Кощеевич и Смерть

* * *

— Куда рыпаешься? А ну лежать! — рявкнули над ухом.

Вместе с окриком вернулись воспоминания, но зрение так и не прояснилось. Лис сперва дёрнулся: наверное, его поймали. Раскрыли. Кругом враги! И лишь потом понял, что голос принадлежит Маю.

— Лежать, кому говорю! — советник схватил его за плечи, прижимая к постели. — Целитель сказал — ещё две седмицы не вставать. И это в лучшем случае.

— Я… дома? — голос был слабым. Зато собственным, не Вертоплясовым.

— Уж пять дней как. И всё это время пытаешься удрать, не приходя в сознание. Мы у твоей постели дежурим попеременно.

— А… где Вертопляс? — Говорить было нелегко, воздух из груди выходил со свистом. Вместе с сознанием вернулась и боль: тупая и тягучая, как патока.

— Это я у тебя хотел спросить.

— Он… не вернулся? — Лис вздохнул. — Наверное, уже и не вернётся. Я его погубил.

— Как ты вдобавок и себя не погубил, не понимаю. Чудом уцелел. Больше никаких полётов, никаких вселений в животных и птиц, слышишь? Поклянись мне.

— Ты же знаешь, я не даю опрометчивых клятв, — Лис усмехнулся и тут же застонал от боли в рёбрах. — Кстати, а почему так темно?

— Потому что ты башку разбил. Повязка на тебе.

— Но глаза целы?

Май немного помолчал — видимо, чтобы помучить княжича, — но потом всё-таки утешил:

— Целы.

— А не врёшь?

— Обижаешь. Когда я тебе врал?

— Пожалуй что никогда… Слушай, я такое узнал!

— Княже, я тебе не только повязку на глаза, я тебе кляп велю сделать, — простонал советник. — И к кровати привяжу. Как ещё тебя заставить соблюдать покой предписанный?

— Но это очень важно для Нави!

— Для Нави в первую очередь важно, чтобы у неё был здоровый правитель. Желательно одним куском, а не нарезкой. И не безумный. Поэтому, будь добр, сперва восстановись. Да, знаю-знаю, ты опять начнёшь тыкать мне в нос своим бессмертием. А я отвечу, что изучал этот вопрос. Дневники Кощеевы нашёл. Не надо так таращиться, а то повязка сползёт. В общем, имей в виду, друг, — если тебе ум отшибёт, толку от твоего бессмертия будет ни на грош. И если руки-ноги откажут — тоже.

— Хм…

— Нет, вы посмотрите, он ещё хмыкает!

— Да, хмыкаю. Потому что мне отец совсем другое говорил. Коли руку в бою отсекут — достаточно приложить, и она сама прирастёт. Спину сломаешь — то же самое. Просто полежишь денёк-другой и будешь как новенький. Так что брешет твой лекарь. Можно мне уже вставать.

— Эй, ты вообще слышишь, о чём я толкую? Если враги тебя достать захотят, им не обязательно искать твою смерть, где бы она ни была. Достаточно руки-ноги-голову отрезать и по разным сундукам разложить. Странно, что с Кощеем никто не догадался так поступить.

— А ты поди к нему подберись. Да и ко мне тоже. Май, я чародей, а не дитя малое. И сейчас ты со своей заботой здорово перегибаешь палку.

— Сам говорил, лучше перебдеть, чем недобдеть.

— И готов это повторить. Моего отца удалось одолеть потому, что он стал беспечен. А я — не беспечен, — стоило Лису возвысить голос, как тот окреп и зазвучал уверенно.

— Оно и видно… — фыркнул советник. — Я очень за тебя испугался, друг. Ты просто лежал на кровати и вдруг выгнулся, закричал страшно. И кровь у тебя хлынула: изо рта, из носа, из глаз. Что я должен был думать? Целитель сказал, ты нарвался на смертное заклятие.

