Возвращайся, сделав круг. Книга 2

Время обещанного монахом обеда подошло быстро. Не успела я толком обдумать, что буду говорить, а створка двери уже раздвинулась, открыв приветливо-вежливое лицо Нобу-сан.

- Пора?- я поднялась на ноги.

Камикадзе, зевнув, забрался ко мне на плечо. Но, когда мы шли через внутренний дворик к небольшому лучше остальных сохранившемуся помещению, передумал составлять мне компанию и взмыл в воздух. Кэцеро уже был на месте – развалился в небрежной позе перед одним из трёх низких столиков-такацуки. Едва я вошла, не скрытый волосами глаз выжидающе впился в меня. Я дружелюбно улыбнулась и опустилась на циновку перед другим столиком.

- Отдохнула?

Я мысленно напомнила себе о необходимости быть с ним вежливой и улыбнулась ещё дружелюбнее.

- Да, спасибо.

- Тогда начинай!

Нобу-сан тихо вздохнул, расставляя на столики чашечки с едой, а я начала. Вкратце рассказала о моём мире и о Цумуги, о том, как вошла в коридор из торий вслед за ней и вышла в этой реальности. Рассказала о том, как "оживила" барельеф и как Иошинори-сама спас меня от неминуемой смерти от рук служителей "осквернённого" мною святилища, и как защищал всё это время, и о Дэйки… Умолчала лишь о старухе-посланнице Ракурая и о Тэкэхиро – вспоминания о нём были слишком болезенны. Кэцеро слушал меня, чуть приоткрыв рот и совершенно забыв о еде.

- Так что это за реальность?- выпалил он, едва я закончила.

- Другая,- пожала я плечами.- У нас иные правила и порядки, иные способы передвижения и условия существования. И нет таких, как ты и твой брат...

- То есть как – нет?..

В моём мире существуют только люди. Может, ещё парочка призраков, но это не доказано.

Кэцеро покосился на монаха, снова перевёл взгляд на меня и тряхнул шевелюрой.

- Такого я ещё не слышал. Не выгляди ты так... необычно, ни за что бы не поверил! Разве такое возможно?

Последний вопрос предназначался Нобу-сан. Тот улыбнулся.

- Очевидно.

- Ты об этом знал?

- Догадывался.

- И ничего не сказал мне?

- Для чего? Пришло время, и ты узнал всё.

Ёкай явно собирался спросить что-то ещё, но Нобу-сан мягко произнёс:

- Аими-сан, наверное, голодна. Ты до сих пор не позволил ей притронуться к еде.

Тот как будто смутился и, почесав затылок, коротко бросил:

- Прости… Ешь!

И тотчас набросился на свою еду, словно последний раз ел в прошлом веке. Я едва удержалась, чтобы не содрогнуться. Но всё же выдала себя выражением лица, и это не укрылось от монаха. Улыбнувшись, он опустил глаза и погрузил палочки в стоявшую перед ним тяван[1] с рисом. Повисло молчание, нарушаемое только чавканьем Кэцеро-сама.

- Ты ешь человеческую пищу,- не выдержала я.

Он недоумевающе посмотрел на меня.

- Иошинори-сама никогда не ел с нами. Даже не знаю, питался ли он вообще…

- Подобные ему действительно не нуждаются в человеческой пище,- проронил Нобу-сан.

- "Подобные ему"? И в чём разница между ним и…- с монаха я перевела непонимающий взгляд на мгновенно помрачневшего Кэцеро.

- В чистоте крови!- отрывисто буркнул он.

- В чистоте…- растерянно повторила я.- Не может быть… Ты…

- Матерью Кэцеро-сама была смертная женщина,- будничным тоном пояснил монах.- Дочь высокопоставленного даймё[2]…

- Ты полудемон?- вырвалось у меня.- Наполовину человек, наполовину ёкай?..

Лицо Кэцеро потемнело.

- И что? После того, как путешествовала в обществе великого Иошинори-сама, моё общество для тебя унизительно?

- Нет…- опешила я.- При чём здесь... Просто никогда не встречала таких, как ты, и…

- И, вероятно, больше не встретишь! Таких, как я, не так много!

Подскочив, будто его ужалила сороконожка, он вихрем унёсся из комнаты. Теперь настал мой черёд приоткрыть от удивления рот. Застыв с палочками в руке, я оторопело смотрела на рассыпавшиеся по циновке остатки риса и бобов из чашечек, слетевших с опрокинутого столика…

[1] Тяван – досл. "чайная чашка", круглые миски для риса, часто имеют форму перевёрнутого конуса. Исторически т. происходят от глубоких округлых мисок, исп. в чайной церемонии для подачи чая, отсюда и название.

