Хозяин Амура

Вскоре двое всадников отделились от группы и на рысях двинулись в сторону засевшего в орешнике тысячного полка селина Саньта.

– А гонцов они всё же послали! – торжествующе воскликнул принц. – Видали?!

– Я не пойму, почему бы им не замириться? – проговорил Мирослав, когда с опушки леса также донеслись звуки трубы, сообщающие о том, что приказ принят. – Ведь так будет проще им самим!

– Учти, они ещё до конца не приняли китайские ценности, – усмехнулся Ким. – Через пару десятков лет они вообще не стали бы с нами встречаться. Для них мы просто доставляющие всякие неприятности варвары, не стоящие лишнего слова. Я думаю, что майор Матусевич не совсем прав, желая достичь заключения договоров с маньчжурами.

Первые три мины прошелестели над головами сунгарийцев и упали за земляным валом, подняв в воздух клубы пыли. Следом за ними последовали ещё и ещё. С собою отрядом было взято полторы сотни зарядов – этого должно было с лихвой хватить для уничтожения маньчжурского городка. Три десятка мин было с химической начинкой, причём на этот раз концентрация отравляющего вещества была намного увеличена – враг не обойдётся слезами, соплями и испорченными портками. Их приберегли для устрашения маньчжур, если переговоры зайдут в тупик. Но сейчас они и вовсе провалились. Мирослав знал, что цинские чиновники способны «вести переговоры» месяцами, поэтому в определённый момент их стоило подстегнуть. Такой момент настал очень быстро.

Между тем над городком маньчжур помимо пыльной взвеси появился и сизый хлорный туман. Не успевшая достичь открытого до сих прохода в лагерь, группа маньчжурских всадников, еле удерживаясь на гарцующих конях, не смела продолжить свой путь – в городке творилось нечто невообразимое, неописуемое. В нескольких километрах на северо-восток от городка маньчжур, за земляные стены которого продолжали падать мины, наносившие тяжкий урон метавшимся в панике людям и животным, слышался лишь далёкий сухой треск и гулкие хлопки разрывов. Полк селина Саньта, командира полка знамённого войска, прибыл из чахарских земель в эти дикие земли данников империи – варварских племён солонов по приказу советника принца-регента Доргоня. Полковник знал, что от его солдат ждут того, чего не хватало прежним ополчениям – стойкости и воинского искусства. Для этого были присланы и иезуиты, обитавшие при дворе Столицы, прежде служившие империи Мин, а теперь и свергшей её Цин. Поначалу Саньта согласился с Гон Салу, заморским военачальником, посоветовавшему советнику Дачэню укрыть свой лучший отряд в густом орешнике. Чужестранец полагал разбить воинство князя Сокола вне его речных крепостиц, где варвары якобы грозны безмерно. Он говорил, что когда воины Сокола пойдут на приступ и увязнут перед фортецией, земляные стены которой не возьмут ядра варварских пушек, тогда селин и его полк должны будут атаковать врага в спину и уничтожить его, действуя совместно с крепостным с гарнизоном. И Дачэнь, и Айджинтай одобрили этот план, поэтому Саньта ничего не оставалось, как также согласится со словами чужестранца. Сейчас же воины, и несущие караул, и отдыхающие косились на небо, словно пытаясь найти там источник далёкого шума. Солдаты с непониманием и удивлением вслушивались в доносящиеся до них звуки, и в душе их зарождалась гнетущая волю растерянность.

