Сломанная печать

14.

Келена взвизгнула, но одним движением оттолкнула облако, направив поток колючего ледяного ветра точно в центр фигуры.

— Девчонки, — Арвел разочаровано покачал головой, наблюдая, как рассыпается образ. — Повезло, что она ослабла. Выбила бы из вас всю магию вместе с дурью.

Нежное белое личико соседки налилось краской. Впервые она растерялась и не нашла, что ответить. Студенты и преподаватели расходились по своим делам. Кураторы первого курса собрали подопечных, ругая за самовольство тех, кто полез в гущу событий. Мариса ничего не слышала. Сердце глухо ухало в груди. Первый день учёбы явно станет ярким пятном в воспоминаниях.

Экскурсию быстро свернули, отправив всех на отдых. Но прежде раздали небольшие брошюры с расписанием на семестр, правилами для студентов и прочей полезной информацией.

— В чайную? — Келена вопросительно смотрела на подругу, сжимавшую в пальцах памятку.

С большим удовольствием Мариса побыла бы одна. Ей требовалось осмыслить события. Неожиданно для себя она согласилась посидеть в чайной. Лицо девушки-иллюзии никак не стиралось из памяти.

— Что произошло? Ты цела? — Виктор перевёл дух и не переставая водил руками рядом с Марисой, чтобы удостовериться, что она не пострадала.

Задумавшись, девушка и не заметила, как и откуда появился лекарь. Подружка с интересом наблюдала за ними.

— Иллюзия появилась, — на самом деле Мариса не представляла, как описать то, что они видели.

— Я слышал эти странные разговоры, но сам никогда не успевал, — магистр заметно успокоился и смотрел с нежностью. — Лучше никогда не подходи к сгусткам магии креаторов. Они мало изучены, но у завесы на море были случаи, когда из эмпатов полностью вышибало чувствительность.

— Эта магия лишает дара? — на подвижном личике Келены легко отражалась каждая эмоция. — Совсем?

— Неизвестно, но магический полог убивает, а магия иллюзий точно агрессивная среда для остальных даров. Безопаснее избегать, чем на себе испытать последствия.

Магистр Дэй задал ещё несколько волнующих его вопросов. В основном о том, как прошёл первый день в Академии, хватает ли Марисе денег и не нужно ли ей в чём-нибудь помочь. Она отвечала коротко и мягко, не желая обидеть мага. Он так много сделал для неё, но злоупотреблять бескорыстием Виктора она не хотела бы. Жаловаться на неприятности и вмешивать магистра Дэя в дела с запретной магией Мариса точно не станет.

— Этот магистр, он кто? — подружка дёрнула её за рукав, когда лекарь ушёл.

— Дядя, — Мариса решительно убрала брошюру в сумку, всем видом показывая, что обсуждать личные дела не настроена, но затем улыбнулась. — Ты собиралась в чайную. Мы идём?

