Земля мертвых. Боги войны

Глава 33

Открыв глаза, я не забыл удивиться, что ещё жив. А когда обнаружил, что по-прежнему в деталях помню всю свою биографию, даже приободрился.

Свет был слишком ярким. Я застонал.

– Тихо, тихо, – сказал Тревор по-русски, со своим обычным акцентом, – вставать ещё рано. Но к вечеру будешь почти в норме.

– Откуда ты здесь? – спросил я, с трудом пропихивая слова через пересохшее горло.

– Ты же сам передал информацию, – улыбнулся разведчик, переходя на английский.

– Точка рандеву значительно выше, – ответил я.

– Ты там бывал вообще? – ответил Тревор. – Туда долететь нереально! Ветер даже из щелей выковыривает! Мы два дня туда пешком поднимались. И просидели целый день – там даже костёр развести нельзя! Поэтому мы оставили послание и пошли сюда, в ущелье.

– Н-да… извини. В спешке это казалось хорошей идеей. Главное, что вы антидот догадались захватить… и, кстати, кто такие «вы»?

Тревор поднялся, поглядел куда-то вдаль. Потом сделал приглашающий жест.

– Михалыч, – улыбнулся я, – рад тебя видеть!

Сослуживец недоумённо моргал глазами и пытался куда-то деть непослушные руки.

– Здрасьте, – кивнул он, – рад…

– Что он успел тебе рассказать? – Я кивнул на Тревора.

Михалыч помялся секунду, глядя на разведчика. Тревор едва заметно кивнул.

– Что вы – избранный. И что сможете вытащить меня в мир, где нет войны.

– Ясно, – я вздохнул, – в целом всё верно… Стоп, а где Алина?

У меня внутри всё похолодело. Я приподнялся на локтях и оглядел помещение. Походная койка, на которой я лежал, находилась в небольшой пещере. Тут был стол, заставленный медикаментами, а свет шёл от яркой лампы, горевшей в углу.

Других коек тут не было.

– У неё более сильный организм оказался, – ответил Тревор, – она активно сопротивлялась заразе. Может, даже сама смогла бы поправиться. По крайней мере, так говорил медик, которого ты привёз с собой. Она готовится к отлёту, вместе с ним. Кстати, один момент… – Он хотел что-то добавить, но потом взглянул на Михалыча и осёкся.

– Что? – спросил я.

– Ничего. Потом. Неважно.

Я облегчённо откинулся на подушку.

– Хорошо, что ты пришёл в себя, – продолжил разведчик. – Перетаскивать тебя – так себе удовольствие. Хотя твой медик рекомендует тебя пару дней вообще не трогать – сам понимаешь, это не наш случай. Полагаю, нам надо спешить. Верно?

– Совершенно верно, – кивнул я и добавил после короткой паузы: – Спасибо. Не думал, что когда-то это скажу. Но это здорово сэкономило нам время.

– Я так и понял, – улыбнулся Тревор. – Ты сказал, что я его того… значит, ты точно его бы здесь не оставил. А возвращаться сейчас очень опасно.

– И ещё – извини, что так… расстался. Слишком много всего было неопределённого.

Тревор вздохнул. Посмотрел на меня серьёзно.

– Доля моей вины в этом тоже есть. Я не сказал тебе про Верховного… Ты ведь с ним расправился, так?

– Не совсем, – ответил я, – скажем, я его временно нейтрализовал. Похоже, его невозможно убить в этом мире – пока его корень есть в нашем.

– Вот даже как?

– В Горах Недоступности, – продолжил я, – уверен, что он там. Нам нужно будет его обрубить. Это довольно неприятное создание. Надеюсь, у тебя есть достаточно большие пушки.

Тревор усмехнулся.

– Обижаешь, – ответил он.

Место, где я пришёл в себя, было небольшим аванпостом той стороны. Фактически схроном на случай начала активных действий на этом участке хребта. И, кроме запаса оружия и провианта, там нашлось и горючее. В том числе авиационное. Достаточно для того, чтобы под завязку заправить вертушку.

