Кощеевич и Смерть

Айен обрадовался. Наверное, беспокоился, что снова столкнётся нос к носу с отцом, чего ему явно не хотелось. В другое время Лис, конечно, с радостью бы поболтал с дядькой Ешэ, но лучше будет пригласить его в замок.

Он быстренько набросал записку и прицепил её возле полога — Ешэ глазастый, непременно увидит и прочтёт.

— Что ж, а теперь — к шаманке.

Шатёр матушки Тэхэ находился на самом краю стойбища, немного поодаль от остальных жилищ. Видно было, что люди сюда без надобности не хаживали, не вытаптывали свежевыпавший снег. Никаких следов, кроме птичьих, Лис не увидел. Оно и понятно: шаманов боялись. А если нет тропки, значит, и беды никакой нет, всё спокойно.

— Я один пойду, а ты останься снаружи, — княжич повернулся к Айену.

— Разумно ли это? — всполошился советник. — Я — твой верный защитник. Неужто у тебя от меня секреты?

— Я тоже колдун, забыл? О том, что промеж собой обсуждают чародеи, простым людям знать не след.

— Но опасность…

— Брось, Айен! Какую опасность может представлять старая ведьма? Даже если она ест детей, я уже не ребёнок, — Лис отшутился, а у самого холодок по спине пробежал.

Нет, так не пойдёт. Скоро он каждой тени начнёт бояться.

— Или, может, желаешь вперёд меня зайти о своей зазнобе расспросить? — княжич вдруг понял: он хочет, чтобы Айен согласился. Ведь это даст отсрочку.

А почему так страшно? Неужели он правда боится, что старуха с ним что-то сделает? Но дело было в другом: Лис боялся ответа на свой вопрос. Что, если выяснится: мать спасти невозможно?

Он тряхнул головой, прогоняя дурные мысли. Что бы ни сказала шаманка — он выслушает. Если вести будут обнадёживающие, уцепится за них и будет пробовать снова и снова. А если Тэхэ скажет, что надежды нет, — он не поверит. Может, старуха и мудрая, но не всезнающая. Есть и другие гадатели, в конце концов.

Айен долго смотрел ему в лицо, словно силился прочесть мысли, терзающие княжича, и в конце концов махнул рукой:

— Нет, я пойду после. Твои вопросы важней.

Лис кивнул ему и решительно откинул полог. В лицо ему пахнуло дымом курительных палочек, но даже они не могли заглушить вонь немытого тела и мокрой овечьей шерсти.

— Матушка Тэхэ? — Когда глаза привыкли к полумраку, Лис увидел шаманку возле очага. Та была тощей как жердь — скулы выступали, как у черепа. Драная, никогда не стиранная одежда заставила Лиса содрогнуться. Она точно колдунья? Не сумасшедшая?

Старуха зыркнула на него искоса одним глазом — второй оказался затянут бельмом — и хрипло прокаркала:

— Чё припёрся? Кыш-кыш!

— Гостинцев вот принёс, — Лис огляделся.

Закопчённые стены шатра были сплошь украшены оберегами из косточек животных. Кровати не было — только наваленные шкуры. На алтаре скалился бараний череп и курились благовония. И повсюду сияли золотые безделушки. Реши бабка их продать, она могла бы жить как княгиня, но, кажется, она не понимала истинную цену браслетов, монет и статуэток. Тяжёлые серебряные мониста висели рядом с украшениями из нитей и речных ракушек, блеск соседствовал с нищетой, а в котле вместе с бараньими костями и разваренной крупой плавала дохлая мышь.

Бабка взяла ложку, зачерпнула похлёбку, подула на варево и, отправив в рот, облизнулась.

— Чё принёс? Показывай!

Лис расстелил на мокром земляном полу тряпицу и вывалил свои сокровища: мешочек старых монет — ещё с Кощеевым чеканным профилем, янтарные бусы, мягкие полусапожки на меху, шитый серебром пояс, трубку и кисет.

Шаманка схватила бусы, надела их и беззубо заулыбалась. Похоже, с этим подарком Лис угадал: на морщинистой шее болтались ещё семь или восемь таких же нитей.

Он надеялся, что теперь уж матушка Тэхэ сама предложит ему задать вопрос, но старуха вернулась к супу.

Пришлось напомнить ей о себе:

— Погадаешь?

— Отчего ж не погадать? — шаманка помешивала варево. — Испробуешь?

— Спасибо, я не голоден, — Лис всё ещё помнил несчастную мышь в кипящем котел ке.

— Брезгуешь… — От матушки Тэхэ не укрылась его гримаса. — Многое я вижу, но немногое могу сказать. Пробудил ты силы, с которыми не можешь совладать. Тронул камешек, тот покатился с горы — глядишь, а уже лавина несётся, грохочет. Не сносить тебе головы, суженый Смерти.

Лис вздрогнул:

— Вы и её видите?

— Вернее будет сказать, только её. В остальном — дым глаза застит, — бабка закашлялась. — Чую, скоро быть беде. Вокруг тебя гнилью пахнет и предательством.

У Лиса загорелись глаза:

— Я так и знал! Кто меня предаст? Когда это случится? Скоро?

— Скорее, чем ты думаешь, — шаманка рассмеялась скрипучим безумным смехом. — Сейчас!

И плеснула ему в лицо из своего котла. Лис успел отпрыгнуть, но капли всё равно попали на лицо и руки, ожгли кожу. Хотел выругаться, но язык онемел. Он не мог больше ни слова сказать, ни пошевелиться, ни позвать на помощь, ни достать спасительный венец… Хорошо, хоть жизненную силу успел перекинуть в пряжку на поясе.

Сзади послышались шаги. Что-то тяжёлое ударило ему в затылок, и перед глазами разлилась темнота.