Раскрасневшийся от обильного обеда и гнева, вызванного испорченным сном, селин Саньта появился у палисада из кольев и переплетённых между ними гибких прутьев, за которым располагалась передняя сотня, вскоре после того, как и до его ушей донеслись далёкие звуки, похожие на взрывы глиняных сосудов, начинённых порохом. Наорав на развесивших уши офицеров, а те, в свою очередь, на воинов, он велел поднимать всю тысячу и готовиться к вероятной схватке с врагом, засевшим в зарослях напротив. Между тем один из высших офицеров доложил Саньта о том, что ушедшие ранее воины, что должны были наблюдать за лагерем, не возвратились после того, как их смена ушла вчерашним вечером. Селин тут же отправил два десятка чахарцев разведать обстановку у городка – если это приступ противника, то его отряду нужно немедленно выступать. Возможно, караул пал в схватке с охотниками-лесовиками Сокола, поэтому он лично напутствовал офицера чахарцев:

– Обойди севернее, чтобы не наткнуться на врага, иди от поста к посту, – говорил Саньта, одевая с помощью слуги-китайца жилет, с нашитыми на нём железными пластинами. – На выпасе возьмёте коней. Вперёд!

Приняв обеими руками стальной шлем, селин не успел надеть его на голову, как совсем недалеко разом грохнуло несколько разрывов – снова горшки с порохом! И тут же где-то впереди, в паре сотен шагов, раздался громкий треск, будто десятки пастухов щёлкали своими кнутами. Саньта быстро нацепил шлем и вытащил из ножен тяжёлую саблю. Издали донеслись вопли ужаса и боли, перемежающиеся с яростными криками сражающихся – передовые отряды уже бьются с врагом! Саньта зарычал на офицеров:

– Собирать солдат в отряды! Живее же! Наступаем, на крепость напали!

Его уже окружили воины личной сотни, одни выставили вперёд острия пик и трезубцы данджи, другие наложили стрелы на лук и внимательно смотрели по сторонам. Саньта с гневом смотрел на остальных – многие бестолково носились по вытоптанной траве, опрокидывали котлы с едой, затаптывали костры, да решительно вопили, готовясь к бою. Треск не прекращался, он становился всё громче, его раскаты напоминали селину аркебузные выстрелы, но всё же у аркебуз выстрел намного громче, он подобен грому! Полковой начальник оглянулся на торопливо раздувающих фитили аркебузир и немного успокоился – а через некоторое время его тысяча, чалэ, была готова к отражению атаки противника. Непонятный треск становился значительно громче, но гораздо реже, крики так же затухали, и вскоре всё стихло. Саньта потрясённо вслушивался в тишину. Нет, как таковой тишины не было – птицы, те, кто не улетел, всё так же беспокойно кричали, а в кронах деревьев гудел ветер, шелестя зелёной листвой. Было слышно, как возбуждённо дышит стоящий рядом офицер, задержавший дыхание, едва селин повернул голову в его сторону. Поскрипывали ветви деревьев, жужжал серый овод… Но впереди, за палисадом была полная тишина, абсолютная! И оттого Саньта стало не по себе. Боясь себе в этом признаться, он сделал резкий жест рукой, отчего он даже покачнулся.

Вперёд!

Первыми за палисад ушли чахарцы сотника Абыху, храбрейшего воина из всего чалэ Саньта, ни единого разу не показывавшего врагу спину и всегда побеждавшего в схватках, даже в самых сложных условиях. Абыху и его солдаты должны будут разузнать, что происходит впереди, после чего селин сам решит, как следует поступить его тысяче. Атаковать противника в лесной чащобе или уйти к городку и помочь гарнизону, поступить по указанию чужака Гон Салу или решить дело самому. Саньта напряжённым взглядом провожал чахарцев, которые переходили ручей, текущий близ палисада, ступая по мокрым камням. Вскоре, поднявшись на небольшое возвышение, солдаты исчезли из виду за стволами старых буков, один за другим. Начальник знамённой тысячи чувствовал, насколько ему стало неуютно посреди леса. Ему было душно, да и доспех был словно тяжелее обычного, он будто давил на плечи, тянул к земле. Хотелось пить…

– Наваждение… – Саньта отёр мокрый лоб и приказал принести воды.