— И выжил, как видишь, — Лис сорвал повязку и рывком сел на кровати.

Его вмиг замутило, мир завертелся каруселью, но вскоре дурнота рассеялась, и взору вернулась ясность.

Май закатил глаза:

— Так бы и треснул тебя клюкой.

— Ты ворчишь, как старый дед. И вообще, с князьями так не разговаривают! — беззлобно огрызнулся Лис. Где-то в глубине души ему нравилась эта вечная пикировка. Она означала, что кому-то не всё равно, что с ним происходит.

— Обещаю, что буду обращаться к тебе с надлежащим почтением. После коронации.

Тут Лис не выдержал и всё-таки запустил в советника подушкой.

— Опять ты за своё?

Май усмехнулся.

— Жду, пока тебе станет стыдно.

— Бу-бу-бу…

— Кстати, всё хотел спросить, да повода не было: где ты хранишь свою смерть? — советник продолжал улыбаться, а Лиса вдруг как молнией ударило.

— Зачем тебе?

— Чтобы ещё лучше тебя обезопасить, конечно. Я хочу быть тебе полезным.

Княжича потряхивало. Он верил Маю… и одновременно не верил. Как такое вообще возможно? Чтобы скрыть возникшую неловкость, Лис решил сменить тему:

— Хочешь знать, как мне помочь? Тогда найди Маржану.

Советник покачал головой.

— Ну и задачки у тебя, княже… найти мару, которая прячется, так же легко, как найти чёрную кошку в тёмной комнате. Особенно когда нет никакой кошки.

Но Лис был непреклонен:

— Если Кощеевы записки нашёл, то мару тем более отыщешь.

— Твоя воля, княже, — Май как почуял, что пора заканчивать спор. Впрочем, как всегда. Только он чувствовал грань дозволенного и умел на ней балансировать, не заступая за черту. Именно поэтому ему и было позволено больше, чем многим. Но не всё.

Его вопрос до сих пор заставлял Лиса сжимать зубы до боли в челюстях. Может, сегодня Май всё-таки зашёл за черту?

— Теперь иди, — он указал советнику на дверь. — И скажи Айену, пусть зайдёт ко мне. Может, хоть он захочет послушать, что со мной в Дивьем царстве сталось.

Май от этих слов, конечно, дёрнулся. А Лис отвернулся, насвистывая. Вот не стал бы кто-то кудахтать, как наседка, да глупые вопросы задавать, первым бы услышал и о приключениях, и — самое главное — о потраве.

Айен притопал быстро, внимательно выслушал княжича и выдал лишь:

— М-да… ну дела!

Глубокомысленно, ничего не скажешь. Лис аж скривился, но всё-таки переспросил:

— Какие ещё будут замечания?

— Про дела чародейские — эт не ко мне, — без малейшего сожаления ответил тот. — А по поводу прочего… есть одна мыслишка. Как раз хотел с тобой обсудить, княжич. Мы тут в Кощеевы подвалы с ребятами наведались и припасов там обнаружили преизрядно. Вяленое мясо, ячмень, гречу, муку, горох… как будто к осаде готовился твой батя.

— Значит, с голоду не пропадём? — обрадовался Лис.

— Не пропадём, и ещё останется. Только вот что я тут подумал… а может, поделим всё, а? Сами пояса потуже затянем, но развезём крупы по деревням да стойбищам — большое подспорье народу будет. Зиму как-нибудь перезимуем, чай не впервой. Зато будет тебе любовь народная и благодарность. Меньше людей с голоду помрёт.

— Непременно так и сделаем, — загорелся Лис. — Ты, Айен, молодец. Велю, чтобы завтра начали снаряжать подводы. Урожай этого года уже, считай, пропал. Но больше я потравы не допущу, а припасы Кощеевы помогут нам одну зиму пережить.

