Сломанная печать

35.

Это было слаще, чем он ожидал и мог вообразить. Между ними в одно смешались и жар, и свежесть морозного утра. Дар ментала сиял в золоте дара Марисы. Позабывшего о сдержанности Северина переполняли горячее желание и одновременно нежность. Теряя голову, он всё-таки сумел благоразумно напомнить себе, что для Марисы это, скорее всего, первый поцелуй. То, как она испуганно замерла, как вначале стиснула неподвижные губы — всё подтверждало его догадку. Юная и невинная, в его объятиях она будто бы была на своём месте, а он, казалось, имеет полное право целовать именно эту женщину. Она принадлежит ему и только ему. От ощущения хрупкости Марисы защемило сердце, а губы продолжали требовать ответной ласки.

Горьковатый запах полыни, смешанный с ароматом морозного вереска с пустошей, вскружил Марисе голову. Она перестала дышать, не успев опомниться от неожиданной атаки, подчинившись напору Северина. Никто и никогда не целовал её. По краю сознания промелькнула мысль, что хотя бы в этом Лирой сохранил невинность девочке из имения.

Вначале жаркие и требовательные, поцелуи Северина сделались мягкими, ласкающими. Мариса, плавилась от бережных прикосновений. Рин позволял перевести дух, и снова погружал в томительное ожидание чего-то большего. Он осторожно проводил языком по её приоткрытым губам или забирал их себе, а Мариса уже не чувствовала земли под ногами. В мире существовал только один человек — Северин Брум, в объятиях которого она поднялась над землёй. Их дары соприкоснулись, кружа в незримом танце, переплетаясь и отражаясь друг в друге. Ладонь Марисы так и лежала на груди господина Брума, зажатая между их телами. Бешеная скачка сердец подстёгивала жар, охвативший обоих.

Северин никак не мог остановиться, а она, как будто благосклонно отвечая, сама несколько раз прихватила губами его нижнюю губу. Немедленно отозвавшись, приняв её неосознанный порыв за разрешение, ладонь Рина соскользнула с талии ниже, пальцы сжались, пробуя, исследуя податливое тело.

Мариса вздрогнула, словно мрачная тень накрыла золотистый свет дара, отражённый от алмазных граней. Быстро поняв, как ошибся, Северин провёл кончиками чувствительных пальцев по щеке девушки. Он не прервал поцелуя, но постарался успокоить её осторожной нежностью, точно опасаясь, что Мариса немедленно сбежит от него. Пальцы незряче коснулись ожога от стихийной магии, который она всегда скрывала волосами.

Острая, болезненная вспышка молнией пронзила Марису. Горькая память отрезвила, рассеяла сладкий туман. Зачем он так близко? Почему она позволяет целовать себя? Как же сильно господин Брум прижимает её к себе! Так, что невозможно дышать и она чувствует…всё... Мариса и сквозь одежду как будто ощущала каждый мускул, каждый изгиб молодого и жаждущего тела. Пугающая, настойчивая мощь, готовая распластать, подмять под себя и использовать хрупкую плоть.

А воспоминания подкидывали в тёмный огонь новые и новые образы.

— Какая сладкая козочка, — эхо голоса Лироя продолжало звучать в сознании. — А что у нас тут? — глумливый смешок и такие же пугающие, омерзительные прикосновения, от которых она не могла избавиться, сколько не изворачивалась. — Держи ей руки! Так, да… Да! Хорошо…

Хриплый довольный стон Лироя слился с придушенным плотной тканью криком Марисы.

— Люблю свеженьких…

Фолэнт раздавил её, безжалостно насадил точно она была для него бездушным и бессловесным куском плоти. Она не позволит, чтобы кто-то унизил и попользовался ею снова. Отпрянув всем корпусом, Мариса оторвала от себя Северина. Яростная боль, разрывающая грудь, уничтожила нежный танец магических даров. Сияние угасло. Её трясло от ненависти и отчаянного желания уничтожать. Не понимая, что делает, она размахнулась, заметив, что руки окутало амарантовым маревом.