Время шло мучительно медленно. А ведь ещё не вернулись чахарцы, посланные к городку. Какие новости будут оттуда? Может быть, стоит отойти к лагерю, тем более, там всё стихло. Стихло? Селину не нравилось неопределённость. Пожалуй, стоит отойти. И тут снова грянуло! Раскатистый грохот был совсем рядом, шумно грохнули и знакомые уже разрывы сосудов с порохом. Стоявшие рядом офицеры с волнением смотрели вперёд, сжимая в руках рукояти сабель, порываясь броситься вперёд и увлечь за собой солдат. Покуда их сдерживало только отсутствие приказа селина. Тем временем, шум боя снова начинал стихать и теперь более отчётливо стали слышны крики боли, хрипы, дикий кашель…

– Господин, мы должны атаковать или они погибнут! – взвизгнул офицер, нервы которого были натянуты до предела.

– Заткнись! – рявкнул Саньта. – Может наши лазутчики ошиблись в количестве воинов противника?!

И снова звуки схватки затухали. Выстрелы тех аркебуз, о коих говорили воины, которые столкнулись с передовым отрядом варваров, звучали всё реже. Зато стали слышны яростные хрипы и тяжкий надсадный кашель, будто выворачивавший человека наизнанку. Послышались вскрики – впереди показались фигуры чахарцев. Они бежали на заплетающихся ногах, слепо натыкаясь на стволы буков, падая, они пытались подняться, но не у всех это получалось. Воины подались вперёд.

– А ну стоять на месте! – закричал Саньта. – Стоять!

Его приказ подхватили офицеры, еле сдерживая порыв солдатской массы. Тем временем чахарцы, достигнув ручья, падали в него лицом и барахтались в холодной воде, словно пытаясь избавиться от мучений. Кто-то так и оставался без движения. Кто-то раздирал ногтями горло и щёки. Солдаты с широко раскрытыми от ужасной картины глазами, разом ахнули. Селин понял, что если он сейчас не уведёт солдат к городку, его тысяча превратится в безликую массу паникующих и разбегающихся людей.

– Каждый сотник головой отвечает за сохранность его отряда, – селин передал приказ и готовился уже отдать следующий, о немедленном отходе, но не бегстве, как с небольшой возвышенности, где начиналась буковая роща, начал спускаться туман, клубящийся белыми языками. А вскоре донёсся и серный запах, словно этот дым исходил из пасти дракона.

Последней каплей стало появление в этом смрадном дыму страшных фигур – один за одним они выныривали из него, словно из преисподней, из нижнего мира. Мира демонов. Человеческих лиц не было видно, лишь только покрытые чёрной кожей отвратительные рожи с круглыми наростами по бокам, а вместо глаз были поблёскивающие на свету буркала. Кровь застыла в жилах солдат, и в этот момент Саньта понял, что он не успеет отдать второй приказ. Не отрываясь он смотрел вперёд, не обращая внимания на разбегавшихся в панике солдат – демоны, кто присев на колено, кто оставшись стоять, начали водить из стороны в сторону стволами тонких аркебуз из которых время от времени изрыгалось пламя и дым. А на стволе аркебузы холодно поблёскивали длинные ножи. Ноги селина подкосились, а горло перехватило, будто железной рукавицей и дышать стало совершенно невозможно. Из глаз брызнули слёзы, оттого что в них впилась сотня иголок, а кишечник в одно мгновение ослаб и немедленно опорожнился. Он попытался развернуться, бросится прочь, но не смог этого сделать. Саньта чувствовал, как его пытаются тащить оставшиеся при нём воины, но каждый из них то и дело падал на землю. Вскоре упал и он сам, повергнутый наземь сильнейшим ударом в грудь. Более он ничего не видел и не слышал, только чувствовал еле ощутимые удары по телу. Его воины, пытаясь спастись, наталкивались сослепу и на тело своего селина. Вскоре сознание его померкло и Саньта получил, наконец, отдохновение.