[2] Даймё (яп. букв. "большое имя") – крупнейшие военные феодалы средневековой Японии. Если самураи были элитой яп. общества X – XIX веков, то даймё были элитой среди самураев.

***

- Кэцеро-сама очень несдержан, всегда таким был,- как бы извиняя "господина", проговорил Нобу-сан.

- Я не имела в виду ничего оскорбительного…

- Знаю. И господин это, скорее всего, понимает. Ему пришлось немало испытать из-за своего необычного происхождения. Поэтому он реагирует болезненно на всякое упоминание о нём.

"Необычное" происхождение детей от союзов ёкаев с людьми... Я вспомнила слова Дэйки: "...судьбе этих детей я бы не позавидовал. Они – полукровки, равно презираемые как ёкаями, так и людьми." Неужели это презрение в самом деле настолько велико? Кэцеро мне не нравился, возмущала его бестактность, но презирать его только потому, что он – не совсем человек?.. Кроме того, полукровка или нет, по-прежнему хотела просить его помочь добраться к ториям и на всякий случай уточнила:

- Он ведь вернётся?

- Не сомневаюсь. Уверен, он уже раскаивается в своей горячности.

- Ты хорошо его знаешь. Обращаешься к нему "господин", но поучаешь его и относишься к нему скорее, как...- я запнулась.

- К сыну,- улыбнулся Нобу-сан.- В какой-то мере, так и есть. Я знал Кэцеро ещё ребёнком, когда была жива Эмико-химэ.

- Его мать?

Монах кивнул.

- Она была очень доброй женщиной и редкой красавицей. Неудивительно, Озэму-сама не устоял перед её очарованием. Судя по тому, что я слышал, этот могучий ёкай, несмотря на чистоту крови, был и на треть не столь жестокосердным, как его старший сын.

Я опустила глаза, растерянно вертя в пальцах палочки. Только не эта тема...

- Тебя как будто не удивило, что я – из другой реальности,- попыталась её сменить.

- Нет. Я подозревал это с самого начала.

- Из-за моей необычной внешности?- хмыкнула я.

- Не только. От всякого создания, обладающего духом, будь то человек, ёкай, полудемон или кайдзю, исходит аура. У каждого она своя, у кого-то слабее, у кого-то сильнее. Аура ёкая всегда отлична от ауры человека или полу-ёкая. Но твои дух и аура отличаются от всех, ощущаемых мною ранее. Они – не отсюда. С подобным мне довелось столкнуться лишь однажды. Тот, о ком я говорю, обладал величайшей духовной силой, достаточной, чтобы заключить в камень одного из самых могучих ёкаев нашего мира...

Я выронила палочки, одна, кажется, скатилась на циновку. Если рассказ о моей реальности вызвал выражение наивного удивления на лице Кэцеро, на моём сейчас наверняка отразился шок.

- Г-гудзи Кэзухиро?..- выдавила я, заикаясь.

- Меня удивляет твоё удивление,- улыбнулся Нобу-сан.- По-моему, это более, чем логично. Путешествия, подобные твоему, не единичны. Вселенная состоит из множества реальностей. Хаос в одной грозит нарушением всеобщего равновесия. И, когда какая-то из реальностей не в состоянии побороть разразившийся в ней хаос собственными силами, Вселенная посылает помощь – из другой реальности. Очевидно, около ста лет назад заключение Иошинори-сама в камень было спасением для нашего мира, и Вселенная послала нам гудзи Кэзухиро. А сейчас ёкаю пришло время освободиться, и в нашем мире появилась девушка с "необычной внешностью", разрушившая чары, наложенные её "предшественником". Хотя не думаю, что уготованная тебе роль исчерпывается этим.

И снова я сидела с приоткрытым ртом, почти забыв дышать. Нобу-сан наклонился и положил на мой столик упавшую палочку.

- Твой дух должен быть очень сильным, одзё-сан – если был способен пройти сквозь грани, разделяющие наши миры. И всё же он едва ощутим. На тебе защита. Наложил её Иошинори-сама?

- Да...- я наконец справилась с оторопью.

Но воспоминание о ночи, когда ладонь ёкая надолго задержалась на моей щеке, а потом его отражение возникло рядом с моим в тёмной глади озера, снова всколыхнуло во мне боль, и я тихо проговорила:

- Спасибо за обед, Нобу-сан. Мне бы хотелось отдохнуть.

