Кощеевич и Смерть

Он вертелся ужом, сбил простыни, уронил подушку. Без одеяла было холодно, с одеялом — жарко. Наконец Лис отчаялся. Сел рывком на постели и с тоской молвил, глядя в потолок:

— Рена, ты же здесь? Давай поболтаем?

Смерть явилась в тот же миг. Просто возникла, сидя на кровати и болтая ногами:

— Отчего же не поболтать. Не спится, дружок?

— Угу, — он кивнул. — Надоело всё — хуже горькой редьки. Мне кажется, если бы я даже придумал заклятие, которое разделило бы меня на много маленьких Кощеевичей, они бы и то не справились.

— Ещё бы и передрались, кому страной править. И всё равно не стали бы друг другу доверять, — усмехнулась Смерть.

— Хочешь сказать, я сам себе не верю?

— Уж со мной-то можешь не юлить, я тебя насквозь вижу. И, знаешь, очень тебе сочувствую.

И Лис поперхнулся уже придуманным колким ответом. А потом как-то отстранённо подумал, что прежний Лис — тот, который ещё не добился вечной жизни, — услышав такое, непременно бы нюни распустил. Сейчас он стал сильнее, бесстрастнее. И это хорошо: от чувств только лишние хлопоты. Как здорово, что бессмертие замораживает слишком ретивые сердца.

Нельзя сказать, что Кощеевич совсем ничего не чувствовал. Он мог бы запросто различить свои чувства: вот это — гнев, это — радость. Но их будто бы присыпало пылью. А со временем этой «пыли» будет становиться всё больше. Не зря же его отца называли бессердечным и укоряли в неумении любить.

Но Лис точно знал одно: он должен спасти мать. Даже если ради этого понадобится разрушить города и перевернуть весь мир с ног на голову. Огоньку искренней сыновней любви никакая пыль столетий была нипочём!

— Ты говорила, что можешь помочь, — он улыбнулся Смерти.

— Да.

— То есть можешь сделать всё, что я захочу?

— Даже Смерть не всемогуща, — развела руками Марена. — Но мы можем договориться. Например, в рамках моего основного ремесла. Хочешь кого-нибудь убить?

— Наоборот. Разбуди мою мать, пожалуйста! Она спит вечным сном в башне, вмороженная в нетающий лёд.

— Узнаю Кощееву руку, — Смерть перестала болтать ногами, вдруг посерьёзнев. — Тут помочь не смогу, дружок. Она не жива и не мертва, понимаешь? В общем, не в моей власти. Придётся тебе справляться самому.

Что ж, этого следовало ожидать. Но попробовать стоило.

— Тогда, может, подскажешь, кому можно доверять и на должности назначать? Можно как-то отличить тех, кто мне желает зла и таится?

Марена ненадолго задумалась:

— Ну, дядьку Гидана можешь сразу не рассматривать. Я его сегодня заберу.

— Э-э… ладно. А это вообще кто? — Лис помнил в лицо и по именам многих своих подданных, но всё же не всех.

— Не знаешь? Ну и пёс с ним. А точных способов отличить врага от друга нет. Можно только слушать своё сердце. Оно тебе ещё что-нибудь подсказывает?

— Изредка.

— Вот и пользуйся, пока можешь. Потом перестанет. Думаешь, почему твой отец всех подозревал? Потому что сердце льдом покрылось, перестало биться. Ну и всё. Дальше кругом враги! — Марена протянула ему красное душистое яблоко.

— Это что? — Кощеевич с опаской покосился на фрукт.

— Бери, угощаю.

— Волшебное? А что оно делает?

— Да самое обычное яблоко, успокойся уже.

Лис потянулся, Смерть немного подразнила его, не давая взять угощение, но потом всё-таки отдала. Оно и правда оказалось вкусное. Сочное такое, со вкусом лета.

— Шпасибо, — пробормотал Кощеевич с набитым ртом.

— Вот и люди такие же, как это яблоко. Пока не попробуешь — не узнаешь, что под кожицей, — улыбнулась Марена.

— Знаешь, это немного помогло.

— Я рада, — она встала, собираясь уйти, но Лис, поражаясь собственной смелости, поймал её за рукав:

— Погоди!

— Чего-то ещё желаешь, дружок? — Нет, она всё-таки потешалась над ним. Но почему-то это не было обидно.

— Слушай, а можешь сделать, чтобы царь Ратибор согласился со мной встретиться? Я ему уже столько птичек-весточек отправлял, уж и просил, и угрожал — всё без толку. Между прочим, весточкам это ой как не нравится. От безответных писем они хиреют.

— Любишь птиц? — Смерть, казалось, удивилась.

Лис задумался.

— Наверное. Или раньше любил. В общем, птицы хорошие. Не то что люди.

— Да, эту просьбу я, пожалуй, могу выполнить. Ты только вот что сделай — отправь ещё одну птичку прямо сейчас. И вели передать царю то, о чём умалчивал ранее. Тогда дождёшься ответа.

«Что, например?» — хотел было спросить Лис, но Марена уже испарилась и больше на зов не откликалась. Вот несносная…

Вздохнув, он дошёл до стола, открыл ящик и достал берестяную птичку размером с ладонь. Прошептал заклинание, и игрушка ожила, моргнула глазками-бусинками. Он подставил руку, подождал, пока птичка поудобнее зацепится коготками за указательный палец, и насыпал в ладонь немного корма. А когда она склевала последнее зёрнышко, сказал:

— Слушай и запоминай, — это была колдовская фраза, после которой весточки бросали все свои дела и замирали, не в силах противиться голосу чародея. — Лети и передай царю Ратибору из Дивьего царства, что, если он согласится со мной встретиться, я не стану претендовать на Серебряный лес, о котором они издавна с Кощеем спорили. Пусть забирает себе ели с серебряными иголками все до единой. Ежели он согласен, пускай приходит через семь дней на закате на вершину Лысой горы, на границе наших земель расположенной, но никому не принадлежащей, там и грамоту подпишем, и потолкуем заодно.

Закончив послание, Лис отворил ставни. Птичка-весточка чирикнула, взмахнула крыльями и — фр-р-р, — вылетев в окно, вмиг затерялась на фоне огненного неба.