Кощеевич и Смерть

* * *

— А есть ли у тебя живая вода? — вот так встретил Лиса Весьмир. Ни приветствий, ни разговоров о погоде — сразу к делу.

— Допустим, есть. А что?

Княжич попытался осторожно глянуть, что читает чародей, но тот заметил и захлопнул книгу с дивьими письменами прямо перед его носом.

— Кажется, я нашёл способ.

Лис сперва ушам своим не поверил. Замер, разинув рот и не смея надеяться. Неужто он зря клял судьбу-злодейку?

— П-повтори, что ты сказал, — голос невольно дрогнул.

Весьмир встал, подошёл к Лису и, очень серьёзно глядя в глаза, повторил:

— Я нашёл способ пробудить к жизни твою матушку. Но для этого понадобится живая вода. Ну и, конечно, тебе всё-таки придётся пустить меня в башню. Не бойся, я так же сильно, как и ты, хочу, чтобы Василиса была жива-здорова. Готов в том поклясться, если хочешь.

— Знаю-знаю, — Лис расплылся в улыбке. Даже если и хотел бы удержать лицо, всё равно не смог бы. Ноги так и норовили пуститься в пляс, но радоваться было рано. Судьба умеет раздавать щелчки по носу и бить под дых, если сильно чего-то желаешь.

Княжич вдохнул, выдохнул и уже более спокойно, хотя и настороженно, уточнил:

— Ты хочешь отправиться в башню один?

Ответ его успокоил:

— Нет, конечно. Ты — важная часть моего заклятия. Кто-то родной должен будет покликать Василису из сна. А роднее тебя у неё никого нет.

— Да, Маржана об этом упоминала.

— Маржана? — дивий чародей поднял бровь.

— О, это одна мара. Не кривись, она мне помогала. Даже принесла одолень-травы. Слыхал небось, что нынче её днём с огнём не сыскать.

— Из-за тебя, между прочим, — Весьмир принялся складывать книги в сумку, кажется прихватив пару Кощеевых, но Лис не стал возражать. Пусть забирает. Это малая плата за такое счастье. — Кто землю выстудил, а? Одолень-трава тепло любит.

— Могу одолжить пару стебельков, если надо.

Чародей мотнул головой:

— У меня своя есть. Так что, идём?

— Прямо сейчас? — сердце забилось сильно-сильно.

— Ну, если только за живой водой не надо на край земли добираться.

— Я мигом!

Лис со всех ног бросился в малую сокровищницу.

Топот сапог гулко разносился по замку. Какой-то зазевавшийся упырь шарахнулся в сторону, уступая дорогу. Княжич перепрыгивал через ступеньки, а на последнем пролёте просто съехал по перилам, как часто делал в детстве.

Боги, неужели сегодня он сможет обнять мать? Казалось, с пробуждением Василисы уйдут все беды, посреди зимы наступит долгожданное лето, раньше придёт рассвет. Внутренний голос, больше всего напоминающий ворчание Мая, бубнил, что нет ничего больнее ложной надежды. Но ведь надежда не спрашивает — просто приходит, и всё.

Отомкнув сокровищницу ключом, который всегда носил с собой, Лис перерыл все сундуки один за другим. Ни-че-го. Да куда же она делась? С каждым новым открытым сундуком его чаяния гасли, но потом Лису повезло. Заветный флакончик оказался в самой последней шкатулке с медной змейкой. Та зашипела, когда княжич протянул руку (ишь, охранница!), но, почуяв Кощееву кровь, свернулась крендельком и замерла.

С превеликой осторожностью Лис обернул руку платком, лежавшим в той же шкатулке, и взял флакон. Странно, что единственный. Кощей обычно славился запасливостью. Впрочем, живую воду было не так-то просто добыть. Хозяйка Путь-ручья сперва испытывает каждого, кто к ней пожаловал, а потом решает — достоин или нет. А коли сам зачерпнёшь, чары рассеются, вода потеряет силу. Если бы живую и мёртвую воду было легко достать, небось, никто не умирал бы от мечей и стрел. Тогда войны потеряли бы смысл. Ах, мечты, мечты…

Лис нёс своё самое важное сокровище, внимательно смотря под ноги, больше всего боясь споткнуться. Был и другой страх: флакон закрывался не очень крепко, и вода могла протечь даже через платок. А ведь известно, что для живых людей — что дивьих, что навьих — это чистейший яд. От такого даже бессмертие не факт, что поможет, потому что с чарами, влияющими на судьбу, шутки плохи.