+++ Верховный толкователь Делвин Брум торопливо спускался в подземелье резиденции. Привычная дорога показалась невероятно долгой. Руки тряслись от несвойственного менталу нетерпения. Ранее он распорядился, чтобы Фолэнта пустили в лабораторию первым. У Грэмиса был небольшой подарок для приятеля. И, добравшись до кабинета, Брум первым делом удостоверился, что свежий образец лежит на лекарском столе. — Где толкователь Фолэнт? — сдержанно спросил он у двух лаборантов, облачённых в тёмно-зелёные мантии. Эмпаты точными заученными движениями раскладывали инструменты рядом с телом. — Толкователь покинул лабораторию в три часа сорок две минуты, — чётко сообщил один из лекарей. Делвин не стал забивать голову лишними вопросами. Свободолюбивый и непреклонный советник всегда делал лишь то, что хотел. Если Грэм ушёл, значит так было необходимо. Неистовый, точно сензитив, маг не любил странные опыты, проводимые в подземелье. Он брезговал присутствовать при работе над вытяжкой, без которой у Брума никак не получалось практиковаться. Он скользнул взглядом по бледному лицу лаборанта. У того под глазами давно залегли тени, потухший взгляд не выражал ни единой эмоции. Толкователь не мог не заметить, что с каждым днём помощники теряют человеческий облик. Как любой ментал, Брум задумывался о будущем, планировал заранее каждый шаг, поэтому уже сейчас искал пути, как обзавестись новыми слугами. Такими же исполнительными, молчаливыми и бесчувственными. Из-за беспокойства аристократии и остальных членов Совета ему пришлось запретить эксперименты возле магического полога. «Магическая завеса никого не щадит», — подумал Брум, оценив состояние лаборантов. Для дела подходили только маги определённого Ковенанта, но и их стало невозможно заполучить. Эти двое эмпатов были единственными, кто выжил в первый подход к аномалии. Для всех, включая родных, они погибли. Только верховный толкователь и его коллега Фолэнт знали, что маги не погибли, но лишились важной части дара — сочувствия. Опытные образцы в начале, они сделались исполнителями воли Делвина, больше никогда не поднимаясь на поверхность земли. Изредка ему становилось муторно от того безразличия, что он видела на их лицах. Лишённые эмоций и сострадания, сломленные эмпаты оставались людьми со всеми рефлексами и желаниями. Случалось, что потребности мешали исследованиям, делая их агрессивными. Брум так и не придумал, как полностью избавить прислужников от базовых реакций. Магические зелья делали лаборантов тупыми и медлительными. Однажды, желая успокоить «существ» (так Грэмис называл магов) Фолэнт притащил в подземелье сонную девку, подобранную где-то в бедном квартале. Брум подозревал, что он хотел не столько помочь, сколько развлечься, наблюдая за тем, что станут делать с женщиной бездушные. С усмешкой он отдал её помощникам для удовлетворения похоти. Делвин не выдержал и ушёл вглубь подземелья, чтобы не слышать крики. Впрочем, приятель так же быстро оставил искалеченных магов наедине с их жертвой. Он разыскал друга в небольшом ответвлении от основного прохода. Делвин сидел на ящиках с запасными инструментами и прочим оборудованием. Подняв взгляд на Грэмиса, он увидел, что у того потемнели глаза, а чувствительная кожа покрылась алыми пятнами. Фолэнт тяжело дышал, будто ему не хватало воздуха: бездушие проняло и его. Сейчас, совладав с омерзением, Брум попытался вспомнить, что случилось с девицей, но сознание упрямо вычеркнуло событие из памяти. Вероятно, приятель сам занимался этим вопросом, избавив Делвина от необходимости видеть тело. Подобные процедуры приходилось повторять несколько раз в год, чтобы держать лаборантов в узде. Почему он заострил внимание на этом фрагменте прошлого? Мысленно Брум пожал плечами. Стянув сюртук, он надел плотный фартук, каким обычно пользовались лекари, если требовалось работать с особенно тяжёлыми и открытыми ранами. Двое магов рядом выглядели точно близнецы — бледные, безмолвные и неживые. Делвину всё-таки удалось подобрать несколько подходящих заклятий, чтобы добиться полного послушания от безумцев. Как иначе назвать тех, из кого силой вырвали саму суть души. Они ожидали приказов. — Протокол номер три, — Брум старался говорить твёрдо и понятно, так инструкции лучше отзывались в головах «существ». Лаборанты задвигались, без суеты и невольных пауз, какие случаются с обычными людьми. Каждый чётко знал своё место. Дребезжа колбами, подкатили небольшой столик. Добыча Фолэнта оказалась сомнительного качества. Очередной рыбак проскочил дыру в защите. Помощники успели раздеть немолодого мужчину. Безвольные грубые, грязные руки свешивались с обитого железом стола. Черты терялись в густой бороде и спутанных волосах, упавших на лицо. Делвин никогда не запоминал внешности «материала». Может быть оттого ему никто и никогда не являлся во снах, кроме Валентайна. Брат приходил не часто, но с обязательным пробуждением Брума в мелких капельках пота, иглами холодивших плечи и спину. Обнажённая нечистая кожа рыбака отливала амарантовым светом, редкие искры пробегали по тонким волоскам, которыми обычно покрыто тело любого человека. Надо было успеть взять кровь прежде, чем магия полностью истает. Маги хранили чуждую силу дольше, но добыть такой образец давно не удавалось. — Почему девки не бывают рыбаками? — нередко шутил Грэмис. — Всё приятнее, когда такая краля лежит на столе. — Рыбачками… Бывают, Грэм, но мне не попадались, — обычно отвечал Делвин приятелю, не отвлекаясь от дела. Брум покрутил головой. Образ Фолэнта слишком часто сегодня влезал в его размышления. Настырному магу удалось всколыхнуть в старом ментале отголоски воспоминаний, а память подбрасывает совсем не то, что нужно. Однако, пора было приступать к работе. Все шаги по протоколу они проделали слаженно. Делвин очень любил такие моменты, когда любое движение или замысел находили отклик в подчинённых. Вот бы так во всём, чтобы и Совет, и наместники в провинциях повиновались по движению руки, будто куклы, которых умелый режиссёр дёргает за нужные нити. И главное Брум знал, что такое достижимо, поэтому так остервенело и бился в запертую дверь магии креаторов, одновременно пытаясь исправить ошибку, совершённую его отцом.