Лететь решили в темноте. Ночь выдалась пасмурной, так что вероятность попасть под обстрел из чьего-либо оружия была минимальной. Оставался риск быть сбитыми ракетами из комплексов с ИК-наведением, но они всё ещё были редкой диковинкой тут, по обеим сторонам фронта.

Алина снова была за штурвалом. Я же занял кресло второго пилота – уже по праву, как человек, который не только смог довести вертолёт до середины ущелья, но и благополучно его посадить.

– Ты – прирождённый пилот, – сказала Алина, запуская двигатели.

В ответ я кивнул и улыбнулся.

Мы не стали лететь к выходу из ущелья. Слишком рискованно – ситуация снаружи могла поменяться. Вместо этого мы поднялись на предельную для вертушки высоту и шли над горами, на малой высоте.

Болтало прилично. У Алины желваки играли на скулах.

– Твою ж налево… – вырвалось у неё после особенно сильного толчка. – И ты тут летел сам?! Больной?!

Я скромно промолчал в ответ.

Наш путь лежал в сторону моря. Там, на острове, в паре десятков миль от берега, была секретная база разведывательного воздухоплавательного отряда, сформированного по приказу Тревора.

До вылета, пользуясь радиостанцией аванпоста, он передал шифровку с кодом, который означал приведение в максимальную готовность разведывательно-ударного самоходного аэростата, который мог достичь Гор Недоступности. И получил подтверждение об исполнении.

База была настолько секретной, что Тревор был единственным, у кого был доступ к коммуникациям с ней. Кроме верховного командующего. Который, как я надеялся, всё ещё не имел возможности вмешаться в ход событий по понятным причинам.

Мы летели над заснеженными вершинами и перевалами. Белый снег был хорошо виден даже в темноте. Однако по мере приближения к морю хребет переходил в более низкие отроги. Приходилось держаться выше, чтобы не напороться случайно на тёмную вершину.

Над морем летели, ориентируясь по инерционной навигационной системе. Она давала большую погрешность по нашим меркам, но нам и не нужна была абсолютная точность. Достаточно было не попасть мимо острова.

До места добрались уже в рассветных сумерках. Восток алел; вертушку подталкивал попутный ветер с суши.

Тревор подключил наушники к радиостанции и передал кодированные позывные.

– Борт эр-бэ-ноль-один, – ответила база, – волк зашёл на закат. Гнездо двадцать падать пыльца три пять.

Разведчик довольно кивнул. А потом на острове, прямо под нами, зажглись красные навигационные огни, ведущие на закрытую посадочную площадку в глубине острова.

Аэростат был неожиданно прозрачным. Я приготовился увидеть любые другие средства маскировки, вроде защитной покраски, но не такое радикальное решение. Прозрачный материал даже не давал бликов, а внутри не просматривалось никаких силовых структур, вроде шпангоутов.

– Гордость нашего материаловедения, – пояснил Тревор, – особый биополимер, сверхпрочный.

– Впечатляет, – ответил я.

К моменту нашего прибытия аппарат уже готов был к старту, и мы не стали терять время. Тем более что на борту, в гондоле, сделанной из более привычного алюминия, было всё необходимое для комфортного полёта, включая даже душ.

Пока мы шли коридорами базы, я то и дело ловил на себе любопытные взгляды служащих. Впрочем, они были достаточно дисциплинированными, чтобы эти взгляды не были слишком уж долгими.

Перед тем как подняться на борт, я подошёл к Тревору и тихо спросил:

– Люди, которые здесь служат… Ты сам их набирал, верно? Как у них с личной преданностью?

– Они лучшие, – ответил Тревор и посмотрел на меня с удивлением. – А что?

– После того как мы уйдём, этот мир окончательно изменится, – ответил я. – Люди не будут возвращаться. Возможно, запустится биологический цикл. Тут, в изоляции, у них есть шанс сохранить часть технологий, которые помогут построить новую, нормальную цивилизацию. Они могут стать островом знаний.

