Сломанная печать

2.

В вечерней темноте море слилось с неровной полоской неба, озарённого всполохами. Верховный толкователь Делвин Брум стоял у окна, заложив руки за спину. Невысокий и жилистый, как все Брумы, он долгим взглядом изучал аномалию, что не менее десяти лет подсвечивала небольшой участок моря возле столицы. Из окон зала Совета открывалась широкая панорама на пролив и дальний берег острова Юингов с отвесными обрывами. Свечение создавало иллюзию, что остров полностью окружён сияющей дымкой. Зыбкие контуры дальнего берега дрожали. Основной цвет магической завесы сочетал в себе оттенки сиреневого, амарантово-розового и лилового. Среди негустого полога пробегали белые молнии, ударялись о воду, разбрасывая в стороны большие и маленькие сгустки чужеродной силы.

Остальные представители самых знатных семей королевства расположились за овальным столом. Вместе с Делвином их было пятеро. Каждый владел ментальной магией высшей ступени и являлся главой рода с разветвлённой и сложной системой связей и отношений. Брумы, Юинги, Фолэнты, Талесы и Надды — все решали насущные вопросы существования королевства и творили законы. Их называли толкователями.

— Каковы данные о размерах завесы? — Верховный толкователь отвлёкся от созерцания аномалии и перевёл взгляд на портовые сооружения левее, где чёрной громадой возвышались торговые суда.

С противоположной стороны от бывшей королевской резиденции чуть виднелись серые башенки Академии.

— Агенты службы безопасности не смогли подобраться ближе одного метра, но последние метки не изменились с прошлого полугодия, — толкователь Фолэнт, неестественно беловолосый румяный мужчина, с готовностью заглянул в тонкую папку, лежащую перед ним на столе.

— Опасаться нечего. Не пойму, что вы дрожите, как кислые медузы. Пятно застыло в первый же год после взрыва. — Рыжеватый Юинг, откинулся в кресле, тон его всегда звучал резко и хрипло.

Говорили, что все Юнги, проводя детство на продуваемом холодными ветрами острове, получают такую фамильную особенность. Точно моряки, грубеющие в долгих походах по морю. От толкователя Юинга и пахло всегда чем-то терпким, солёным. Среди членов Совета он смотрелся немного чужеродно, не походя на адепта Ковенанта Разума и тем более на представителя древнего аристократического рода. Он любил громко говорить, прямо выражая мысли, и не чурался использовать крепкое слово.

— Десять лет мы не имеем точных сведений.

Сидящий рядом Талес чуть отклонился в сторону, не вынося шума и грубости. Юинг смерил коллегу презрительным взглядом, пролаял с нескрываемой насмешкой.

— Так плывите туда и сами исследуйте!

— Я?! — Талес отпрянул дальше, как будто Юинг собирался схватить его и запихнуть в лодку немедленно. — Почему я? Разве у нас мало учёных? — От возмущения у него затряслось лицо.

Надд молчал. Из всех членов Совета он больше всех походил на ментала — постоянно был задумчив, высказывался редко, но по существу. Казалось, никакие события не способны вызвать эмоции на бледном узком лице.

— Вы верно заметили, Талес, десять лет. — Верховный толкователь отвернулся от окна, оглядел присутствующих, пробежался глазами по изящной резьбе на деревянных панелях, по дорогой тёмно-синей обивке мебели — зал Совета представлял собой сочетание изысканности и строгости старого стиля.

Талес вжался в кресло, предчувствуя словесные уколы, которыми нередко сопровождались разговоры об аномалии возле столицы. И Делвин не отказал себе в удовольствии ударить. С холодным спокойствием и мнимой доброжелательностью. Он намеренно выделил голосом имя, произносимое среди правящих семей с неохотой и сдержанной ненавистью.

— Все в королевстве помнят, кто виновен в распространении заразы креаторов и гибели сильнейших магов. Фрост Талес затеял грязную игру, обманув Совет. И вот последствия. — Широким жестом Брум указал на вид за окном.

Там бледными точками уже появились звёзды. Чем темнее становилось небо, тем ярче сияло сиренево-лиловое зарево над морем. Издали оно выглядело красивой иллюминацией, бросающей отсвет на воду и далёкий город. Каждый из членов Совета знал, какой обманчивой и опасной может быть подобная красота. Ни один из менталов-учёных не выжил, соприкоснувшись с завесой. Так же погибали и рыбаки, которых относило в сторону магического полога сильной волной. По указу Делвина Брума, как верховного толкователя, тела сжигали. Считалось, что магия, губившая жизнь, надолго остаётся в человеческих тканях и безопаснее предать её огню. Эта сила не поддавалась изучению.

— Но Фолэнты поддержали… — робко напомнил толкователь Талес. – Фроста… — Его голос постепенно сошёл на нет под взглядом ярких голубых глаз представителя Фолэнтов.

Почти все они были воинами-стихийниками. Неукротимые, яростные и импульсивные. Редкие менталы среди них сразу же после окончания Академии попадали в корпус советников.

— Чушь! — рявкнул Юинг, дёргая себя за красное ухо.

Вытянув ноги под столом, он всем видом показывал, как ему надоела болтовня. Сегодня заседание Совета шло в разрез с намеченным планом и заканчивалось самым неприятным образом. Гневная фраза относилась, скорее, ко всей ситуации в целом.