Но сегодня удача решила повернуться к Лису лицом. Он донёс драгоценный флакон до стены, окружавшей башню Василисы, и не пролил ни капли. Весьмир уже поджидал его там, меся ногами снег. Ишь, целую полянку вытоптал. Видно, ему тоже не терпелось обнять любимую.

— Посторонись, — Лис подождал, пока дивий чародей уберётся с дороги, и коснулся ладонью шероховатого камня, ища нужный. Это было легко: он столько раз проходил сквозь эту стену туда и обратно, ещё будучи ребёнком. Это Василиса не могла выйти, а Кощееву сыну препятствий не чинили.

— Закрой глаза и следуй за мной, — княжич шагнул прямо сквозь стену и оказался на той стороне — в саду, не тронутом дыханием зимы.

— Хм, а у вас тут почти Дивье царство, — Весьмир вывалился следом и сразу завертел головой, озираясь по сторонам.

— Лучше, — улыбнулся Лис.

— Почему это лучше?

— Здесь Ратибора нет.

Они посмотрели друг на друга и рассмеялись.

— Твоя правда, — кивнул дивий чародей. — Наш царь собой ничего не украшает. И иногда немножечко вредит. Но скажи, как тебе удалось создать такой прекрасный сад — ещё и без Перстня Вечного Лета?

— Это отец сделал. Говорят, жар-птицы для него не только молодильные яблоки таскали из сада вашего царя, но и черенки самих яблонь. А те впитали силу Перстня. Когда она иссякнет, тогда зима нагрянет, но пока, как видишь, не иссякла. А вот золотых яблок мы так и не дождались. Каждый год обычные собираем. Не знаешь, кстати, почему?

— Понятия не имею. Я же чародей, а не садовник.

Они прошли по тенистой дорожке — прямо ко входу в башню. Лис прошептал заклинание, щёлкнул пальцами, и дверца открылась, пропуская его и Дивьего гостя. Винтовая лестница скрипела под ногами. Княжич помнил каждую щербинку, каждую царапинку на ступенях — сколько раз он бегал по ним то вверх, то вниз? И не сосчитать.

Сердце опять зачастило. Что с него взять, с глупого? А вот и дверь в матушкину спальню. Скрипучая — аж до зубовного скрежета. Надо будет потом приказать, чтобы смазали петли.

Сквозь раздвинутые занавеси пробивались робкие лучи солнца, в которых клубилась-плясала пыль. Лис, не удержавшись, чихнул, нарушив всю торжественность обстановки. Шмыгнул носом и махнул Весьмиру рукой, мол, заходи.

Дивий чародей бесшумно проскользнул в комнату. Он не стал осматриваться, сразу подошёл к спящей мёртвым сном Василисе, присел рядом с ложем, взял её за руку и поморщился. О да, Лис знал, как ощущается вечный лёд, когда его трогаешь. Кажется, будто бы холод прошивает тебя насквозь острыми иглами. Странно, что Весьмир не отдёрнул ладонь.

Чародей гладил свою возлюбленную по волосам, но ни один прихваченный сияющей синевой волос не шевелился. Василиса напоминала статую. Её лицо было спокойным, даже безмятежным. Лису нравилось думать, что его мать видит хорошие сны.

Весьмир наклонился к её уху и что-то прошептал. Может, заклятие, а может, что-то личное. Потом прислонился губами к виску Василисы. Княжичу стало немного неловко, и он отвёл глаза.

— Дай мне живую воду, — велел Весьмир.

— А разве сначала не одолень-траву кладут?

— Не учи учёного.

Ну да, наверное, чародею виднее. Вон он сколько книг перечитал. И ведь нашёл, шельма, способ!

Лис протянул ему флакон вместе с платком и сложил руки на груди, собираясь мотать на ус всё, что Весьмир будет делать. Никогда нельзя упускать возможность поучиться у лучшего.

Развернувшись к свету, чародей открыл пузырёк — княжич услышал, как звякнула крышечка. Весьмир уронил несколько капель живой воды на Василисины губы. Лис затаил дыхание, до боли сжав кулаки. Ну же! Давай!

— Подсоби-ка, — чародей кивнул на платок, повисший у него на рукаве — вот-вот упадёт.

И княжич, не задумываясь, подхватил кусочек ткани.

Он успел понять только, что шёлк насквозь мокрый. А потом руки обожгло, как будто в платок были завёрнуты раскалённые угли. И даже зачарованный венец не помог — сам ведь взял, никто не заставлял.

— Ну и скотина ты! — выдохнул он в лицо Весьмиру, заваливаясь прямо на чародея.

И тот ответил:

— Есть немного. Ты уж прости меня, Лис.

А потом стало совсем темно.