Выражение лица разведчика медленно менялось от удивления к испугу, а затем к восхищению.

– Ты знаешь, – наконец ответил он, – я никогда особо не верил в эту мистическую хрень, вроде пророчеств. Но, похоже, ты не зря стал избранным. Ты прав, я оставлю кое-какие инструкции.

До Гор Недоступности было два дня пути. И это были самые долгие два дня вынужденного безделья в моей жизни.

Больше всего я опасался, что Даниилу (или как там его зовут на самом деле?) удастся вырваться. Такая возможность была: войска одной из сторон могли обнаружить пещеру, и… что должно было случиться после этого – не представляю. Скорее всего, он бы кинул все силы на то, чтобы обнаружить нас, и в конце концов вышел бы на остров, где базировался прозрачный дирижабль.

Но от этого мир снова должен был поменяться. Я был уверен, что прекращение бесконечных возрождений было связано с тем, что Даниил находился под камнем.

Надеясь обнаружить тревожные признаки, я часами просиживал на радио, слушая передачи на всех доступных мне языках.

В этом мире царил хаос. Кое-где ещё продолжились активные боевые действия, но опустошение первых суток масштабной операции, невосполнимые потери вызвали растерянность.

Кто-то передавал координаты зачумлённых районов.

Ренегаты с противоположной стороны были готовы делиться сывороткой с теми, кто ещё вчера был непримиримым врагом.

В этом хаосе буквально на глазах рождались новые точки притяжения, будущие центры силы.

Звучали голоса о примирении. Кто-то довольно разумно рассуждал о масштабах потерь; о том, что нужно объединить оставшиеся людские ресурсы, чтобы сохранить подобие цивилизации…

Были и те, кто вещал про конец света и требовал масштабных жертвоприношений Вотану и другим богам.

Появлялись первые признаки раскола не по сторонам, а по языковым признакам. Рождались нации.

Горы Недоступности появились на горизонте под вечер первого дня. И даже на таком расстоянии они впечатляли. По моим прикидкам, мы летели на высоте восемь-десять километров. На глаз – примерно вровень с некоторыми перевалами. И значительно ниже вершин.

Сами вершины выглядели непривычно. Где-то в нижней трети начинался снежный покров, тот, который на обычных горах формирует шапки. Здесь он формировал «шарф», потому что выше двенадцати километров ни снега, ни льда уже не было, только голый серый камень, слегка искрящийся в розовых закатных лучах.

– Впечатляет, – сказал я, любуясь горами на главной палубе. – Уверен, что мы сможем туда подняться?

– Мы идём на крейсерской высоте, – ответил Тревор. – Подняться выше можем, но тогда двигаться будем медленнее.

– Удивительно, – добавила Алина; она тоже была на палубе, – а ведь в прошлом тут кто-то умудрялся воевать… с другой техникой, другим оружием… как?

Мы с Тревором переглянулись.

– Сложно сказать, – ответил я, – может, люди раньше по-другому воспринимали лишения и тяготы.

– Или же легенды преувеличены, – добавил Тревор.

Под утро мы начали подъём. И уже на рассвете увидели Замок.

Я узнал его. Расположение башен, стен и построек было таким же, как я видел. Только это строение было новым; оно высилось на фоне чёрного неба во всей первозданной чистоте бело-серого камня.

Гондола была герметичной, но самостоятельно дышать снаружи, конечно, было невозможно. Более того – перепад давления даже в кислородном аппарате был бы очень опасным для здоровья.

Поэтому на борту аэростата были специально изготовленные скафандры, наподобие космических. Они были серебристыми, чтобы лучше сохранять тепло – всё-таки тут был не вакуум, как в настоящем космосе, который сам по себе является прекрасным изолятором. В ранце за спиной находились кислородные баллоны и довольно тяжёлая аккумуляторная батарея, которая питала системы связи, рециркуляции и резервную систему обогрева. Она включалась тогда, когда заканчивался запас тепловой энергии в химических грелках.