полками со статуэтками и прочими безделицами, украшавшими комнату. Его вопрос прозвучал неожиданно, но с тягучей вкрадчивостью.

— Дел, насколько хорошо проверяют слуг, допущенных в Зал Совета?

— В чём дело? — нехотя поднявшись, толкователь Брум обошёл стол и встал рядом с приятелем.

— Как думаешь? Что лишнее на полках?

— Мне некогда решать твои загадки, Грэм.

Дэлвин продолжал думать о кипе бумаг на столе и необходимости спуститься в лабораторию. Последняя иллюзия Вистианы снова не вернулась на место. Каким-то чудом Северин продолжал избегать смертельного касания амарантовой копии сестры. Племянник оставался жив, что с каждым днём тяготило толкователя всё сильнее. По ночам, кроме образа брата Валентайна, к нему стал приходить и отец. Взгляд старого короля обвинял Делвина, напоминая о последней воле.

— То есть это ты разбрасываешься зачарованными артефактами? — крупный палец мага ткнул прямо в маленький куб, затерявшийся между фарфоровой русалкой и жемчужиной на мягкой бархатной подушечке.

Молча Делвин прошёл до дверей, резко распахнул створку, прорычав:

— Принести отражающий кристалл в Зал Совета, немедленно!

Поблёскивая круглыми очками, секретарь с неподходящей случаю торжественностью внёс подставку с кристаллом. Обычно тот хранился под стеклянным колпаком в приёмной, выполняя роль дополнительного барьера при проверке посетителей. В давние времена таким образом отлавливали магов, практикующих запрещённое учение. В первые годы находились смельчаки даже из приближённых к королю, кто пытался получить в руки силу креаторов.