— Мерзавец!

Первая пощёчина прозвучала звонкой дробью, звук отразился от воды. Марисе хватило сил на вторую, с левой руки, куда она вложила столько гнева, что голова Северина безвольно отклонилась в сторону. На бледном лице Брума вспыхнул розоватый след, и осели искры чужеродной магии, немедленно поглощённые магом. Среди чёрных пятен, плывущих перед глазами, Мариса видела совсем другой образ, стирая наглую и самодовольную усмешку с губ Лироя Фолэнта, жалея, что не смогла сделать этого в прошлом.

Несколько мгновений они с господином Брумом ошалело смотрели друг на друга. Нервная дрожь продолжала тихонько мучить Марису, отзываясь болью в мышцах. На лице Северина разом смешались все чувства — удивление, досада, смущённое смятение. Редкий случай, когда холодный ментал не сумел спрятаться за маской изо льда. Тряхнув головой, он прикрыл глаза рукой, сжал пальцами виски.

«Дурак! Неужели девчонка настолько зацепила тебя, что и терпеть невозможно?» — отстранённо подумал Брум.

— Я не хотел оскорбить вас, Мариса, — так же внезапно, он долгим взглядом, где продолжала теплиться нежность, посмотрел на неё. — Вынужден признать, что вы не безразличны мне, — казалось, Рин с трудом проталкивает слова, мучительно выстраивая стену между собой и студенткой. — Но я обещаю совладать с собой и больше не пугать вас.

«Не безразлична…», — откликнулось сердце Марисы, но верить она не собиралась.

Никому и никогда она больше не сможет довериться. Магистр Дэй или Келена ни в счёт — они её близкие, кто не единожды выручал в беде. Северин незнакомец, за спокойствием которого скрывается неизвестность. Сегодня он набросился на неё, но отступил. А что случится завтра?

«Рин много раз спасал тебя», — подсказал разум.

«А что, если у него были на это свои причины? Цель, которая мне неизвестна. Брум практикует запретную магию», — немедленно парировала Мариса.

Отойдя на несколько шагов от господина Брума, она быстро осмотрелась. Ей нужна была небольшая пауза, чтобы привести в порядок мысли и чувства. Какими-то тайными путями стажёр привёл её на побережье. Одна сторона Академии выходила близко к морю. Они оказались отрезаны выступами стены от всего мира на небольшом кусочке суши. Берег был усеян камнями, среди которых пробивалась редкая жёсткая трава и одно единственное дерево тянуло кривые ветви в сторону Академии. Зимние ветра с моря не позволяли ему расти свободно и правильно. Мариса быстро поняла, что здесь они совершенно одни. Кричать бесполезно. На помощь никто не придёт. Северин не производил впечатление необузданного животного, каким она помнила Лироя. Теперь, когда она немного пришла в себя, Мариса видела это. Возможно, им удастся договориться.

Он потёр скулу и достал куб ментала. Сотворив фонарь, маг расположил его на высоком камне. Над чёрным туннелем, откуда они перед этим вышли, уже горел один небольшой светильник. Северин предпочёл показать неожиданной гостье все мрачные закутки этого места. Ночное море выглядело спокойным и мирным, но Мариса помнила его другим.

— Можете ненавидеть меня. Наверное, так будет лучше для нас обоих, — он вздохнул, считая, что она не заметит. — Только знайте, что я не позволю вам погубить жизнь из-за пустого любопытства к запрещённой магии.

— Странный у вас способ спасать, — холодный ветер пробрался под платье, и Мариса обхватила плечи руками.

Господин Брум был хорошим магом и меньше чем за минуту вернул себе видимое спокойствие. Оставалось догадываться, какое пламя бушевало в его сердце. Только серые, потемневшие глаза лихорадочно блестели, напоминая о взрыве страсти.