Советник расплылся в счастливой улыбке, отчего стал похож на большого ребёнка:

— Я так нашим и сказал: вот увидите, не станет княжич, аки псина, на жратве сидеть, с людьми поделится. Потому что сердце у него доброе.

— А что, были те, кто сомневался?

— Больше не сомневаются, — Айен несколько раз стукнул кулаком о ладонь. — Про потраву-то колдовскую им сказать, али не стоит?

— Скажи, — кивнул Лис. — А то ходят слухи, будто бы это нам наказание за то, что истинного правителя извели. Да-да, я и такое слышал. Пускай все узнают, что это дивьи нам гадят.

— Так точно! — Айен уже привычно щёлкнул каблуками и добавил: — У-у-у, сволочи дивьи рожи! Сами-то по два-три урожая в год собирают из-за своего вечного лета. А нам, значит, шиш? Мне кажется, подлость эта хуже войны. Там хоть понятно — вот враг, вот поле брани. А тут, значится, исподтишка…

— Всё верно говоришь, — княжич призадумался. — И знаешь, у меня тоже появилась одна мыслишка. Спасибо, подсказал.

— Рад стараться, — Айен тряхнул косицей. — Приятно себя умным почувствовать. А что я подсказал-то?

— Не важно. Твоё дело — проследить, чтобы припасы были доставлены, чтобы их не попортили по дороге и чтобы ни один хмырь не вздумал себя порадовать, а других обделить. С остальным я разберусь сам.

Как только Айен, попрощавшись, ушёл, Лис бросился к окну и распахнул створки. Над замком нависла осенняя хмарь. Острые шпили башен пронзали серые тучи. Вроде и день на дворе, а казалось, что уже смеркается. Наверняка скоро ливанёт. А может, уже и заснежит? Навья осень — девица с переменчивым характером, но сейчас княжичу это было даже на руку.

Он взял гусельки, взгромоздился на подоконник, морщась от боли в рёбрах, и запел:

«Ветер зимний, добрый друг, братец бесконечных вьюг. Мне нужна твоя подмога — попрошу совсем немного, а взамен отдам, что хочешь. Жду тебя к началу ночи».

Затихли последние отголоски струн. Лис не знал, была ли услышана его песня, оставалось дождаться темноты и не закрывать окно, несмотря на холодную морось.

— Он тебя слышал, — сказала из-за плеча Марена, и Лис вздрогнул от неожиданности. — Слышал, но не придёт.

— Почему?

— Так не время ещё. Или ты желаешь, чтобы в этом году зима наступила раньше?

— Но мы уже говорили с Ветерком, а осень как была на дворе, так и осталась, — запротестовал княжич.

— В тот раз тебе просто повезло, что он искал блудную тучку, что сбежала от перевала, и решил спуститься, — терпеливо пояснила Марена.

— То есть зимние ветра — они что-то вроде небесных пастухов? Выпасают снежные тучи, как мы — овец? — восхитился Лис.

Но Смерть этому сравнению отчего-то не порадовалась:

— Зимние ветра — это неистовая сила. Древняя, страшная.

— Как ты?

— Почти как я.

— Но мы же с тобой подружились. Почему с ними нельзя поболтать, когда хочется? Марена фыркнула:

— Потому что это тебе не птички-весточки на побегушках. Ты и я — отдельная песня. Мы вроде как судьбою связаны. И всё равно я не обязана приходить по первому твоему зову. А зимним ветрам ты вообще никто и звать никак, понимаешь?

Лис повесил нос. Рука сама собой тронула струны, и гусли — брям — выдали печальное трезвучие.

— Я всего лишь хотел предложить им устроить настоящую зиму в Дивьем царстве. Это же нечестно, что там всё время лето!

Смерть снова хотела возразить, но вдруг за окном закружил снежный вихрь, из которого высунулась любопытная румяная физиономия Ветерка.

— Так-так-так, Кощеич, друг сердешный, а с этого места можно поподробнее?