«Но это правда!» — Талес счёл нужным возразить, но как это бывало часто, только в собственных мыслях.

— Многие опасались, что печать не выдержит нового ритуала, — внезапно примиряюще сказал Брум, буквально падая в центральное кресло. — Мерзавец воспользовался ситуацией. Совет согласился на повторное запечатывание. Доводы Фроста были весомыми и логичными. Ни один ментал не смог бы возразить. Дело прошлое. Фрост Талес заочно осуждён, где бы он ни был.

— И теперь точно не спешит в Истед, — сухо подал голос Надд, вызвав заметное недовольство у верховного толкователя.

Брум скривился, но сделал вид, что у него расстегнулась запонка. Обратив всё внимание на одежду, он продолжил говорить:

— Зал Иллюзий пуст, а в море разгорается зарево, от которого мы не знаем, чего ждать. Оставим в силе запрет на приближение к пологу и обнесём место дополнительным заграждением. Это всё, что мы можем сделать.

— Единогласно, — произнёс каждый из толкователей.

Члены Совета попрощались и по одиночке покинули зал, а Делвин несколько минут просидел в кресле, закрыв глаза. На вечер у него было запланировано ещё одно дело, поэтому верховный толкователь выпрямился, быстро набросав в уме план.

Спустя несколько минут, Брум спустился в подземелье резиденции, по дороге отправив отдыхать всех слуг, попавшихся в замысловатых коридорах, и велев охране не делать лишних обходов, а сидеть на своих постах. Опасаться было абсолютно нечего. На самой нижней площадке он подошёл к низенькой неприметной двери, какая могла бы вести в одну из многочисленных кладовок.

Брум остановился и поднял левую руку, ладонью к двери, согнул мизинец и большой палец. Схема ментального замка легко раскрылась перед хозяином. Для хранения своих секретов он использовал не обычную одномерную карту, а наложил пять измерений друг на друга. Чтобы замок сработал, нужно было соединить тридцать шесть точек из разных плоскостей. Вряд ли другой ментал сможет проделать подобный трюк. У Делвина это получалось играючи. Закончив, он усмехнулся и вошёл в темноту за дверью.

Узкий коридор с несколькими поворотами он знал наизусть и легко преодолевал каждый шаг в глухой черноте. Но всё же остановился, не дойдя до середины пути, порылся в карманах сюртука.

— Где же…

Разыскав нужную вещь, Делвин сжал её в ладони. Сквозь пальцы, медленно разгораясь, пробилось сияние. Остаток коридора он прошёл, удерживая вместо факела в руке небольшой светящийся куб. Магический светильник Брум затушил и спрятал в карман, когда оказался в небольшой зале, заставленной множеством вещей. Больше всего это место напоминало лабораторию, в каких работали менталы-ученые или эмпаты-лекари, занимавшиеся чистой наукой, а не обычной помощью пациентам.

Заставив прикосновением ладони гореть несколько кубов на ближайших столах с многоярусной системой трубок и колб, он бросил недовольный взгляд на прозрачную перегородку в противоположном конце помещения. Спальное место за ней пустовало. Отчего-то это сильно огорчило верховного толкователя.

Он медленно обошёл залу. Неяркий свет отражался в обилии стекла и металла на поверхности лекарского стола, инструментах в специальных ящичках. Все вещи точно ожидали своего часа, а пока тихо спали на своих местах. Служащие всегда оставляли лабораторию в полном порядке, а работы последнее время было немного.

С усилием распахнув невысокий шкафчик, Делвин подождал, когда осядет белёсый туман холода, наполнявшего хранилище. Стихийные маги накладывали особые зачарования на панели внутри ёмкостей и предметов, чтобы низкие температуры сохранялись долгое время. Полки шкафа были пусты. Только на одной из них, в особой подставке рядком жались друг к другу флакончики с алой жидкостью. Покачав головой, Брум захлопнул дверцу. В движениях появились решимость и быстрота. Он стремительно проследовал к столу, казавшимся почти пустым в сравнении с перегруженной мелкими предметами остальной мебелью. У стены стоял книжный шкаф, откуда Делвин достал несколько потрёпанных книг.

Некоторое время он листал пожелтевшие страницы, перебирал сведения, будто рассыпавшееся зерно, водя пальцем по чернильным строчкам. На лбу проступили складки, возле рта залегли морщины. Стало заметно, что ему немного за пятьдесят.

— Ладно, — буркнув себе под нос, он отложил книги, потёр седеющие виски, и одним движением руки раскрыл ментальную схему над опустевшим столом.

Брум долго возился с невидимыми для посторонних глаз точками, пытался вплетать чужеродные для ментала цепочки заклинаний, но сил постоянно не хватало. Линии и структуры разрушались. Это был совсем иной принцип работы с магией.

Досадливо кусая тонкие губы, верховный толкователь выдохнул и откинулся в кресле, чтобы сконцентрироваться для новой попытки. Один из светящихся кубов у входа в кабинет ритмично запульсировал. Брум прекрасно знал, кто топчется у зачарованной двери в подземелье и позволил замкам раскрыться. Не слишком хотелось говорить с кем-то, но единственный ментал, знавший маленький секрет верховного толкователя, мог оказаться полезен.