— Я не жалею о том, что сделал, но признаю, что поступил непростительно импульсивно и напугал вас, — рассудочность Брума стремительно заняла привычные позиции. — Приношу вам свои извинения, Мариса Дэй, — Рин с достоинством склонил голову. — Здесь нам никто не помешает поговорить, но вы замёрзли, позвольте я отдам вам свой сюртук.

Он сделал шаг вперёд, на ходу расстёгивая пуговицы. Серебро чуть поблёскивало в мягком сиянии светильника.

— Стойте! — В темноте на каменистом берегу она боялась оступиться, поэтому просто подняла руки. — Не приближайтесь. Я способна согреть себя сама. Вы забыли, что я лекарь.

— Хорошо. Нам никто не помешает говорить. Это особое место для размышлений доступное только мне.

Рин очень легко согласился, но, подумав, извлёк из кармана другой куб, и после нескольких манипуляций выставил щит, прикрывший их со стороны моря. Мариса сплела оберегающее от морозов заклинание, удивляясь, что дар снова набрал силу. Появление в Академии Лироя его почти загубило, но близость Северина… Поцелуй… Щеки Марисы вспыхнули, когда она вспомнила об этом. Какое опасное воздействие на неё оказывает проклятый стажёр. Почему она не сумела сразу оттолкнуть его. Губы горели, напоминая о слабости.

Она боялась смотреть собеседнику в глаза, но сейчас подняла прямой взгляд, наблюдая за сурово-сдержанным выражением лица Рина.

— Вы сами практикуете магию креаторов. Господин Брум, вы нарушили закон, — она нахмурилась, вспоминая слова (или угрозы?), когда он тряс её. — Откуда мне знать. Может быть это вы превратили собственную сестру в иллюзию.

Мариса почувствовала, что сделала ему больно. Брум не сумел быстро погасить в себе импульс, неловко потянул за воротничок с брошью-крыльями, точно тот ему жал.

— Не я, — сквозь стиснутые зубы процедил Рин. — Но это одна из причин. Мой интерес к запретной магии — необходимость.

Мариса ожидала, что он отведёт взгляд, но Северин смотрел открыто и прямо. Невозможно поверить, что такой человек способен лгать, но она не забывала о коварстве менталов.

— Вероятно вы слышали о взрыве в Академии. Я должен был знать, от чего погибла моя семья.

Как и тогда, в первый день, она увидела в нём глубокое и искренне горе, прикрытое холодной маской. Он не искал жалости и не собирался никому демонстрировать истинные чувства. Однако Мариса невольно отозвалась сердцем, что так же удивило её. Изъязвлённый дар эмпата редко позволял Марисе испытывать сочувствие. Молча присев на валун, она некоторое время вынужденно боролась с собой.

— Я не безмозглая девчонка, — тихо произнесла она, напомнив о словах, сказанных им в горячке борьбы. — Необходимость… Как вы верно заметили, но в одном ошиблись.

Он слушал со всем вниманием, чуть наклонив голову набок, как делал это всегда. Мариса, глядя на приятное спокойное лицо Рина не могла поверить, что несколько минут назад остро ненавидела его. А ещё эти строгие, сурово сомкнутые губы жарко и нежно касались её губ. Насколько правдивы слова Брума о пристрастности к ней? Спустя короткое время он снова превратился в ледяную скалу, неспособную не то, что любить, а просто испытывать эмоции. Всё, что он неловко показал после её попытки взломать печати на хранилище, было похоронено под крепким панцирем.

Северин не задал вопроса, но брови чуть приподнялись, безмолвно подталкивая Марису продолжать говорить.

— Я не практикую магию креаторов, — она задумчиво разгладила платье. — Сила иллюзий сама…

Не делает ли она ошибку, раскрывая тайну? Но Брум всё равно уже знает, много раз видел, так какая разница?

— Однажды она появилась во мне. Я не умею контролировать магию креаторов, но хочу научиться. Знаю, что опасно, поэтому искала учебники, чтобы никому не навредить. Понимаете?