- Ты почти не притронулась к еде,- мягко улыбнулся он.- Можешь взять всё к себе и утолить голод, когда он придёт.

- Спасибо...

Подхватив палочки и посудины, я заспешила к двери. Предложение монаха оказалось кстати. Голод в самом деле скоро заявил о себе и, не отвлекаясь на неприятные разговоры и настойчивые расспросы, я разделалась с едой очень быстро. Потом немного побродила среди окружавших святилище деревьев, покормила Камикадзе. Кэцеро не показывался, и я начала сомневаться в правоте монаха, что его дёрганый "господин" вернётся в ближайшее время. Может, в самом деле спит где-нибудь на дереве, как Тарзан, и всё же появится утром? С наступлением сумерек я вернулась в свою комнату. Камикадзе тотчас ворвался следом и, едва улеглась на футон, расположился на моей груди.

Ночью мне приснился Тэкэхиро. Опять… Сны с его участием всегда были одинаковыми. Я шла к ториям, слышала его голос и оборачивалась. Он бежал ко мне, радостно блестя глазами. Мы начинали разговаривать, присаживались на траву. С собой у него неизменно оказывались булочки из рисовой муки, яблоки и сливы… Мы ели и смеялись. А потом еда в моих руках превращалась в кровь, я в ужасе поднимала на Тэкэхиро глаза… и всякий раз он сидел напротив меня с пробитой грудью. Из раны на траву сочилась кровь, лицо становилось мертвенно-бледным, а остекленевший взгляд застывал на мне… И всякий раз я просыпалась в холодном поту. Так было и сейчас…

Камикадзе недовольно зашевелился на моей груди, я пригладила ему шёрстку, вновь попыталась заснуть. Но сон не шёл, я никак не могла выбросить из головы слова монаха. Если Вселенной действительно было угодно, чтобы я освободила ёкая от заклятия, интересно, входила ли в Её планы смерть Тэкэхиро от руки того, кого я освободила? Или виной всему "незапланированная" привязанность ко мне несчастного парня и, как следствие, путешествие на край света ради моего "спасения"? Я невесело усмехнулась. На самом деле неважно, прав монах или нет, послала меня Вселенная, или моё появление в этой реальности – простая случайность. Неизменно одно: и там, откуда я пришла, и здесь великие, вроде Иошинори-сама, вершат судьбы миров, а "насекомые", вроде Тэкэхиро и меня, страдают и пытаются выжить. Последнее удаётся не всем…

Сон прошёл окончательно. Лежать неподвижно в тёмноте стало невыносимо. Осторожно спустив Камикадзе с груди – зверёк только сонно фыркнул и снова свернулся колечком на футоне – я поднялась на ноги и крадучись выбралась из комнаты. Ни разу не бродила по дворику после заката и теперь остановилась в нерешительности. Ночь была безлунной, и окружавшие храм заросли, создававшие атмосферу защищённости и уюта днём, сейчас производили жутковатое впечатление. Мерцавшие кое-где светлячки ничуть не рассеивали густую лиловую тьму. Но я представила, как снова возвращаюсь в безмолвие своей комнаты, и, тряхнув волосами, устремилась во мрак. Криптомерия возвышалась впереди тёмной громадой. Подобравшись к выступавшим из земли корням, я только собралась расположиться на них, как вдруг в одном из дальних храмовых строений мелькнул свет. Нобу-сан? Может, и его мучает бессонница? Свет мелькнул снова, и сомнения рассеялись – не одна я бодрствую этой ночью. Спотыкаясь в темноте, побрела на источник света. Чем ближе, тем ярче он становился, и до меня донёсся тихий голос – Нобу-сан нараспев читал молитвы. На мгновение я задержалась перед дверью. Стоит ли входить? Вдруг помешаю благочестивому занятию монаха? Но любопытство оказалось сильнее, я тихонько сдвинула створку двери... и в ужасе замерла. Трепещущий свет светильника падал на изображения каких-то не то демонов, не то божеств на стене, на алтарь и на замершее перед ним существо. На нём была одежда Нобу-сан, оно говорило голосом Нобу-сан, но парило над полом, и я видела алтарь и настенные изображения сквозь него. Видимо, что-то почувствовав, существо подняло голову, и его шея начала вытягиваться вверх, пока голова не достигла потолка. На повернувшемся ко мне лице – лице Нобу-сан – отразились сожаление и горечь. А я, не силах шевельнуться, завопила так, что потемнело в глазах. Голова крутанулась в воздухе и устремилась ко мне на изогнувшейся в форме петли шее.