Хозяин Амура

Некоторое время спустя в гостевом доме

После весьма позднего ужина в нижнем зале осталось, коли не считать служек, лишь двое постояльцев этого дома. Первый, думный дьяк Иван Афанасьевич Гавренев, посланный Никитой Романовым в далёкую Сибирь, полусидел-полулежал за широким столом и, уронив голову на тяжеленный свой кулачище, неотрывно смотрел на огонь в камине. Разгорающиеся дрова умиротворяюще потрескивали, а тяжесть набитого после сытного ужина брюха клонила ко сну. Сегодня здешние повара помимо прочего подали ангарский пирог – запечённую под сырной корочкой рыбу с луком, чередующимися слоями со здешним земляным яблоком, именуемым картофель. Оказалось весьма вкусно, Иван Афанасьевич умял пирога сего аж с полблюда.

Теперь дьяк задремал, время от времени всё же лениво открывая глаза. Рядом со столом, ближе к камину в кресле развалился Дмитрий Строганов. Уралец тоже подрёмывал, отложив в сторону, на низенький столик, кожаную папку с бумагами, которую передал ему секретарь Сокола. Проекты соглашений постепенно будут согласованы, подписаны и тогда… Дмитрий вспомнил, как сердце его радостно забилось, когда Сокол предложил ему организовать на Урале оружейный завод под руководством его людей. Знатно!

Вдруг сзади загремела посуда – служки убирали со стола остатки трапезы. Гавренев обернулся с недовольным видом и, заметив, что один из служек схватился за блюдо с пирогом, немедленно рыкнул на него:

– Эй, харя селёдкина! Пирог ангарский оставь, окаянный, и морсу тоже! Да и проваливайте уж отседова!

Те немедленно и бесшумно испарились из зала.

– Якой ты, Иван Афанасьевич, голосистый! – устало рассмеялся Строганов и, тронув рукою папку, спросил дьяка:

– Ты мне лучше скажи, что об ангарцах думаешь? Что Никите Ивановичу скажешь?

– Скажу, что таких, как ангарцы, давить надо в колыбельке ишшо, иначе они таких дел наворочают, что волосья дыбом станут! – негромко, но уверенным тоном отвечал Гавренев. – А не людишек им слати.

– Ишь ты! – опешил Дмитрий. – А чего же так? Сокол же отказ от трона московского написал! Вона, грамота лежит.

– Коли будет нужда, – усмехнулся Иван, – ангарский князь ентой грамотке иное дело найдёт.

– Ты, Иван Афанасьевич, Никите Ивановичу сказывай всё, как есть! – заволновался Строганов. – Домыслы свои не приплетай! Неча напраслину возводить, зазря се!

– Не боись, – хмыкнул дьяк. – Лишку болтать не стану.

– Убудет с тебя приврать, – пробурчал в ответ уралец, встав с кресла.

Строганов в этот вечер решил непременно попасть на завод. На настоящий завод, где ангарские мастера льют сталь и собирают те машины, что дышат паром, у которых заместо сердца горяченный котёл.

«Назавтра буду Сокола просить о том» – подумал Дмитрий, чувствуя в теле великую слабость.

– Почивать я, Иван Афанасьевич, – проговорил он дьяку.

Тот не ответил – Гавренев сам уже похрапывал, навалившись на стол.